Клятва - Иван Рогов

СЕСТРЕ

Вишни догорают. Над садами зной.Облака несмело проходят стороной.Так ты мне писала.

Мы глядим и ждем:Брызнут помидоры кровяным дождем.Яблоки! Не знали столько яблок — страх!Падают и трескаются, тают на губах.Пыль и смех на гумнах, песни — стон стоит.Все они — ударники, товарищи твои.Так ты мне писала.Листья бьют в окно.Пашки под окошком не видать давно.Гармонисты! Помнишь? Ничем не дорожат.Как рванут вдоль улицы — стекла задрожат.И пустеют избы, прочь летит засов.Лишь молчат деревья в одиннадцать часов.Так ты мне писала.

Приходи скорей,Приводи тобою прославленных друзей.Припасу вам яблок, с лучших яблонь — вам.С той, что всех задумчивей гнется по утрам.Прежние товарищи соскучились и ждут.Верные товарищи, что надо, припасут.А Белова Пашка косы заплетет,По плечам раскинет — черные — вразлет.И наденет платье в клеточку и вот,Как мы сядем чай пить, под окном пройдет.Так ты мне писала.

Сентябрь, 1934

ЖДАНКА

Зябко. Багровый качается чад,В полутемень двора уходящий. Светает.Словно зубы, продрогшие прутья стучат.Ни души. Где-то кот промяукал. Взлетая,Снова падают галки на свежий настил.Выходи и шепчи драгоценное имя!Повторяй в пустоте, выбивайся из сил!Веруй, жди и зови! Если бог не простил,Он простит, потрясенный словами твоими.До чего опостылели, если б кто знал,Эти поиски — ощупью — неизвестного счастья.Лучше — дверь на крючок! Лучше — ниц, наповал.Запереться, закрыться, чтоб никто не видалИ никто б не ходил с лицемерным участьем.Вот что вспомнилось:Шею — вполоборот,Извивая хвосты, золотясь на закате,Возвращались коровы. Их ждут у ворот —С дойниками, с кусками, в подоткнутом платье.Начиналась веселая музыка струй,Ударяющих в донце протяжно и мило.А тебе становилось невмочь. Протестуй!Позови! Хоть одна бы на зов своротила!

Ни одна.Опускается пыль под окном.Ты ходила в чужие дворы и глядела.Там коровами пахло, парным молоком.Ты стояла подолгу в пушистых приделах.Ты не раз создавала такой же придел.Ты его утепляла мечтами своими.

И, боясь, не дознался б кто, не доглядел,Ты в него поселяла красивое имя.

Ты клялась этим именем богу. ДетейТы баюкала им и себя утешала.И ждала. И ждала, чтоб оно из клетейНа пастуший рожок на заре замычало.А оно не мычало. Молчало оно.Все припомнила ты. Это было давно.

И когда — после всех ожиданий и бед —От колхоза соседка с теленком явиласьИ сказала, что этот теленок — тебе.Ты не знала, что делать, засуетилась.Ну а что тебе делать? Не стыдиться ж людей?Ты не будешь стоять за чужими дворами.Принеси ей соломы, неси, не жалей.Расстели ей солому коврами, коврами!

Выйдешь утром, и в сонном уюте, впотьмахБудет голос призывный, еще не забытый.С каждым утром прямее стоит на ногах,Тяжелеет басок, и твердеют копыта.

Вот она все увереннее жует.И теперь для нее ничего-то не жалко.Дай ей имя, как думала. К ней подойдетНареченное имя, красивое — Жданка.

1934

МАРИЯ ФОМИНА

1

Я уверен — вы не знаетеИстории такой.

Вы когда-нибудь слыхалиИмя Марьи Фоминой?

Вряд ли вы когда слыхалиЭто имя.А у нас,А у нас по всей округеПро нее идет рассказ.

2

От своих подруг сердечных,От соседей отреклась.Наши огненные речи,Лучшие, втоптала в грязь.Даже мужа не простила,Мужа трижды прокляла…

Что ж ты руки опустила,Слов хороших не нашла?Неужели ты не знала,Что в колхоз уйдет один,Он, поживший и бывалый,Виды видевший Фомин?

Он ушел — хозяин слова,Знавший грозные бои.Он увел — с двора — гнедогоПод проклятия твои.

Неживая,Как колода,И бледна, как новина,На глазах всего народаНаземь грохнулась она.

А когда сгущаться сталаВкруг нее, как ночь, молва,На ветру она стоялаНи жива и ни мертва.

Видели, как пыльный, черный,В поле на кресте дорогДуб стоит, утратив корни,Сохнущий, всему покорный,В целом свете одинок?

Сумерки на крыши пали,Лед карабкался речной.Слезы, слезы закипалиУ Марии Фоминой.Что ж, Мария,Плачь, Мария,Может, выплачешься, плачь!

3

Что с тех пор прошло, товарищи,Всего не рассказать.

Время, как всегда, летело.Воды пенились, текли.Холодело и теплело.Вишни вяли и цвели.Люди мерли и рождались,Солнце делало свой круг.Птицы с юга возвращалисьИ летели вновь на юг,И гармонь вела страданье…А Мария?

Мы пойдемЧерез боль воспоминанья,Мы оглянемся кругом.

В том году, в страдную пору,Жить улиткой не смогла,На колхозные просторыК жницам, к пахарям пошла.Плюнула на кривотолкиИ взялась со всеми жать.

А что дальше было?ТолькоВремя может рассказать.

4

Так бывает в душном лете,Послемайскою порой.Ринется гроза на ветви —Ветви никнут под грозой.А гроза уйдет —ПоднимутГоловы, оттрепетав.Выпрямятся —И под нимиТолько слезы глупых трав.И живут с такою силойНенасытно, торопясь.

Так вот и с Марией было.Так вот было и у нас.Это может лишь присниться,Если сердце заболит…

Август в трепетных зарницахНад округою стоит.Тучи ходят к нам с поклоном,Просят счастия земли.Пусть они темнеют — что нам! —Пусть пройдут над летним звономВ зное,В мареве,В пыли!Так и мы идем — спокойно,С непоклонной головой —Нашей жизнью,Нашей знойной,Нашей грозной,Грозовой!

Сентябрь, 1935

ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ

Иван Алексеевич! Гумны чисты,Солома пушиста и бела,Идут эмтээсовские трактористы,Один к одному — высоки, плечисты,Насмешники, бахари, гармонисты,—За ними высыпало полсела.

Иван Алексеевич! Листья вьются.Грачи по безлюдным полям пасутся.Темнеет в лугах разостланный лен.Бредет от безделия грустный конюх,Рябины до ног ему кисти клонят.Каким он сиянием окружен!

Иван Алексеевич! Будь как дома.Местность тебе хорошо знакома —Ты здесь не малое время жил.Сядем, как прежде, на солому,Вытянем ноги, полежим.По старой памяти помечтаем.Посмотрим на розовый край земли.Расспросим друг друга, подсчитаем,Что потеряли, что обрели.

Я много узнал, и тебе поведатьЕсть что. Здесь каждый клочок землиРасскажет о горестях и победах,Об этих парнях, что сейчас прошли.

Думаешь, сразу нас повстречалаХлебом-солью окрестность? Нет!Как худославили нас сначала!Сколько частушек про нас леталоНа весь Мелединовский сельсовет!

Думаешь, честных и накаленныхДостаточно было наших речей?Если мужьям было легче, женыВисли на шеях у лошадей.

Всего не расскажешь, что здесь случалось,Но правда наша не колебалась.И мы не знали кривых путей.

Быть может, спасибо нам скажут после…

Картошка из праха растет, из тьмы.Равняются, как на парад, колосья.Тучнеет капуста. И рады мы.

И зори — с нами И сердце знает:Ни град, ни распутица, ни гроза —Ничто нипочем, когда ожидаютБольшие заждавшиеся глаза.

Как только стихнет все — под луноюСорвется с ладов и басов волна.И закипит тогда ретивое,И не найдет ни одна покоя,Из мимо прошедших — ни одна!

1934

МОНОЛОГ ОТЦА