Сокровище троллей - Ольга Голотвина

Как он это сказал — «у себя»! Просто, но с достоинством. Так король мог бы сказать: «В моей летней резиденции…»

— Ладно, кончится буран — наведем у тебя порядок… Как Ланат?

— Встанет, пусть у меня попробует только не встать! Он попросился в казарму, ему с парнями веселее. Госпожа Румра дозволила.

— Румра, стало быть, заходила его проведать?

— Да, господин. Выбрала время, хоть у самой дел невпроворот.

— Ну да, пока я был болен, все на нее свалилось…

— А тут еще гости… — поддакнул лекарь.

— Гости? Какие гости?

— А разве не… ах да, я же тогда дал господину сонное зелье. Вот никто и не посмел разбудить дарнигара, когда в крепость завернули проезжие господа из Джангаша. Чтоб бурю переждать.

Проезжие! Из столицы! Какого-растакого демона Литисаю про них не доложили? Он тут кто, метельщик — или все-таки дарнигар?.. Ах, больного пожалели?! Ну, он их всех!..

Впрочем, бушевать при лекаре было глупо.

Но и сидеть в своей комнате дарнигар не собирался. Где разместили гостей? Хорошо ли у них натоплено? Сумеет ли повар готовить для приезжих?

— А у меня ноги в сапоги не влезают! — по-детски обиженно заявил дарнигар и глянул на беднягу лекаря так, словно тот нарочно все это подстроил.

* * *

Но все уладилось. Правда, Барикай орал, что не позволит больному расхаживать по замку. Но старый Тертош Метельный Отряд, слуга Литисая, не обращал внимания на возмущенные вопли лекаришки. Бывший наемник, он привык исполнять приказы быстро и старательно. Но опекать хозяина, трястись над ним не собирался. Просто не умел этого делать.

Дарнигар желает встать с постели? Ему виднее. Лекаришка, видать, никогда не имел дела с людьми войны. Если боец встает, его никто не уговаривает полежать. А что сапоги на ноги не налезают, так этому горю помочь легко. Тертош где-то раздобыл жуткого вида и размера башмаки из войлока. Ноги дарнигара нырнули в них вместе с повязками.

— Это у кого ж такие лапы громадные? — поинтересовался Литисай, насмешливо обозревая войлочные чудовища. — Вроде троллей в отряде нет…

— У повара. Он родом с Джилиниди, это почти Уртхавен. У них на острове такие башмаки зовут «тюленями». Повар другой обувки не признает, так я у него запасную пару отобрал.

— «Тюлени»? — поднял бровь дарнигар. — Ну да, иначе и не назовешь. Впрочем, перед кем мне красоваться-то…

* * *

«Тюлени» оказались не только большими, но и отменно мягкими. Ходьба почти не причиняла боли, и дарнигар решил подняться на третий ярус.

Да-да, на третий! Хоть и невелика была крепостца, а все-таки в центре ее гордо высился шаутей — «последняя надежда» — башня, которая должна была стать оплотом для остатка гарнизона, если бы враги ворвались в крепость.

Шаутей был хоть и бревенчатый, но трехъярусный и просторный. На втором ярусе жил Литисай, рядом была комната Румры, а по соседству пустующие ныне покои Хранителя и его супруги. А третий ярус пустовал целиком. Румра и Литисай еще в первые дни в крепости, когда обживались в шаутее, решили, что там будут жить гости, каких не отправишь ночевать в солдатский барак. Не бродячая шушера, а уважаемые господа.

По словам лекаря, устройством приезжих занималась сама Румра, а значит, гости были вот именно уважаемые.

Нет, Литисай не собирался знакомиться с приезжими господами в таком виде: домашняя старая рубаха, «тюлени» на ногах… Он всего-навсего хотел проверить, приколотили ли плотники перила к лестнице на третий ярус.

Плотники не подвели. Перила были на месте и радовали глаз своей явной прочностью.

Внешней красоте дарнигар не поверил. Прошелся до самого верха, проверяя, не отдираются ли перила. Перила стояли насмерть, как хороший гарнизон.

Уже на верхней ступеньке Литисай услышал мелодичные звуки. Заинтересовавшись, подошел к ближней двери.

За дверью кто-то насвистывал «Портовую девчонку» — фривольную песенку, которую осенью распевал весь Джангаш.

Дарнигар без удовольствия представил себе столичного франта. Такого же знатного, как и сам Литисай, и годами, наверное, не старше — но преисполненного самомнения и поглядывающего сверху вниз на обитателей мелкой захолустной крепостцы.

Тысячу раз прав Литисай, что не захотел показываться гостю в таком затрапезном обличье!

Надо сейчас же уйти — потом увидимся, за трапезой…

И тут (видимо, из-за снадобья, которое недавно лекарь с уговорами влил Литисаю в рот) резко закружилась голова. Чтобы не упасть, молодой человек вынужден был опереться плечом о дверь.

Предательница-дверь тут же отворилась внутрь. Да не тихонько, а с заметным таким скрипом: мол, смотрите, кто к нам пришел!

И глазам бедняги дарнигара предстала девушка в мужской дорожной одежде.

Она стояла спиной к Литисаю, роясь в лежащем на кровати кожаном мешке. По коричневому сукну куртки рассыпались медно-рыжие волосы.

Заслышав скрип двери, она оборвала свист и спросила раздраженно:

— Явилась? И ста лет не прошло! Я…

Фраза осталась недосказанной: девушка оглянулась и увидела незнакомца.

Не испугалась. Не завизжала. Глянула недовольно, но твердо и прямо: дескать, что еще за явление?

А у Литисая разом прошло головокружение, так он был потрясен.

Он налетел — сердцем — как на меч, на тот самый лазурно-зеленоватый взгляд, что с прошлого лета приходил в его сны.

* * *

Мостик был невзрачный, деревянный, с невысокими перильцами — но река под ним текла из тех, что шутить не любят. Нурзарна, приток Тагизарны, нрав имела подлый, изобиловала омутами и холодными ключами, и мало находилось желающих купаться в ее быстрых, сильных струях.

Поэтому у Литисая оборвалось сердце, когда он увидел метнувшуюся через перила фигурку…

Сперва-то он и внимания толком не обратил на рыжеволосую девицу, стоявшую на мостике в окружении стайки уличных мальчишек. Скользнул глазами и подумал мельком: мол, ребятня не зря тут крутится. Одни барышню разговорами отвлекают, а другие, надо полагать, кошелек с пояса срезают… кстати, а что делает приличного вида барышня на Светлячковых Выселках? Конечно, это не мерзкие трущобы, о которых Литисай знал лишь понаслышке (и не жалел об этом), но все же не место для дамских увеселительных прогулок, да еще в одиночку.

Подумал — и выбросил эту мысль из головы. И без того было о чем поразмыслить: о вчерашней пирушке в «Гнезде аиста», которую устроил знакомый десятник стражи. И о странной истории про старинный пергамент, которую десятник рассказал спьяну.

«Приют филина! — ухмыльнулся про себя Литисай. — Лисий ошейник!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});