Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

старался объяснить ему, доказывая на примерах соседних государств, что его видение политики слишком далеко уходит от реальности. Платон считал, что для всеобщего блага имущество граждан должно быть обобществлено, чтобы никто не жил ни в излишней роскоши, ни в отчаянной нужде. Я много раз возражал, что «общая собственность» превратит людей в безразличных животных. Частная собственность, при условии неукоснительного соблюдения законов, – основа стабильности любого общества. Первая задача государства – обеспечить ее неприкосновенность. Люди гораздо больше заботятся о том, что им принадлежит, чем о каком-то «общем» имуществе. Принудительное изъятие богатств – это путь ко всеобщему безразличию к результатам труда, а затем и к повальному обнищанию всех без исключения граждан. Далее, мне совершенно претит идея, что счастье людей вторично по сравнению с благополучием всего государства. В моем идеальном государстве счастье каждого отдельного гражданина – это и есть главная цель, смысл самого его существования. Унификация всего и вся в государстве напоминает мне попытку свести сложную красивую мелодию к одной-единственной повторяющейся ноте, что лишит ее всякого смысла.

– Какая форма правления вам кажется наиболее справедливой?

– Я разделяю не формы правления, а стоящие за ними принципы. Существует монархия – хорошее правление одного человека во имя общества, и тирания – вроде бы то же самое, но правитель все делает ради своего блага; аристократия и олигархия, полития – справедливая демократия – и ущербная демократия разношерстной толпы. Важна не форма правления, а его суть, содержание.

– И все же, идеальное государство может быть только эллинским?

– Да, я полагаю, что так. Все остальные народы пока не достигли нашего уровня. Мы, эллины, несем миру свет культуры и науки. Постепенно мы должны просвещать другие народы. Но в ближайшие годы в идеальном государстве варвары могут только служить нам рабами, в этом их предназначение.

– Спасибо, Философ, что уделили мне столько времени и подробно все разъяснили. Я не понимаю лишь одного: как вам на все хватает времени.

– Полагаю, вы сильно удивитесь, узнав, что я рассказал вам далеко не обо всех своих занятиях. В частности, меня очень интересует искусство. Я знаю наизусть трагедии Еврипида и поэмы Гомера, на память могу процитировать любой отрывок. Следуя заветам отца, увлекаюсь медициной, знаю множество лечебных растений, умею оказывать помощь при травмах – и, кстати, подробно посвятил в эти науки Александра, так как они пригодятся ему в будущем в военных походах. Я отлично знаком с культурой соседних стран. Изучаю законы движения небесных тел. Мне известны пять планет, которые, как и Солнце, вращаются вокруг нашей Земли, и тоже имеют шарообразную форму. Я исследую, как устроена человеческая память, почему мы видим сны, как работают человеческие органы чувств, особенно слух и зрение. Написал трактат об атмосферных явлениях – о том, как формируется погода. И совсем уж на досуге, я пишу стихи и сочиняю музыку.

Аристотель посмотрел на небо, на котором под вечер стали собираться тяжелые грозовые облака.

– Простите меня. Уделять так много времени одному собеседнику, если это не Александр, для меня непозволительная роскошь. До отхода ко сну мне надо закончить одну из работ. Благодарю за книги. И я, разумеется, понимаю, что к афинской Академии вы не имеете ни малейшего отношения. Но я не стану проявлять бестактность и расспрашивать, откуда вы. Всего наилучшего.

Мы как раз вернулись к гроту. С неба начали срываться первые крупные капли дождя. Аристотель повернулся и, как ни в чем не бывало, скрылся в этой небольшой уютной пещере с множеством папирусов. Я пошел прочь, чтобы не отвлекать его от работы.

По дороге я думал о том, что все время беседы у меня было странное, необъяснимое, но весьма стойкое ощущение, что я общаюсь не с мыслителем далекой Античности, а с практически современным мне человеком, или как минимум с профессором XIX века. Я был переполнен восхищением, хотя и с оттенком грусти, зная о его скорее нерадостном, чем счастливом будущем.

О невероятных подвигах Александра Македонского, покорившего почти весь известный эллинам мир, вряд ли что-то еще стоит рассказывать. Аристотель же, закончив обучение Александра, решил вернуться в Афины. Там он основал свою собственную школу науки и философии, которую назвал Лицеем, и она не уступала славой платоновской Академии. Он преподавал в Лицее 17 лет, написав за это время более сотни научных трудов. Всего треть из них сохранилась, но даже и этого хватило, чтобы совершить революцию в античной науке, хотя и не сразу оцененную.

Когда Аристотелю исполнилось шестьдесят, в далеком Вавилоне скончался Александр, с которым он все эти годы состоял в переписке. Сразу после этого в Афинах вспыхнуло антимакедонское восстание. Аристотель, воспитавший Александра, был объявлен врагом. Его, в точности как Сократа, обвинили в растлении молодежи и непочтении к греческим богам. Аристотель сказал, что не позволит афинянам еще раз принять на себя грех убийства невинного философа, и покинул город, вернувшись на склоне лет в свой родной городок в глуши Македонии. Менее чем через год он скончался от болезни желудка, которая обострилась из-за нервных переживаний. В чем-то его судьба подтвердила правоту Сократа, отказавшегося бежать из Афин от смертного приговора.

Следующие поколения греческих философов были хорошо знакомы с работами Аристотеля, но все же зачастую были склонны критиковать их. В Древнем Риме Аристотеля признали самым выдающимся древнегреческим автором. Но настоящий пик популярности его работ пришелся на Средние века, когда схоласты признали его единственным «достойным» дохристианским мыслителем.

Даже великий математик Пифагор во многом был мистиком, хотя и совершил ряд естественнонаучных открытий.

Аристотель был первым, кто предложил заняться тем, что мы понимаем под наукой сегодня.

Глава 9

Все оттенки удовольствия (Эпикур)

Место: Афины, Греция

Время: 293 год до нашей эры

Я вернулся в Афины спустя столетие после гибели Сократа. Главный город эллинской цивилизации, место высшего пика ее культуры, архитектурно, несмотря на череду бурных событий и смен власти, с тех пор изменился незначительно. Блистательный Парфенон по-прежнему возвышался на холме, приковывая к себе восхищенные взгляды. К немалому количеству старых храмов греческих богов прибавилось множество новых, по стилю весьма похожих.

Но в остальном Афины преобразились. На центральных улицах теперь толпилось вдвое или втрое больше людей, чем во времена Сократа. И они не были похожи на неспешно прогуливавшихся аристократов: город теперь наполнили торговцы, говорившие на множестве языков, небогатые ремесленники, рабы. Афины сильно разрослись: были обжиты все предместья, покуда хватало взора, темп жизни их граждан также заметно ускорился.

Это была эпоха частой смены правителей. Вот уже несколько десятилетий город находился