Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

Наука начинается здесь (Аристотель)

Место: Пелла, Македония (современная северная Греция, город Пела)

Время: 342 год до нашей эры

По сравнению с прекрасными Афинами с их блистательной архитектурой, это место казалось далеким от цивилизации. Здешние города напоминали деревни или, в лучшем случае, поселки. Правда, природа была намного богаче, чем на каменистом юге Греции: ярко-зеленые, почти изумрудные холмы, тенистые рощи, плодородные поля, пусть и перемежающиеся болотами.

Миновали опустошительные Пелопонесские войны, в результате которых Спарта взяла верх над Афинами. На самом деле в них с треском проиграла обедневшая во всех смыслах вся эллинская цивилизация. В то время Персия могла легко взять у греков реванш за былые поражения, покорив их почти без сопротивления, если бы сама не была раздираема внутренними конфликтами.

И именно тогда на главную сцену Греции вышла сила, которую еще недавно никто не принимал в расчет. Македония, беднейшая северная область Эллады, населенная безграмотными пастухами, чьи эллинские гены наполовину перемешались с фракийскими. Регион, который любая армия прежде проходила без сопротивления, в правление сильного и необузданного царя Филиппа всего за пару десятилетий превратился в мощную державу, легко покорившую соседние страны, и теперь грозившую самим Афинам и Спарте.

В одном местечке на севере Греции, которое позже завоюет царь Филипп, родился мальчик, которому суждено было внести наибольший вклад в развитие науки за всю историю античности. Его отец был прекрасным врачом, отлично образованным и уважаемым: Филипп даже пригласил его стать своим личным лекарем. Аристотель (так звали мальчика) вырос при македонском дворе, но идти по стопам отца, несмотря на отличные способности к медицине, не хотел. В 17 лет он приехал учиться философии в Афины, в Академию Платона, где сперва стал самым ярким выпускником, а потом и знаменитым преподавателем. Поначалу он был предан великому Платону как духовному отцу, но с годами его взгляды все больше расходились с воззрениями учителя. Аристотель провел в Академии около двадцати лет.

Все изменилось после смерти Платона, когда Аристотелю, самому достойному, не позволили возглавить Академию. Ему ставили в вину частые споры с учителем, хотя истинная причина, скорее всего, крылась в его провинциальном происхождении. Обидевшись на коллег, Аристотель решил покинуть Афины, и тут как нельзя кстати пришлось щедрое приглашение царя Филиппа, наслышанного о мудрости Аристотеля, стать наставником его сына-подростка Александра и других знатных македонских юношей. Аристотель был относительно молод – ему не было и сорока, – он недавно женился и нуждался в средствах. Он принял предложение Филиппа с воодушевлением и к описываемому моменту уже около двух лет успешно служил наставником царевича.

Я прибыл в Македонию накануне встречи с ним, немного заранее, поскольку хотел осмотреть перед закатом Пеллу – древнюю столицу страны, до наших дней не сохранившуюся. Еще издалека город был прекрасно различим: на фоне леса и болот, заросших низким кустарником, возвышался холм с невысокими крепостными стенами, а над ними – большой дворец с широкими мраморными колоннами, пусть и без особенной отделки. Однако по сравнению с Афинами Пелла выглядела скромно: всего несколько тысяч жителей и пара километров в диаметре. Помимо дворца, других величественных зданий или храмов в городе не было. На узких улочках Пеллы стоял резкий запах коровьего навоза и слышался постоянный звон молотов из многочисленных маленьких кузниц и мастерских. Единственное, что меня удивило – необыкновенно искусные мозаики на площадях, собранные из настолько мелких цветных камушков, что они напоминали огромные картины, нарисованные прямо на земле: царь Филипп выписал из Афин ряд известных художников и мастеров мозаики. В остальном Пелла напоминала простой греческий городок своего времени, и совсем не была похожа на столицу будущей великой державы.

Мне требовалось попасть в пригород, расположенный километрах в двадцати от столицы. Здесь Филипп обустроил загородную царскую резиденцию в самом живописном уголке – в окружении изумрудных холмов, вблизи звонкой речушки с небольшим водопадом. Место назвали Садом нимф (из-за множества мраморных скульптур вокруг главной аллеи). Сам царь, проводивший все свое время либо в военных походах, либо в пьяных пирах во дворце, здесь почти не бывал, но зато в Саду почти постоянно жил его одаренный наследник в окружении своих близких друзей, учителей и тренеров по физической и воинской подготовке.

Я добрался туда на следующее утро, переночевав в пути прямо в повозке с сеном под яркими звездами. Утром охрана (весьма многочисленная и бдительная, неусыпно охранявшая царевича в эти неспокойные времена) после долгих расспросов наконец пропустила меня. Я представился философом, преподавателем афинской школы, объяснив, что меня прислал Спевсипп – известный тогда философ, новый глава афинской Академии, с которым у Аристотеля не сложились отношения, – чтобы передать Аристотелю наилучшие пожелания и подарок – подборку папирусов и глиняных табличек с научными трудами преподавателей академии за последние два года. Мой тюк с «книгами», каждая из которых стоила немалых денег, а вместе они тянули на целое состояние, убедил охрану в моей правдивости и серьезности, и меня пропустили, предупредив, чтобы я никого не отвлекал до окончания занятий.

Первые часы, примерно до обеда, Аристотель что-то обстоятельно рассказывал подросткам, водя длинной палкой по большой мозаике на земле, изображавшей карту известного эллинам древнего мира, оканчивавшегося Персией на востоке и Египтом на юге. Очевидно, это был урок географии, возможно, с элементами страноведения. Парни-непоседы часто отвлекались, задирая друг друга, но также и задавали немало вопросов по теме занятия. После полудня начался индивидуальный урок наставника с Александром. Судя по серьезным лицам, казалось, речь теперь шла о философии или этике. Вначале они сидели на скамьях внутри небольшого грота, обустроенного для лекций, затем вышли и стали прогуливаться по аллеям. Я тихо последовал за ними, чтобы расслышать их беседу. К счастью, Александр говорил эмоционально и громко:

– Доблесть заключается в победах! Аристотель, я так боюсь, что мой отец завоюет все страны еще до того, как я повзрослею и возглавлю войско! Как же я тогда смогу доказать всем мою отвагу?

– Доблесть благородного правителя заключается не в том, чтобы подчинить себе другие народы. По-настоящему велик тот царь, который сделает лучше жизнь людей покорившихся ему стран. Принесет им яркий свет добродетели и знаний, просвещения.

– Возможно ли принести варварам просвещение? Все знают, что они понимают только принуждение и власть грубой силы!

– Так сделай же так, Александр, чтобы они перестали быть варварами. Измени их жестокие обычаи, вроде человеческих жертвоприношений. Учреди эллинские академии, пришли туда талантливых философов и деятелей искусств. Преврати их в эллинов – если не по крови, то хотя бы по образу жизни и исповедуемым ими ценностям.

– Я не знаю, Аристотель, прав ли ты. Мне вообще