Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных - Оливер Беркман

взгляд, как я уже упоминал во введении, это кажется чрезвычайно странным. Практически любая новая технология (от парового двигателя до мобильной широкополосной связи) позволяет выполнять поставленные задачи значительно быстрее, чем раньше. Не должно ли это снизить уровень человеческого нетерпения, позволив людям жить с более предпочтительной для них скоростью? Тем не менее с начала современной эры ускорения люди не радуются тому, что могут экономить столько времени, а все больше тревожатся из-за того, что не могут заставить жизнь двигаться еще быстрее.

Это еще одна тайна из тех, что раскрываются тогда, когда вы начинаете осознавать ее как форму сопротивления врожденным человеческим ограничениям. Технический прогресс усугубляет наше нетерпение потому, что нам кажется, будто каждое новое изобретение приближает нас к точке выхода за грань наших возможностей. Новшества как бы обещают, что на этот раз мы, возможно, добьемся, чтобы все шло достаточно быстро, чтобы мы чувствовали, что полностью контролируем разворачивающееся перед нами время. И поэтому каждое напоминание о том, что на самом деле мы не можем достичь такого уровня контроля, начинает казаться еще более неприятным. Получив возможность разогреть ужин в микроволновке за 60 секунд, вы начинаете воображать, будто это можно сделать и мгновенно, за 0 секунд. И то, что приходится ждать целую минуту, расстраивает вас еще сильнее. (Вы, наверное, заметили, как часто на дисплее офисной микроволновой печи значится 7 или 8 секунд до окончания предыдущего цикла разогрева. Эта цифра точно отображает момент, когда терпение сотрудника, который пользовался микроволновкой до вас, лопнуло.) И даже если лично вам удастся преисполниться спокойствием и дождаться конца работы микроволновки, это, увы, не будет иметь большого значения. В конечном итоге вы все равно будете страдать от нетерпения на уровне социума. Как только большинство людей поверит, что человек в состоянии ответить на 40 электронных писем в час, ваша дальнейшая работа может начать зависеть от того, можете ли вы это делать, и неважно, что по этому поводу думаете вы сами.

Возможно, это нарастающее чувство дискомфорта, желание ускорить реальность наиболее ярко проявляются в чтении. В последнее десятилетие все чаще можно услышать от разных людей о чувстве, охватывающем их, когда они берут в руки книгу. Это чувство они называют беспокойством или рассеянностью, но на самом деле это форма нетерпения, отвращение к тому факту, что процесс чтения занимает больше времени, чем хотелось бы. «Мне все труднее и труднее концентрироваться на словах, предложениях, абзацах, – сетует Хью Макгуайр, основатель сервиса аудиокниг LibriVox и (по крайней мере до недавнего времени) заядлый читатель художественной литературы. – Не говоря уже о главах. В главах абзацы часто перетекают со страницы на страницу». Он рассказывает, как изменился некогда столь любимый прежде восхитительный процесс под названием «поваляться с книжкой»:

Предложение. Два предложения. Может быть, три. А потом… Мне нужно было еще кое-что. Что-то, что поможет мне продержаться. Что-нибудь, чтобы унять зуд в глубине души: просто бросить беглый взгляд на электронную почту на моем iPhone, написать и стереть ответ на забавный твит от Уильяма Гибсона, найти и перейти по ссылке на хорошую, действительно хорошую статью в журнале New Yorker{122}.

Люди жалуются, что у них больше нет времени на чтение. Но, как отметил писатель Тим Паркс, редко случается, что человек буквально не может выкроить свободные полчаса за весь день. О чем же речь? О том, что, даже найдя время на то, чтобы почитать, мы обнаруживаем, что у нас не хватает на это терпения. «Дело не просто в том, что человека прерывают, – пишет Паркс. – Дело в том, что человек сам склонен прерываться»{123}. Дело вообще не в том, что мы слишком заняты или слишком часто отвлекаемся. Скорее, мы не желаем признавать истину: у чтения имеется собственное расписание. Вы не можете сильно торопить его, потому что тогда чтение начинает терять смысл. Оно, можно сказать, отказывается сотрудничать с нашим желанием контролировать время. Иными словами, серьезное чтение просто требует времени, как и многие другие аспекты реальности. А нам просто не хочется это признавать.

Должен остановиться, не могу остановиться

В конце 1990-х годов Стефани Браун, психотерапевт из Калифорнии{124}, начала замечать среди жалоб клиентов некоторые поразительные новые закономерности. Доктор Браун принимает пациентов в Менло-Парке, в самом сердце Кремниевой долины. И по мере того, как первый взрыв популярности доменов.com набирал обороты, она встречала его первых жертв. Это были хорошо зарабатывающие, преуспевающие люди с высоким статусом, которые настолько привыкли к жизни в постоянном движении и занятости, что 50-минутное сидение в кресле в течение сеанса психотерапии, казалось, причиняло им почти физическую боль. Браун не потребовалось много времени, чтобы понять, что их сильнейшее чувство безотлагательности было формой самолечения, необходимой им, чтобы заглушить какие-то другие чувства. Психотерапевт вспоминает, как предложила одной пациентке попробовать относиться ко всему немного мягче и спокойнее. «Как только я замедляюсь, – ответила женщина, – чувство тревоги поднимается внутри, и я ищу что-то, чтобы избавиться от него». Потянуться за смартфоном, нырнуть обратно в список дел, налечь на эллиптический тренажер в спортзале – все эти формы скоростной жизни служат своего рода эмоциональным избеганием. Шли месяцы, и со временем доктор Браун осознала, что она и сама близко знакома с таким избеганием. У нее имелся соответствующий личный опыт, который остался далеко в прошлом. Но тем не менее связь была ясна. «Эти люди говорили совершенно о том же самом!» – с дрожью в голосе сказала мне Браун. Успешные деятели Кремниевой долины напомнили доктору Браун ее саму в те дни, когда она страдала от алкоголизма.

Чтобы понять важность этого момента, полезно узнать, что Стефани Браун, как и многие бывшие алкоголики, высоко ценит программу «12 шагов» «Анонимных алкоголиков». В ее основе лежит идея, что алкоголизм зачастую оказывается результатом стремления к такому уровню контроля над своими эмоциями, достичь которого человек никогда не сможет. Будущий алкоголик сначала начинает пить в попытке избежать какого-то болезненного аспекта своей жизни. Браун рассказала, что начала серьезно пить в 16 лет, потому что это казалось единственным способом забыть об эмоциональной пропасти, разверзшейся между ней и ее родителями, законченными наркоманами. «Я с раннего возраста знала, что с нашей семьей творится что-то ужасное, – вспоминает она. – Но, когда отец впервые предложил мне бокал шампанского, помню, я была в восторге. Никаких размышлений. Как будто я наконец-то смогла стать частью семьи».

Поначалу кажется, что эта стратегия работает, потому что выпивка временно заглушает неприятные эмоции. В долгосрочной перспективе, однако, это приводит к катастрофическим последствиям. Несмотря на все ваши попытки забыть о своем опыте, правда в том, что вы все еще там, где вы есть: застряли в неблагополучной семье или в деструктивных отношениях, страдаете от депрессии или от последствий детской травмы. Поэтому негативные чувства неизменно возвращаются, и, чтобы заглушить их, требуются более крепкие напитки. Только теперь у алкоголика появляются дополнительные проблемы: нужно не только изо всех сил глушить свои эмоции, употребляя спиртные напитки, но и стараться контролировать само пьянство, чтобы оно не привело к потере отношений, работы или даже жизни. У пьющего человека рано или поздно возникает больше сложностей на работе и дома, а кроме всего прочего, он начинает мучиться от стыда за свое поведение. Все это провоцирует новые отрицательные эмоции, а их, опять же, легче всего заглушить большим количеством спиртного. Возникает порочная спираль, которая составляет психологическое ядро зависимости. Вы знаете, что должны остановиться, но вместе с тем не можете этого сделать: то, от чего вы страдаете, – алкоголь, – теперь кажется единственным средством контроля над негативными эмоциями. А они, в свою очередь, вызываются пьянством.

Возможно, сравнение зависимости от скорости – так доктор Браун называет современную болезнь ускоряющейся жизни – с алкоголизмом покажется несколько мелодраматичным. Некоторых оно может всерьез оскорбить. Но психотерапевт не имеет в виду, что навязчивое состояние спешки так же физически разрушительно, как пьянство.