Властелин колец - Джон Толкин

Внизу туманился длинный, узкий, далеко вдающийся в горы темный каньон. На дальнем конце каньона, меж двух обрывистых берегов фиорда, на скальном престоле, воздвигнутом на черных раменах Эфел Дуата, белели стены и башни крепости Минас Моргул. Все вокруг, и небо, и землю, поглотила глухая тьма – однако крепость светилась. Но не лунным светом, плененным некогда в мраморных стенах Минас Итиля – Лунной Башни, прекрасной лампады, возжженной гондорцами в сумраке этих гор. Нет; это был другой свет. Башня была бледна, но не той бледностью, что покрывает лицо луны, когда она, больная и тусклая, медленно уходит в тень в преддверии надвигающегося затмения. Неверное мерцание этих стен скорее напоминало фосфоресцирование гнилушки или болотный огонек над утопленником, огонек, который горит, но не дает света. Стены крепости и саму башню испещряло множество окон, но все эти бесчисленные дыры глядели, казалось, не наружу, а внутрь, в черную пустоту. Вершина башни медленно вращалась – сперва в одну, потом в другую сторону, словно голова чудовищного призрака с ощеренной пастью. У путников подкосились ноги, и они на мгновение застыли на месте. Башня поневоле приковала их взоры. Голлум очнулся первым. Он снова вцепился хоббитам в плащи и поволок их вперед – на этот раз молча. Каждый шаг давался с трудом, время словно замедлило ход. Пока нога, оторвавшись от земли, опускалась снова, проходили, как казалось хоббитам, не мгновения, а минуты – томительные и нескончаемые.

Так, шаг за шагом, продвигались они вперед, пока в некотором отдалении не забелела дуга моста. Ближе к мосту дорога начала тускло светиться, перебегала через поток и устремлялась к чернеющим, как разинутая пасть, воротам крепости. По берегам потока раскинулись широкие луговины, погруженные во мглу и сплошь поросшие бледными светящимися цветами – дивно прекрасными и в то же время отталкивающими, настоящими порождениями кошмара. От них исходил слабый, но до тошноты явственный запах падали. Воздух был напоен тленом. От луговины к луговине изгибом перекинулся мост. Вход на него охраняли искусно вырубленные из камня изваяния неведомых уродов – полуживотных, полулюдей, жутких в своей противоестественности. Вода струилась бесшумно, окутывая мост белым паром, – но пар не обжигал, а, наоборот, обдавал мертвенным холодом.

Земля ушла у Фродо из–под ног, разум застлала тьма. Вдруг, словно кто толкнул его, он бросился к мосту, хватая руками воздух. Голова Фродо бессильно моталась. Сэм и Голлум кинулись за ним. Сэм обхватил Фродо сзади как раз в тот миг, когда тот споткнулся и чуть не упал у самого моста.

– Не туда! Не туда! – засипел Голлум, но его голос разодрал тишину резче, чем свист в два пальца. Голлум в ужасе упал на землю и скорчился.

– Господин Фродо! – задышал Сэм хозяину в самое ухо. – Вернитесь! Туда нельзя. Голлум говорит, что нам в другую сторону. На этот раз даже я с ним согласен!

Фродо провел ладонью по лбу и медленно отвел взгляд от крепости на скале. Светящаяся башня тянула его к себе, и он с трудом поборол желание броситься по тускло мерцающей дороге вперед, к воротам. Наконец, сделав последнее усилие, он отвернулся – и Кольцо в тот же миг воспротивилось, тяжело натянув свисавшую с шеи Фродо цепочку, а сам он на мгновение точно ослеп: глаза ему застлала непроницаемая тьма.

Голлум уже крался прочь, в темноту, припадая к земле, как перепуганный зверь. Сэм, поддерживая и направляя спотыкающегося Фродо, как мог, поспешил за ним. Выше по течению реки в скале чернела расщелина; Голлум нырнул в нее, и Сэм увидел тропу – ближе к дороге тропа эта тоже слегка светилась, но, поднявшись над мертвыми луговинами, померкла и крупными извивами повела хоббитов прочь от башни.

Хоббиты карабкались по тропе, держась рядом и поминутно теряя Голлума из виду, – а тот возвращался только изредка, чтобы поторопить их. Глаза его горели бело–зеленым пламенем: то ли в них отражалось трупное свечение Минас Моргула, то ли в ответ Моргулу в глазах Голлума зажегся собственный, незаемный огонь…

Фродо и Сэм постоянно ощущали себя как бы под двойным прицелом: с одной стороны жутковатый взгляд Голлума, с другой – пустые окна башни, что, казалось, неотрывно следили за ними – оглядывались ли они боязливо через плечо или, напрягая зрение, всматривались во мглу впереди, стараясь не сбиться с тропы.

Так, медленно и с трудом, поднялись они наконец над облаками гнили. Клубящиеся пары́ отравленного ручья остались далеко внизу. Путники вздохнули свободней, да и в голове прояснилось; зато теперь руки и ноги свела неодолимая усталость, словно всю ночь хоббиты шли, согнувшись под тяжкой ношей, или долго гребли против течения. Двигаться дальше не было сил – пришлось остановиться и передохнуть.

Фродо опустился на камни первым. К тому времени тропа вывела их на вершину голой скалы. Долина слегка вдавалась в горы, а тропа переходила в узкий карниз над пропастью, который огибал долину и, лепясь к отвесному склону, терялся в черноте наверху.

– Я должен немного отдохнуть, – еле слышно прошептал Фродо. – Не могу передать, Сэм, дружище, какое Оно тяжелое! Уж и не знаю, смогу ли я нести Его дальше? А сейчас надо отдохнуть, иначе мне там ни за что не пройти! – И он показал на узкую ленточку скальной тропы.

– Тс–с! Тс–с! – зашипел Голлум, быстро подползая к хоббитам. – Тс–с!

Он прижал к губам палец и яростно замотал головой, вцепившись Фродо в рукав. Голлум показывал на тропу, знаками умоляя хоббитов спешить изо всех сил, но Фродо не мог даже пошевелиться.

– Еще немного, – повторял он. – Подожди! Сейчас!

Усталость навалилась на него, как камень, но это была не просто усталость; тело и дух его изнемогали, словно под властью неведомых чар.

– Я должен отдохнуть, – повторил он еще раз.

Ответ Фродо привел Голлума в исступление. От страха он перестал изъясняться знаками и, заслоняя рот рукой, словно боясь, что в воздухе полно невидимых ушей, просипел:

– Не здесь, нет, нет! Здесь нельзя отдыхать, дуралеи! Нас отсюда видят. Сейчас они выйдут на мост и заметят нас. Идем отсюда! Скорее! Наверх!

– Идемте, господин Фродо, – упрашивал Сэм. – Он опять верно говорит. Здесь нельзя оставаться!

– Ладно, – отозвался Фродо глухо, словно в полусне. – Постараюсь.

Он с трудом поднялся на ноги.

Поздно! Скала, на которой они стояли, затряслась мелкой дрожью. Мощный рокот, во много раз громче, нежели слышанный ими прежде, прокатился в подземных глубинах и эхом отдался в горах. С ослепительной внезапностью сверкнула алая вспышка, на миг окрасив низкие тучи в темно–красный цвет. В этой долине теней, залитой холодным, мертвенным светом, вспышка показалась чудовищным, непереносимым насилием над извечным порядком вещей. Каменные горные пики и зазубренные хребты черными ножами врезались в окровавленное небо над плато Горгорот. Грянул гром.