Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Стволы орудий имели около пятнадцати футов длины и одинаковый диаметр от дула до казенной части. Действуя, они могут выступать за борт корабля на две трети их длины, таким образом обеспечивая более широкое поле обстрела в горизонтальной плоскости и освобождая место на палубе, что особенно ценно на таком узком корабле.

— Чем эти пушки стреляют? — спросил я работающего рядом Камлота.

— Т-лучами, — ответил он.

— Отличаются ли они существенно от р-лучей, которые ты описывал, когда говорил о миниатюрном оружии торанцев?

— Р-лучи уничтожают только живые ткани, — сказал мне Камлот, — тогда как нет ничего, что может устоять перед т-лучами. Для тех, кто с ними работает, они очень опасны, так как даже материал стволов орудий не в полной мере непроницаем, и единственная причина, почему они вообще используются, — это то, что колоссальная сила излучения распространяется по линии наименьшего сопротивления, какой, естественно, является канал ствола. Но иногда этими лучами разрушается и само орудие.

— Как же оно стреляет? — поинтересовался я.

Он тронул рукоятку в конце казенной части.

— Поверни это, и поднимутся жалюзи, позволяя радиации от элемента 93 попадать на вещество элемента 97, высвобождая таким образом смертоносные т-лучи.

— Почему же мы не можем развернуть эту пушку и снести все с палубы? — предложил я. — Это уничтожит торанцев и даст нам свободу.

Он указал на маленькое, неправильной формы отверстие в конце ручки.

— Потому что у нас нет ключа, который сюда подходит.

— А у кого ключ?

— У офицеров, которые ответственны за эти орудия. У клангана есть ключи от всех орудий, а кроме того, у него есть главный ключ, который открывает все замки. По крайней мере, такова была система старинного вепайского мореходства и, несомненно, она такой и осталась у торанцев.

— Я хотел бы достать главный ключ, — сказал я.

— Я тоже, — согласился он. — Но это невозможно.

— Нет ничего невозможного, — возразил я.

Он не ответил, и я не продолжал расспросов на эту тему, но задумался над этим.

Работая, я заметил, что движение корабля бесшумно, и спросил Камлота, что приводит корабль в действие. Объяснение было долгим и очень полезным; достаточно сказать, что элемент 93 (вик-ро), здесь снова применен в субстанции, которая содержит значительное количество элемента 105 (op-сана). Действие вик-ро на субстанцию, называемую «дор», приводит к полной аннигиляции дора и высвобождает всю его энергию. Если вы примете во внимание, что при аннигиляции тонны угля выделяется энергия в восемнадцать тысяч миллионов раз больше, чем при его полном сгорании, то признаете возможность этого чудесного открытия венерианцев. Топливо для корабля может поместиться в сосуде емкостью в пинту.

Днем я заметил, что мы снова стали плыть вдоль береговой линии, после того как пересекли некоторое пространство океана, где не было видно земли, и потом в течение нескольких дней земля почти всегда была видна с судна. Это предполагало, что площадь суши Венеры в отношении к площади ее морей значительно больше; но подтвердить свое предположение возможности я не имел, и, конечно, я не мог опираться на карту, которую мне показывал Данус, так как амторская концепция формы их мира исключала существование каких-либо надежных карт.

Нас с Камлотом разделили: его отправили на камбуз, который был расположен в передней части постройки на корме. Я завязал дружбу с Хонаном, но мы не работали вместе, а к ночи так обычно уставали, что, лежа на жестком полу, перед тем как заснуть, разговаривали очень мало.

Но в одну из ночей печаль от разлуки с Камлотом заставила вспомнить о загадочной Даури. Я спросил Хонана о том, кто она такая.

— Она — надежда Вепайи, — ответил он, — возможно, надежда всего мира.

Глава 9

Солдаты Свободы

Постоянное общение вызывает определенное чувство близости даже между врагами. Дни шли, ненависть и презрение, которые простые матросы, казалось, питали к нам, когда мы впервые вступили на палубу корабля, сменились почти дружеской фамильярностью, как будто они открыли, что мы отнюдь не плохие парни, и я полюбил этих простых, хотя и невежественных людей. Худшее, что можно сказать о них, — это то, что они позволяли себя обманывать своим нечестным лидерам. Большинство из них были добры и великодушны, но невежество делало их легковерными. Их эмоции можно было возбудить такими надуманными аргументами, которые не произвели бы никакого действия на образованного человека.

Естественно, я значительно легче перезнакомился с такими же пленниками, как я сам, чем с охранниками, и скоро наши отношения переросли в крепкую дружбу. Они были поражены моими светлыми волосами и голубыми глазами, это, конечно, вызвало массу вопросов о моем происхождении. Я отвечал правдиво, и мои рассказы вызывали глубокий интерес. Каждый вечер после работы меня осаждали просьбами рассказать о далеком таинственном мире, откуда я пришел. В отличие от высокообразованных вепайцев, они верили всему, что я говорил, и это сделало меня героем в их глазах. Я стал бы богом для них, имей они какое-либо понятие о религии.

В свою очередь я расспрашивал их и обнаруживал не без удивления, что они вообще не боролись со своей судьбой. Те среди них, которые раньше были свободными, за долгое время пришли к выводу, что променяли свободу на статус наемных рабочих, на положение рабов. И это состояние не могло быть долго скрыто номинальным равенством.

Среди заключенных были трое, к которым я особенно привязался. Например, Ганфар, высокий, неуклюжий парень, бывший фермером в добрые старые дни джонга. Он был необыкновенно умен и, хотя принял участие в революции, теперь горько раскаивался, обличал тористов, правда, мне на ухо шепотом.

Другой был Кирон, солдат; стройный и красивый, атлетически сложенный мужчина, который служил в армии джонга, но участвовал в мятеже. Теперь он был офицером, наказанным за несоблюдение субординации по отношению к человеку, бывшему до повышения мелким правительственным клерком.

Третий до революции был рабом. Звали его Заг. Недостаток образования он компенсировал силой духа и хорошим характером. Он убил офицера, который ударил его, и теперь его везли в Тору для суда и наказания. Заг гордился тем, что он свободный человек, хотя признавал, что его энтузиазм ослабевал от мысли, что кто-то еще был свободным, и что раньше в качестве раба он больше наслаждался свободой, чем теперь, когда он свободный человек.

Он объяснял:

— Раньше я имел одного хозяина, а теперь много: чиновники правительства, шпионы, солдаты, — и никто из них обо мне ничуть не заботится, а ведь старый мой хозяин был так добр ко мне и смотрел за моим благосостоянием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});