Глаза урагана. Том I. Другая музыка - Demi Urtch

он отходит на пару шагов. К тому же, смотреть с мамой одежду Энису совсем не интересно, а на соседнем столе, в большой стеклянной — надо же! — банке с дырявой крышкой, лупят глаза лягушки. Энис впервые видит, чтоб кто-то ими торговал. Хоть и слышал, что в Темпете, вроде как, из них готовят какое-то местное блюдо.

Подняв глаза, Энис встречается взглядом с торговцем. Крепкий мужчина, больше похожий на воина, смотрит спокойно, только как будто бы с интересом. Примерно как сам Энис на лягушек. Может, ему в диковинку видеть чужестранца? Хотя на ярмарках бывают разные люди, даже сейчас Энис уже приметил несколько тёмных голов.

Может быть, этот мужчина совсем недавно торговать начал. Совсем не похож на купца. Тем более, продающего что-то такое забавное.

Энис почему-то представляет, как торговец прыгает по берегу какого-нибудь озера, ловя лягушек. Сосредоточенно так.

Приходится быстро прикрыть рот ладонью, якобы почёсывая нос, чтоб спрятать неуместную улыбку. Энис утыкается взглядом обратно в банку. Лягушки чуть отличаются цветом, и от дыхания у них смешно надувается горло.

Кто-то подходит к прилавку слева, недолго топчется, цокает языком.

— Скажи-ка, друг, а жабы у тебя есть? — со странным весельем спрашивает наконец.

Энис посматривает украдкой — покупатель сам немного похож на лягушку, тощий, кривящий в усмешке широкий рот.

— Есть и жабы, — равнодушно откликается торговец.

— А большие есть?

— Насколько большие?

— Ну… кило так на шестьдесят.

Энис, забыв таиться, удивлённо поднимает глаза. Да этот мужчина явно забавляется! Это ведь байка. Энис давным-давно ещё спросил у Фирмина — на самом деле нет в Темпете никаких гигантских жаб.

Интересно, что скажет торговец? Разозлится?

Тот смотрит на шутника оценивающе.

— Может, и такие есть.

Что же он, решил поддержать игру?

— Мне бы, знаешь, такую с пятнышком. Вот тут. — Мужчина легко хлопает себя по груди слева. — Хоть одну. Только смирную, чтоб не упрыгала.

Торговец опять долго смотрит с прищуром, прежде чем ответить.

— А ты следи за ней лучше, тогда не упрыгает, — хмыкает наконец.

— Да я во все глаза! Только больно порой они брыкливые. У меня нет времени на брыкливую.

Торговец снова хмыкает и пожимает плечами.

— Если торопишься, то сейчас нет для тебя ничего. С пятнышком всем нужны, не напасёшься. У меня только… — он криво усмехается, — с полосочкой. На спине.

— Эти не нужны. — Покупатель мотает головой и снова цокает языком.

Вдруг оборачивается к Энису.

— А ты чего замер, малой? Тоже хочешь посмотреть на больших жаб?

Энис, конечно, хотел бы, но в улыбке мужчины что-то… недоброе такое, хищное. И вообще чувство, что вовсе они не про жаб говорят. Словно играют в какую-то игру, где нельзя называть всё своими именами. Энис, пожалуй, не хочет узнавать, что это за игра.

Он испуганно отступает.

— Пойдём. — Мама вдруг дёргает за руку. — Посмотрим ещё.

И быстрым — насколько это возможно в толпе — шагом идёт дальше. Энис с облегчением семенит следом.

Они останавливаются ещё у пары палаток, но всякий раз маме что-то не нравится — скорей всего, цена — и, лишь больше раздражаясь, она тянет Эниса дальше несолоно хлебавши.

Откуда-то густо тянет жареными пирожками. В животе урчит, почти неслышно в общем гомоне. Энис сглатывает слюну и невольно вспоминает оставленное в храме яблоко. Впрочем, от яблока проку мало, а вот у мамы зато есть, кажется, ещё половина лепёшки. И ещё очень здорово было бы чего-нибудь попить. Как, всё-таки, жарко! В толпе ещё душней, а с запахом сдобы мешается кислый потный дух. Голову печёт. Хорошо, наверное, тем, у кого волосы светлые.

Наконец мама тормозит, почему-то, у развала глиняных мисок. Среди утвари затесалась чудесным образом светлая кукла, довольно красивая, но с едва заметной трещинкой через лицо, а ещё с отлупившейся на левом глазу краской — наверное, случайно покоцали в дороге. Убрали бы её, что ли. Кто такую возьмёт, пусть даже по уценке? Разве только кто-то, у кого совсем плохо с деньгами — но к чему тогда кукла? И стоит почти у самого края, так совсем разбиться недолго.

Грустная кукла, в общем, какая-то совсем не ярмарочная.

Энис отворачивается. Лягушки, несмотря на странных людей с ними, ему понравились гораздо больше, и ещё те резные в синюю полоску кошки, эх, хорошие были кошки…

Мама окликает, и Энис, встрепенувшись, поднимает голову. Разговор с продавцом мисок и битой куклы он совсем не слушал, а это, похоже, и оказался тот самый Перрин. Он крепко сбит и кажется очень высоким — выше мамы на полголовы. И ещё бросаются в глаза светлые, ужасно выцветшие волосы. Мельком мазнув по Энису взглядом, Перрин небрежно кивает маме. Та тянет Эниса куда-то за прилавок, стараясь ничего не задеть ненароком.

Они устраиваются в спасительном теньке у ящиков. Галдёж ярмарки всё ещё обступает со всех сторон, но в то же время как будто проходит мимо, и Энис чувствует себя на маленьком островке посреди бурлящей реки. Здесь спокойно и можно без стеснения глазеть на проходящих мимо людей.

Мама больше не хочет никуда идти, и остаток времени они так и сидят, негромко переговариваясь и доедая взятый в дорогу скромный обед. Но это даже хорошо — когда нет нужды смотреть по сторонам, Энис не так отвлекается и может ловчее отбивать мячики неудобных вопросов. Как ему в пансионе? Не сложно ли учиться? Не обижают ли его? У Эниса было много времени, так что его ответы — больше подготовленное выступление, чем экспромт. Нужно только правильно сыграть его, осторожно вывести полуправду, уверенно выдержать тон лжи, когда возможно — отвечать правдиво. И главное — нигде не запутаться, чтоб концы сходились с концами и всё шло гладко, без запинки. Такая музыка, честно говоря, Энису ближе и даётся лучше, чем та, которую создают его неловкие пальцы. Но всё-таки хорошо, что у мамы нет музыкального слуха.

Вот и сейчас она беззаветно верит, и из её черт понемногу вымывает тревогу, вдруг появляющуюся на новых случайных вопросах.

Энис знает: она задаёт их, потому что боится. Но на самом деле хочет услышать именно то, что он говорит. Поэтому не пытается ловить на нечаянных промахах.

Хорошо. Пусть мама не волнуется о нём.

После полудня рынок понемногу пустеет. Перрин вместе с помощником — пареньком раза в два старше Эниса, наверное, сыном или племянником — принимаются собирать товар.

— Давайте я помогу, — неловко вскидывается мама.

Вряд ли это хорошая идея.

— Не надо, Эжени. — Перрин спокойно качает головой. — Мы сами. Ты лучше, знаешь, что? Смотай-ка ту