Гунны - Арман Аскаржанович Умиралиев

с правой руки в левую, крутанувшись на месте, ударил по корпусу чучела. Шлем и корпус развалились в три куска. Сабля прошла по доспехам как раскаленный нож сквозь масло. Посмотрев на лезвие, увидел там свое отражение, но, не обнаружил и одной зазубрины. Видевшие все это кочевники с восторгом загудели.

– Теперь таким оружием я буду вооружать всех своих воинов, – крикнул я окружающим на эмоциях.

Все дружно взревели, восхваляя меня. Повернувшись к кузнецу и показывая взглядом на орущих, спросил:

– Ты понял, Кусэк?

– Да, каган, – ответил он.

– Давай, показывай остальные.

Вторая сабля оказалась близнецом первой. Осмотрев ее и убедившись, что она не хуже первой, передал ее Угэ.

Затем изучил содержимое следующих свертков. Там тоже были клинки, так же как и сабли заостренные в конце лезвия, но с меньшим изгибом, без украшений и короче, длиною чуть больше восьмидесяти сантиметров. Я положил шашки в ножны, к которым уже были прикреплены по моему желанию ремни и закинул их за спину так, чтобы обе рукоятки находились по обеим сторонам головы.

Я выхватил оба клинка и совершил несколько финтов, в развороте, прыжке, крутя шашками над головой и впереди себя.

«Ну, Иргек и Ирек, теперь вам еще тяжелей будет со мной справиться, даже вдвоем», – подумал я, вкладывая клинки обратно в ножны. Оружие в моих глазах было идеальным. Такие клинки, только с моих слов и рисунков, мог выковать настоящий мастер с десятками лет опыта изготовления оружия.

– Сколько времени тебе понадобиться, чтобы изготовить еще пять тысяч сабель? – спросил я у кузнеца

– Эти мы ковали почти тридцать дней. Теперь мы умеем и знаем, как подобрать нужную прочность стали и угол заточки, следующие изготовим быстрее. Здесь по твоему велению соорудили пятьдесят кузниц и собрали сорок два кузнеца с их учениками. Но нам еще нужно выполнить предыдущий твой заказ, – он показал пальцем на стоящего рядом «рыцаря» в новеньких латах. – Вот если бы к нам прибыло мастеров и построить еще сотню кузниц…

– Всего тебе мало, Кусэк. Металла мало, кузнецов мало, мастерских тоже мало. Ладно, пока пусть начинают строить кузницы. Только не в городе, а туда, куда-нибудь подальше, а то дышать нечем уже здесь. А мастеров я тебе скоро добуду, – ответил я ему.

Садясь на своего коня, я обратился к Угэ:

– Возьми эти два клинка и отнеси их в мою юрту, – и, хлестнув коня, помчался по направлению к юртам где жили Иргек и Ирек, подумав: «Жалко, что я не металлург, а то можно было бы и усовершенствовать процесс изготовления оружия».

Глава

VII

Мы обошли земли Хорезма мимо северных ее границ. Я отказался от первоначального плана посылать Иргека и Ирека в Хорезм. Вышли к лагерям парфян с той стороны, с которой они не ждали нас. Вообще-то они не ожидали того, что гунны атакуют Парфию, так как не считали нас врагами. Но я их разочаровал.

Парфяне увидев, что с севера на них движется тридцатитысячная орда с синими знаменами гуннов с явным намерением убивать всех встреченных, снялись с лагерей и ушли под защиту стен Маргуша, оставив пеших легионеров одних. К чести римлян они не бежали, побросав оружие, а быстро перестроились с походной колонны в одну широкую шеренгу, повернувшись к армии кочевников и приготовив для броска свои пилумы.

– Ну, иди, обрадуй их, – сказал я Гаю, показывая на стоящие в пятистах метрах от нас легионы, – а то они собрались умереть.

Стоявшие рядом Иргек и Ирек, вождь присоединившихся ко мне усуней и саков Акпан и Скун, вождь аланов Батразд и Сакман, на поясе последнего висела новенькая сабля в золоченых ножнах, громко, не хуже своих лошадей на которых они сидели, дружно заржали.

* * *

«Вот надо же быть таким придурком! Нет, ну на кой черт я поперся один на охоту в эти камыши. Еще и коня своего оставил. Мало того, что вот уже полдня брожу никого не выследив, на меня напал кабан, который чуть не порезал меня своими «бивнями». Хорошо еще, что он сбив меня с ног в эту затхлую грязевую лужу, пронесся мимо и скрылся дальше в солончаках. С одной стороны возвращаться без добычи не хочу, но с другой, комары и мошки скоро до смерти замучат. Да и жрать охота, ничего с собой не взял», – думая об этом, держа в руках охотничьи лук и стрелу брел в камышовых зарослях, растущих на много километров вдоль реки Сырдарья, называемой кочевниками этого времени Яксартом.

– Ну здравствуй, Богра, – донеслось у меня позади, – долго я ждал, пока ты останешься один. Наконец духи предков услышали…

Я, не дослушав того, что там услышали предки стоящего позади, резко прыгнул влево в боковом сальто и, приземлившись на ноги, пустил стрелу во врага.

Сакман без труда поймал пущенную мною стрелу левой рукой. Все-таки, стрелял я не боевым луком.

«Вот же сука», – подумал я. Вот он держал в правой руке лук боевой, без стрелы. Да это был канлы Сакман, вождь рода идель, сестру которого убил Шоже. Я посмотрел за его спину. Там никого не было. Затем более внимательно осмотрел его. Он был одет просто: в кожаные штаны, заправленные в высокие, почти до колен сапоги и в легкую куртку, тоже из кожи. Доспехов на нем не было как впрочем и на мне. На поясе в простых деревянных ножнах висел палаш и пара ножей, за спину накинут колчан, наполненный стрелами.

– Ты пытался застрелить меня в спину? – крикнул я, выхватывая две мои шашки из-за спины.

Сакман, ухмыльнувшись, ответил:

– Если бы я хотел убить тебя стрелой, то ни какие сайгачьи прыжки тебе не помогли бы. Ты был бы уже мертв, – и, бросив лук, выхватил свой палаш.

– Сакман, я не хочу с тобой драться, давай поговорим. Не виноват я в смерти твоей сестры. Я не помню, что говорил Шоже.

Драться с ним я действительно не хотел. Не потому что не хотел убивать Сакмана. Все-таки моя жизнь для меня дороже, чем его. А потому, как уже опытный боец, видел и чувствовал, что он воин наивысочайшего класса, во много раз опытнее, сильнее, быстрее меня. Поэтому я хотел протянуть время. Должны же были начать искать своего кагана его телохранители – «Вот же дебил! Надо же было сунуться одному в эти солончаки».

– Послушай меня, Сакман, давай сначала выясним все, а потом…

– Не думал, что потомок великих каганов и сам великий каган начнет скулить подобно щенку, – скривилось в презрительной гримасе лицо