Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

24. Погода благоприятствовала любви

24//1

Заглавие. — Возможно, реминисценция из «Пиквикского клуба». Ср.: «Время и место благоприятствовали созерцательности» [гл. 11]; «Мирное уединение Дингли Делла… благоприятствовало росту и развитию нежных чувств» [гл. 8]. С другой стороны, «Погода благоприятствовала…» было расхожим выражением в литературе и быту. Ср.: «Погода благоприятствует» [любовным похождениям; Эренбург, Трест Д. Б. (1923), гл. 26]; «Погода не благоприятствовала ночной прогулке» [Леонов, Вор, 62]; «Погода не благоприятствовала любви» [Никулин, Время, пространство, движение, т. 2: 73; возможно, взято у Ильфа и Петрова].

24//2

Обо всем, что великий комбинатор сделал в дни, последовавшие за переселением на постоялый двор, Паниковский отзывался с большим неодобрением. — Соавторы применяют здесь стандартную повествовательную формулу, которая в переводной литературе встречается как в начале глав, например: «В течение двух дней, следовавших за завтраком у миссис Хантер, пиквикисты оставались в Итенсуилле» [Диккенс, Пиквикский клуб, гл. 18]; «В течение целой недели после счастливого прибытия м-ра Уинкля из Бирмингема, м-р Пиквик и Сэм отсутствовали с утра до вечера… и имели вид таинственный» [там же, гл. 57]; «В течение всей недели, последовавшей за этим приключением, все мои помыслы были отданы Катерине» [А. Франс, Харчевня королевы Гусиной Лапы], так и не в начальной позиции: «В те восемь дней, что последовали за моим разговором с Апсарой, из Ханоя пришло довольно сухое письмо от моего директора… Последовавшие за этим недели были полны для меня неизъяснимой прелести…» [Пьер Бенуа, Прокаженный король (рус. пер. 1927), гл. 3].

24//3

Из ателье бил беспокойный запах грушевой эссенции. — Запах грушевой эссенции — примета кинофабрики, отмечаемая в фельетонах 20-х гг. [например: С. Гехт, Путь в Дамаск, Ог 08.07.28]. В. Шкловский видит в нем символ: «Когда я пришел на кинофабрику, первое, что меня поразило, это запах монпансье. Дело в том, что кинематографические ленты клеят грушевой эссенцией, а грушевая эссенция, конечно, пахнет карамелью. Этот запах проникает в режиссерскую комнату и в голову сценариста. Запах монпансье в советской кинематографии можно изгнать только введением в нее работы над реальным историческим материалом» [Монпансье // В. Шкловский, Гамбургский счет].

24//4

Он устремил взор на вывеску «1-я Черноморская кинофабрика»… и, промолвив: «Голконда», быстро отправился назад, на постоялый двор. — Голконда — княжество в Индии в XVI–XVII вв., славилось драгоценностями. В литературе (особенно у сатириконовцев) и разговорной речи тех лет — синоним несметных богатств: Ни за какие сокровища Голконды / Ты не купишь вдохновения… [А. Радаков. Жирный // Русская стихотворная сатира 1908–1917]; Истрачена души Голконда [А. Радаков, Моя осень, НС 07.1916]; «Такая голконда мне и во сне не снилась» [В. фон Дрейер, На закате империи, 117].

24//5

Постоялый двор дышал, шевелился и хрипел во сне… [до конца абзаца]. — Вид из окна новоявленного киносценариста Бендера на постоялый двор с подводами и лошадьми мог быть навеян местоположением московской квартиры В. Катаева на Сретенке, как ее описывает примерно в тот же период — в декабре 1930 — живший там Ю. Олеша: «Катаевские окна выходят в этот извозчичий двор. Там стоят освобожденные лошади, жуют из мешков, натянутых на морды…» [в его кн.: Книга прощания, 90].

24//6

Подошла она [лошадь] и к окну сочинителя и, положив голову на подоконник, с печалью посмотрела на Остапа. — Иди, иди, лошадь, — заметил великий комбинатор, — не твоего это ума дело! — Параллели к этому месту отмечает А. Д. Вентцель. Чего глазеешь? / Отойди от бумаг! / Это, брат, дело не твоего ума [канцелярист-Француз — любопытствующему Булочнику; Маяковский, Мистерия-буфф, ст. 645–647]. Печальная попытка общения лошади с человеком напоминает о стихотворении Н. Заболоцкого «Лицо коня» (1926): Животные не спят. Они во тьме ночной / Стоят над миром каменной стеной… / Лицо коня прекрасней и умней. / Он слышит говор листьев и камней… / И зная все, кому расскажет он / Свои чудесные виденья? / Ночь глубока… / И конь стоит, как рыцарь на часах… [Вентцель, Комм, к Комм., 331–332]. Отметим обратную перекличку этого места ЗТ с чеховской «Тоской», где человек поверяет лошади «печаль свою», причем тоже на фоне постоялого двора.

24//7

Бендер — автор сценария «Шея». — Сочинением киносценария «Шея» («народная трагедия в семи актах» — под таким названием упоминается в фельетоне соавторов «Пьеса в пять минут», Собр. соч., т. 2) Бендер включается в очередное массовое поветрие. Писание сценариев было эпидемией конца 20-х гг.; кинофабрики захлестнула волна «самотечных» сценариев, лишенных таланта и профессионализма. Этому посвящен фельетон М. Кольцова «Кинококки» (1926): «Когда-нибудь, в свободное время, мы займемся бактериологией и точно изучим новейший бич человечества, могучую бациллу, заражающую миллионы мозговых полушарий, — кинококку» [Избр. произведения, т. 1]. О сценарной эпидемии пишет также Ю. Н. Тынянов: «По большей части все пишут сценарии… трудно найти честолюбивого человека, который бы не написал хоть однажды сценария. Сценаристов много, сценариев тоже много. Мало только годных сценариев». По словам В. Шершеневича, «несколько лет назад все писали стихи, теперь все пишут сценарии» [Ю. Тынянов, О сценарии, газ. «Кино», ленинградское приложение, 02.03.26; В. Шершеневич, Сценарий (фельетон), «Кино», Москва, 21.12.26; цит. по кн.: Тынянов, Поэтика. История литературы. Кино, 323, 551].

Странное название «Шея» еще нуждается в объяснении. Другой известный пример комического названия «Шея» и опуса на эту тему — стихотворение Козьмы Пруткова «Шея» (Шея девы — наслажденье…, пародия на Бенедиктова) 1.

24//8

Остап окончил свой труд, вынул из «Дела Корейко» чистый лист бумаги и вывел на нем заголовок:

«Шея»

Многометражный фильм Сценарий О. Бендера.

— Ср. у Гончарова [Обрыв, V.23]: «Он [Райский] проворно взял чистый лист бумаги и наверху крупными буквами написал:

ВЕРА

Роман…»

24//9

Бег на кинофабрике. — Безостановочный бег, «бушующий поток киножизни», «треск, шум, гам, крики» отмечаются как типичные черты кинофабрики в фельетонах. В одном из них посетитель, подобно Бендеру, «вошел и через минуту закружился в потоке» [Ил. Трауберг, Кинокарьера, КП 25.1926]. Начиная со слов «Люди в синих беретах… по этим же лестницам бежали вниз» до «Остап со всего ходу вскочил в большой кабинет…» описание дня кинофабрики в ЗТ выдержано в терминологии конских бегов (и, в отдельных местах, скачек): «бежал ноздря в ноздрю», «выдвигаясь на полкорпуса вперед», «сбился с ноги и позорно заскакал» и т. д. Объяснения требует лишь одно выражение, чья принадлежность к лошадиной лексике от неспециалиста скрыта: «Легко выбрасывая ноги в толстых чулках, завлит обошел Остапа на повороте…» На жаргоне лошадников «чулки» означают белое пятно, приходящееся на ноги животного [Вентцель, Комм, к Комм., 334]. Упоминаемый далее Крепыш — знаменитый до революции орловский рысак [см. ЗТ 6//13].

Беготня (по улицам, по свету) как метафора бессмысленной