Большой куш - Лайонел Уайт

— Не сомневаюсь. Но он мне друг.

Джо ничего не ответил, но деньги взял. Джонни стал прощаться.

— Не нравится мне эта история с легавым, — сказал Джо, провожая гостя по длинному коридору, чтобы закрыть за ним дверь. — Но друзья моего мальчика у меня на хорошем счету.

На 2-й авеню Джонни поймал такси и велел шоферу ехать на Пенсильванский вокзал. В вокзальном вестибюле он нашел камеру хранения, оставил там чемодан, а ключ положил в конверт. Вечером он через посыльного передаст его Большому Майку.

Покупка портфеля оказалась довольно простой задачей. Он купил портфель на молнии, который можно было носить под мышкой. Найти подходящий вещмешок было сложнее. Наконец ему удалось отыскать его в магазине спортивных товаров и автомобильных принадлежностей. Вещмешок был сшит из плотной ткани с вставками из кожи. Верх затягивался шнурком. В сплюснутом виде он как раз помещался в портфеле.

Около девяти Джонни позвонил Фэй. Она запомнила номер, который он ей назвал, потом вышла из дома и перезвонила ему из автомата. Фэй хотела увидеться с ним, но Джонни сказал, что встречу им лучше пока отложить.

— Всего лишь сутки, а потом будем вместе на всю оставшуюся жизнь, детка, — успокоил он ее.

Фэй сказала, что у нее все готово. Уловив дрожь в ее голосе, Джонни быстро попрощался с ней и повесил трубку. Ей сейчас лучше было вовсе не видеть его.

Он возвратился в гостиницу. Дел больше не было, но заснуть он не мог. Можно было, конечно, принять снотворное или даже выпить полбутылки виски, но ни то ни другое не годилось. Утром нужно быть в наилучшей форме — ни малейшего намека на похмелье, ни капли сонливости от успокоительных таблеток.

Недостаток сна ему нипочем. Наоборот, это даже взбодрит и придаст остроту восприятия. Этого он как раз и хотел.

Но Джонни все-таки заснул. И в субботнее утро проснулся бодрым и совершенно отдохнувшим.

Теперь, медленно дожевывая свой завтрак, он старался не думать ни о чем, кроме того, что должен делать в данный момент. Все точно рассчитано, план выстроен до малейших деталей. О возможных неожиданностях, могущих произойти в решающий момент, думать не хотелось. Да и что толку думать, когда он уже все продумал?

В одиннадцать утра Джонни Клэй выписался из гостиницы и вышел, держа в одной руке кожаный чемодан, который он забрал из квартиры Ангера, а в другой — портфель. В чемодане лежали новые вещи, купленные им за последние два дня. Старье он оставил в номере. На нем были брюки и клетчатый спортивный пиджак — так он и появится на ипподроме.

День выдался теплый. Ему хотелось снять пиджак, но он решил не рисковать. Под пиджаком на нем были надеты две рубашки: одна — бежевая с открытым воротничком, а поверх нее — синяя с закрытым воротом. На ногах — светло-коричневые ботинки и такого же цвета носки. На голове — надвинутая на лоб светло-серая фетровая шляпа с широкими полями. В карман пиджака он положил, свернув трубочкой, вторую шляпу — легкую, темно-синюю, с низкой тульей и узкими полями. Для пущей маскировки Джонни надел очки с темно-зелеными стеклами.

Выйдя из отеля, он поймал такси и велел шоферу отвезти его в аэропорт Ла Гуардия. Оставив чемодан в камере хранения аэропорта, он зашел в ресторан и заказал кофе с тостом. Перелистав утренний выпуск «Уорлд Телеграмм», он раскрыл газету на спортивных страницах.

В 13:00 Джонни уехал из аэропорта на другом такси. Под мышкой он держал портфель.

В 13:40 он прибыл на ипподром. Водитель такси согласился составить ему компанию. Джонни пообещал, что даст ему дополнительно десять долларов и купит входной билет — с тем условием, чтобы он отвез его после скачек в Нью-Йорк.

— Только вот какое дело, — сказал Джонни. — Мне надо уехать сразу же, как закончится седьмая скачка. У меня важная встреча в городе, и опаздывать нельзя ни на секунду. Выйду на стоянку сразу же после забега. Результатов ждать не стану, а ты будь здесь загодя. И сразу поедем.

Таксист не возражал.

— Чего там, — сказал он. — Деньги платишь — значит, буду ждать здесь, как договорились. Ставок я никогда не делаю, а вот поглазеть на лошадок люблю.

Они нашли место на стоянке с южной стороны ипподрома. Их машина заехала на стоянку одной из последних. Тем лучше: легче будет выезжать. Джонни вышел, хлопнув дверцей, и сунул водителю через окошко десять долларов.

— Купи себе входной билет, — сказал он, — а на сдачу попытай счастья. Жди меня здесь, как договорились. Когда будем в Нью-Йорке, получишь еще десять зеленых.

— Буду ждать, не беспокойся.

Джонни повернул в сторону здания клуба. Портфель он нес под мышкой. Он шел медленно: времени было полно.

* * *

Все складывалось так, как он и предполагал. Всякий раз на ипподроме он испытывал это ощущение — удивительное неуловимое состояние возбужденности. Уже у кассы, покупая входной билет, он чувствовал, как оно завладевает им. В самой атмосфере ипподрома было нечто будоражащее.

Первый забег уже закончился, и толпа ненадолго притихла, но Джонни все равно ощущал скрытый накал страстей.

Остановившись в нижнем вестибюле, чтобы купить программку, он поймал себя на том, что машинально перебирает в кармане брюк смятые купюры. Джонни даже развеселился: он в двух шагах от дела, которое сулит больше миллиона долларов, и не может удержаться от соблазна купить программку и сыграть на второй скачке.

Поднявшись вверх по лестнице, он прошел через главный вестибюль в тридцати футах от бара, где Большой Майк готовил напитки нетерпеливым посетителям. Краем глаза Джонни взглянул на дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Это была та самая дверь, что вела в главный офис тотализатора, и очень скоро ему придется из нее выходить.

Он бросил быстрый взгляд на другую дверь: через нее ему предстоит пройти, чтобы попасть в раздевалку для служащих. Эту дверь ему тайком откроют изнутри. Он видел, как Большой Майк возится за стойкой бара. Ни Текс, ни Морис пока не объявлялись.

Джонни вышел на трибуны, залитые жарким солнцем. У дверей толпились люди, и ему пришлось проталкиваться сквозь них. Наверху нашлось свободное место, и Джонни, плюхнувшись на него, уронил портфель между ног на бетонный пол, раскрыл программку и стал смотреть, какие лошади участвуют во втором забеге.

Когда лошади вышли на старт, Джонни поднялся с места. Сняв шляпу и оставив ее вместе с программкой на сиденье, он прошел в здание клуба к десятидолларовому окошку и поставил на лошадь под номером 3. На табло тотализатора ставки на нее шли из расчета восемь к пяти.

Настоящий выигрыш был не за горами, а бездействие томило Джонни.

Лошадь под номером три победила с опережением в три с половиной корпуса.

Получив выигрыш, он вернулся на свое место. Проходя мимо бара Майка, он взглянул на настенные часы. Его наручные часы отставали почти на минуту.

Задолго до начала пятого заезда он снова оказался у касс. Джонни действовал, как Ангер несколько дней тому назад. В кассовом зале было шесть десятидолларовых окошек, и он подходил к каждому из них. В результате у него оказалось по билету на каждую лошадь, участвующую в пятой скачке.

Забег еще не начался, когда он вернулся на свое место и обнаружил, что оно занято крупной краснолицей теткой, которая держала в руках его шляпу и программку.

Он в нерешительности постоял перед ней. Она взглянула на него и смущенно улыбнулась.

— Вот, присела на минутку, — сказала она, тяжело дыша. — Устала очень.

Она хотела подняться, но Джонни остановил ее.

— Ничего, сидите, — улыбнулся он, — я постою.

Она принялась возражать, но он настоял на своем. Благодарная тетка протянула ему шляпу и программку.

Пока он спускался вниз по трибунам, лошади уже взяли старт. Первой к финишу пришла лошадь под номером 6. Перебирать свои билеты в поисках счастливого нужды не было: Джонни разложил их по номерам.

В очереди к окошку Джорджа Питти он был десятым.

Джонни просунул билет под решетку, прижимая его сверху большим пальцем. Он наблюдал за лицом Джорджа.

Оно было желтым. Джордж еще не взглянул на него, но губы его дрожали. Он поднял глаза на Джонни и, взглянув на него в упор, незаметно кивнул ему, отсчитал деньги и толкнул их под решетку.

В 4:20 Джонни стоял, прислонившись к стене, в пяти футах от двери в раздевалку. В одной руке он держал беговой листок, прижимая его к портфелю, в другой руке — карандаш, которым он что-то писал. На листок Джонни не смотрел.

Шляпу он надвинул на лоб, а темные очки скрывали глаза.

Джонни смотрел в конец бара, где стоял Текс.

Когда началась драка, он не шевельнулся.

Ему пришлось сделать шаг в сторону: какой-то здоровяк, оттолкнув его, прошел мимо. Но Джонни по-прежнему не двигался с места, пока не увидел, как открывается дверь главного офиса.

Когда Текса поволокли к выходу на лестницу, Джонни бочком приблизился к двери в раздевалку. В вестибюле всеобщее внимание было приковано к Тексу и обступившим его детективам. В этот момент Джонни почувствовал, что дверь в раздевалку слегка приоткрылась. Через секунду он уже был внутри.