Избранное - Ба Цзинь

Сказав «ладно!», сын вздохнул и послушно закрыл глаза.

Шушэн такого не ожидала и уже готова была вспыхнуть, но подумала: «Что толку от вечных ссор, ругани, ненавидящих взглядов?! Живем плохо, но не расходимся, я не терплю свекрови, а у него не хватает мужества расстаться ни с ней, ни со мной. Так все и тянется. Он тяжко болен. Что он может мне дать? Утешение? Поддержку? Только и делает, что вздыхает, хотя вздыхать должна я. Потому что принесла в жертву свою молодость, погребена в этой мрачной, холодной комнате, а взамен получаю ненависть». Ее терпению, она знала, скоро придет конец. Ты хочешь, чтобы он был на твоей стороне? Не возражаю! Он мне не нужен. Шушэн усмехнулась и подошла к окну.

Ночь выдалась морозная. От окна тянуло холодом. А за ним расстилалась темнота, лишь где-то вдали нет-нет да и мелькнет одинокий огонек. Их дом был своего рода демаркационной линией. За ним находился совсем другой мир, там отключили свет. Она вздрогнула, пожала плечами. Зачем отключают свет? Никому до нее нет дела, никто ею не интересуется. Она страшилась своего одиночества. Свет лампы был тусклым, как глаза больного, от него не становилось легче. Вэньсюань лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша. Он, казалось, худел на глазах. Свекрови в комнате не было. Шушэн подошла к кровати и тихонько поправила одеяло. Вэньсюань открыл глаза, как-то отчужденно посмотрел на нее. Шушэн вздрогнула, потом ласково сказала:

— Одеяло чуть сползло.

— Да? Мать уснула? А ты почему не спишь?

— Рано еще, — ответила Шушэн. — Отдыхай, я не буду мешать.

— Не спится, — улыбнулся он. — Завтра день твоего рождения…

— Совсем забыла, а ты помнишь! — Шушэн была растрогана.

— Здесь тысяча шестьсот юаней. — Он протянул дрожащей рукой деньги. — Закажи сливочный торт, четыре фунта. Это мой подарок. Я не хочу просить мать. Ты уж извини.

— Ну какой день рождения? — говорила она, чуть не плача.

— Прошу тебя, закажи… Я боюсь выходить, вот и приходится беспокоить тебя. Возьми деньги…

В дверь постучали. «Неужели опять письмо?» — подумала Шушэн и крикнула:

— Войдите!

Это был Чжун — сослуживец Вэньсюаня.

— Хорошо, спасибо. — Шушэн поспешила убрать деньги.

— Ну, старина Ван, как себя чувствуешь? Ты в постели? — спросил Чжун, поздоровавшись с Шушэн.

— О, господин Чжун, садитесь, пожалуйста, — пригласила Шушэн.

— Лао Чжун, каким ветром тебя занесло? Не так уж я болен, скоро поправлюсь. Прости, что причинил тебе беспокойство. Сегодня хотел идти на работу, но голова закружилась. Вот и прилег, — с трудом приподнявшись, говорил Вэньсюань виноватым тоном.

— Лежи, лежи, я скоро уйду, — сказал Чжун.

— Ничего, ничего. Посижу. Спать не хочется. Видишь, я даже не раздевался.

— Лучше лежи, и так можно беседовать, — мягко произнес Чжун.

Шушэн разлила чай.

— Присядьте, господин Чжун, выпейте чаю.

— Спасибо, — вежливо улыбнулся Чжун. — Только что прочел в «Вечерней газете»: освободили Люсай. Хорошие вести. — Он отпил несколько глотков.

— Да. — Вэньсюань закашлялся. — Может быть, теперь наша контора останется?

— Конечно, зачем же переезжать.

— В таком случае попроси для меня еще один отпуск, а то будут большие вычеты.

— Не беспокойся, отдыхай. Работа корректора вредна для тебя. Думай о здоровье, — растягивая слова, говорил Чжун.

— Ты же знаешь нашего Чжоу. Приходится терпеть, — нахмурился Вэньсюань. Чжун хотел что-то сказать, но Вэньсюань спросил: — Ты случайно не слышал, что он сказал, когда я вчера ушел с работы?

— Как я мог слышать? Я же внизу сижу. Но… — Чжун вытащил пачку денег и положил у подушки больного. — Здесь десять тысяч пятьсот юаней, зарплата за полтора месяца. Управляющий прислал.

— За полтора месяца? Почему? — удивился Вэньсюань и вдруг взволнованно спросил: — Он хочет уволить меня?

— Он сказал… он сказал… — заикаясь, проговорил Чжун, покраснел и умолк.

— Что я сделал? За что меня выгоняют? — возмущался Вэньсюань. — Кровь бросилась в голову. Сердце сжалось. Он стал задыхаться. — Я честно работаю. Слова поперек никому не сказал. Все терпел, я просто…

— Не сердись, старина, никто тебя не выгоняет. Управляющий опасается, что это туберкулез, и советует полгода отдохнуть, а там видно будет, — решился наконец сказать Чжун. — А может, и нет у тебя никакого туберкулеза. Ты просто устал. Отдохнешь, и все будет хорошо. Чжоу сказал, что посылает тебе жалованье за два месяца, но за полмесяца ты уже взял, так что здесь только за полтора. Поправишься, найдешь другую работу. Ничего страшного! — Чжун опустил голову.

— И все-таки это безобразие! Как вол работал на него два года, а заболел, вышвыривают вон, — возмущалась Шушэн. — Господин Чжун прав. Поправишься, найдешь более подходящую работу.

— Не так это легко, — возразил Вэньсюань.

— Ничего, я постараюсь. Такую работу, как у него, не трудно найти, — проговорила Шушэн.

— Жена права, — сказал Чжун. — Ничего хорошего в нашей конторе нет. Так что не жалей, старина!

— Он слишком добр, уступчив, не умеет постоять за себя. Только вашими заботами и держался, господин Чжун. Не то его давно уволили бы!

— Что вы, что вы! Какие мои заботы! Я ничего не делал, мне просто совестно перед вашим мужем, — виновато улыбнулся Чжун. — Но мы часто беседовали, и я всегда восхищался им. Прекрасной души человек!! На работе знают, что у нас с ним приятельские отношения, вот управляющий и попросил меня к вам сходить.

Шушэн печально улыбнулась.

— Все ясно. Управляющий решил уволить Вэньсюаня. Верно я говорю, Сюань?

— Да-да, — пробормотал он.

— Ничего не поделаешь! — сказал Чжун. — А жалеть не стоит. — Он поболтал еще немного и стал прощаться: — Не буду вам мешать. На днях зайду, дружище, поправляйся! Здоровье — самое важное.

— Посиди еще, — попросил Вэньсюань, — ты нам не мешаешь, дел у нас никаких.

Шушэн поняла, что он это делает ради нее. Приход гостя внес хоть какое-то разнообразие в их жизнь.

— Нет-нет, я забегу на днях. У меня дела.

— Ну так я не пойду тебя провожать. Всего хорошего, — промолвил Вэньсюань.

— Ничего-ничего, не провожай. Я буду навещать вас.

— Я провожу вас, господин Чжун, — сказала Шушэн.

— Зачем? Не надо.

— В коридоре очень темно. — Шушэн взяла карманный фонарик и проводила гостя до лестничной клетки, напутствуя: — Осторожно! Осторожно!

— Здесь все видно, идите назад.

Шушэн хотела уйти, как вдруг услышала, что Чжун с кем-то разговаривает. «Это она возвращается», — подумала Шушэн, имея в виду свекровь, и быстро вернулась в комнату.

— Ушел? — улегшись, спросил Вэньсюань, чтобы нарушить молчание.

— Ушел, — безразлично ответила жена. В комнате было тоскливо, желтый, тусклый, какой-то болезненный свет лампы слабо освещал ветхую мебель, безжизненное лицо мужа. Это невыносимо! Ведь она еще молода. Хоть бы одно живое лицо увидеть.

— Спрячь деньги, — жалко улыбнулся он. — Это цена всей моей жизни.

Последнюю фразу он произнес совсем тихо, и она не услышала. Она шагнула было к кровати, но тут же отпрянула.

— Отдай матери, а то разговоров не оберешься.

Он тихо вздохнул. В коридоре послышались шаги.

— Мама, куда ты ходила? — спросил Вэньсюань. И таким одиноким показался его голос в этой мрачной, холодной комнате!

— К врачу. Мне тревожно. Хотела узнать, что у тебя за болезнь. Он успокаивает, говорит, что это не туберкулез и лекарство поможет.

— Я и сам знаю, что ничего страшного. Не надо было ходить! На улице холодно? Ты и так устаешь, ходишь за мной, как нянька, я так обязан тебе. — Глаза Вэньсюаня заблестели от слез.

— Не думай о таких пустяках. Я привыкла быть нянькой. Не то что некоторые. — Она зло посмотрела на Шушэн, стоявшую у стола.

Слова свекрови ранили сердце молодой женщины, она повернулась к старухе, однако та подошла к постели и стала говорить с сыном.

— Доктор считает, что зимние туманы для тебя вредны, и советует куда-нибудь уехать на время.

— А денег где взять? — вздохнул Вэньсюань.

Вечно эти нудные разговоры, а жизнь капля за каплей уходит! Терпение Шушэн кончилось. За какие прегрешения ей послана эта кара?! Здесь, в этой мрачной тюрьме, пройдет вся ее жизнь. Нет! Надо бежать отсюда. Бежать! Не следует упускать представившейся возможности. Зачем ей оставаться? Что общего у нее с этими людьми? Она не пожертвует своей жизнью, будет искать спасенья! Свекровь все говорила, говорила, и слова ее отзывались болью в сердце Шушэн. Говори, говори, я не унижусь, не стану перечить. На душе стало легче.

20

В субботу Шушэн получила разрешение на выезд и радостная пришла домой. Сын читал за столом, свекровь сидела на скамейке, а муж лежал. Они о чем-то говорили. Сяосюань поднялся навстречу матери, поздоровался. Голос его был холодным и каким-то чужим.