Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2 - Александр Кваченюк-Борецкий

На лице незнакомца мелькнуло удивление: этот ни чем непримечательный с виду человек, облаченный в штатское, читал его мысли.

– Вы совершенно правы! Если, конечно, им все еще необходима эта помощь!..

После слов, которые, как видно, дались ему с трудом, он тяжело вздохнул.

– Не стоит так отчаиваться! Я думаю, мы поспеем вовремя!

И Поляков ободряюще улыбнулся, как будто непоколебимо верил в успех их предприятия.

– И все же, каким ветром вас сюда занесло?

4

Елкин стоял в стороне, с презрением наблюдая за тем, как остервенело Грудь-Колесом и Кукиш-Мякиш накинулись на золотой песок. Лица их были безумны. Пот заливал им глаза. Их колотило, точно в ознобе, когда они набивали золотом рюкзаки, беспрестанно издавая при этом восторженные восклицания вперемежку с отборным матом. В свое время уже успевший познать, почем стоил фунт лиха, Ковалев, загадочно улыбаясь, молча наблюдал за действиями своих сообщников. Чувствуя себя хозяином положения, он сохранял выдержку. Или же пытался это делать. Тем не менее, судя по тому, как дрожали его руки, каждая из которых сжимала по пистолету, это удавалось ему с большим трудом. Наконец, первым завершив свой титанический труд, то есть, набив рюкзак золотой россыпью и сверкающими на солнце камнями до отказа, Грудь-Колесом легко поднял его и при помощи лямок водрузил за спину. Но, когда Кукиш-Мякиш попробовал последовать его примеру, то, к своему горькому удивлению, исказившему в тот миг его физиономию, и без того не отличавшуюся правильностью черт, до откровенной карикатуры, не стронул поклажи даже с места.

– Вот дохляк а а ак! Мать твою так пере так а а ак! – досадовал Ковалев. – Ты – что, с утра не хавал? Или кишка – тонка а а а?

Кукиш-Мякиш обиженно и вместе с тем виновато заморгал рыжими ресницами, шумно засопел тонким, похожим на дверной крючок, костистым носом.

– Если не потянешь, твоя доля будет вполовину меньше, чем у Грудь-Колесом! – предупредил Ковалев подельника.

После подобной увертюры к предстоявшей опере в убедительном исполнении главной скрипки, напрягая все свои силы, Кукиш-Мякиш рванул на себя рюкзак.

– Ну, подсоби же э э э! – просипел он, исподлобья злобно таращась на Грудь-Колесом, точно на спасительную икону «Спаса Нерукотворного».

Вовремя подоспев бывший спортсмен, помог взвалить поклажу на спину своего товарища. И пока удерживал ее, на первый взгляд все обстояло, как будто бы, довольно сносно. Но, едва Кукиш лишился подспорья в лице Грудь-Колесом и отправился, что называется, в свободное плаванье, то ситуация тотчас вышла из-под контроля. Точно тополь под ветром закачавшись из стороны в сторону, и, потеряв равновесие, этот искатель приключений на свою голову, вместе с драгоценной поклажей едва не опрокинулся навзничь. Впрочем, с горем пополам, все ж таки, удержавшись на ногах, Кукиш-Мякиш, тем не менее, тут же согнулся под тяжестью груза в три погибели. Наконец, пыхтя, будто древний паровоз Кюньо5, он сделал один неверный шаг. Затем другой.

– То-то и оно о о о! – удовлетворенно заметил Ковалев. – Не мне же твое золото на горбу волочи ы ы ыть!

И Эрнест с издевкой рассмеялся.

– Хе-хе э э э! Босс, а босс! Так, ведь, он так далеко не упутешествует э э эт! – при виде, словно осел, навьюченного подельника, в свою очередь, не удержался Грудь-Колесом от едких насмешек.

Эрнест нарочито равнодушно пожал плечами.

– Ну и не надо о о о! Пристрелим его по дороге на материк – и всего делов о о ов!

При этих словах Кукиш-Мякиш, с протестом выдавил из себя что-то мало вразумительное. Нормально говорить ему мешал груз, точно адский пресс, сдавивший его легкие. От чрезмерного напряжения и прилива крови лицо бандита сделалось одутловатым и похожим на вареную свеклу. Потонув в цунами щек, глаза изредка всплывали на поверхность после отлива волн, яростно посверкивая белками, и, обозревая близлежащее пространство, чтобы не сбиться с пути.

– Кукиш, а Кукиш ы ы ыш? – то ли издевкой, то ли всерьез беспрестанно донимал Грудь-Колесом сообщника. – Лучше отдай мне половину твоего золота, а то, ведь, до дому, гадом буду, не дотянешь э э эшь!

– У-у! – отрицательно мотал головой Кукиш-Мякиш, при этом в зрачках его то и дело вспыхивали огоньки, говорившие о беспримерной жадности бандита.

– Ненасытный ты, сволочь о о очь! – сердился Грудь-Колесом. – Ну, хоть пару лишних килограмм мне накинешь за то, что тебя облегчу?!

Это предложение не то, чтобы очень пришлось по душе Кукиш-Мякишу, но, учитывая то, что он едва успевал вслед за своими товарищами, особенно выбирать ему не приходилось.

5

Настя очнулась оттого, что почувствовала острую боль в груди. Пуля, выпущенная Ковалевым из «Кольта», ударившись в скалу, отколола от нее маленький кусочек, который, точно дикий шмель впился в ее тело. Вскрикнув, девушка невольно открыла глаза и обнаружила возле себя двух, совершенно незнакомых ей прежде людей. Впрочем, на людей они походили лишь отчасти. Обросшие щетиной лица, злобные и, в то же время, округлившиеся от страха глаза. Они стояли всего только в шаге от нее, держа оружие в руках. Настя услышала, как кто-то, кого она не видела из-за уступа скалы, приказал им бросить оружие на землю. Они, хотя и с видимой неохотой, но подчинились приказу. Потом эти двое ушли. Еще некоторое время пленница лежала совершенно неподвижно, с трудом приходя в себя после долгого забытья. Уступ скалы преграждал путь солнечным лучам, и прохладная тень действовала на нее благотворно. «Где – я, и что – со мной?» – спрашивала себя Настя. Но постепенно смутное осознание страшной опасности, которая нависла над ней, рассеяло туман, окутавший ее разум. Вынужденная неподвижность в течение нескольких дней кряду давала о себе знать. Несчастная девушка почти не чувствовала своего тела, как будто бы ее душа навсегда покинула его. Она попыталась пошевелиться. Но все было напрасно. И хотя ей это удалось не сразу, после третьей попытки она приподняла голову и тут увидела, что вся одежда на ней разодрана в клочья. Настя лежала на камнях почти голая. Это былоощутила невероятно! «А что, если кто-нибудь увидит ее?!» – как молния мелькнуло в ее мозгу. Она со стоном сжалась в клубок, мелко дрожа от стыда и гнева. Эти двое надругались над ней! Ну, конечно! По-видимому, все так и было! Вне себя от огорчения Настя собрала все силы и, опираясь спиной на острые камни, которые причиняли ей немалую боль, резко оттолкнулась от них. Но, как только она слегка приподнялась от земли, тотчас острая боль пронзила ее лопатки вновь!.. Таким образом, лишь с третьей попытки ей, наконец, удалось сесть. Она совсем не ощущала рук, так как запястья туго стягивала веревка. Но ноги! Насильники для своего удобства освободили ее ноги от пут. «Неужели, я спасена?!» – подумала Настя, но эта мысль почему-то не доставила ей никакой радости. После нескольких тщетных и жалких потуг пленница Зеленой долины, наконец, поднялась на ноги. Еще некоторое время она неподвижно стояла, прислонившись к скале, не в силах сделать ни шагу. Она словно разучилась ходить.

– Да, что же это такое! – скорее, подумала, чем произнесла, она, поскольку звуки застряли у нее в горле.

Настя решила, что тотчас освободит руки, если найдет что-нибудь острое, чтобы перерезать им веревку. Едва удерживаясь на ногах, делая короткий отдых после каждого шага, девушка медленно вышла из-за уступа скалы и направилась туда, где прямо на солнцепеке распростерлись неподвижные тела Артемьева и Барсукова. Они лежали, словно два трупа, которые, казалось, если еще и не начали, то вот-вот начнут разлагаться. Она почти равнодушно посмотрела на них. От голода и еще больше от жажды девушка настолько ослабла, что для проявления каких-либо эмоций ей просто недоставало сил. Настя еще раз рассеянно осмотрела площадку, где медленно, но верно умирали пленники Зеленой долины. Едва волоча ноги, и, заметно пошатываясь при ходьбе, она, наконец, приблизилась к самому краю пропасти, где более двух суток назад совершали спуск и совсем недавно – подъем Ковалев и его сообщники. В ее голове мелькнула отчаянная мысль: «А что если взять и броситься вниз? Тогда всем учениям придет конец! Она больше не будет испытывать ни голода, ни жажды, ни жуткой боли в висках и ломоты в суставах, от которой ей хотелось плакать и кричать?» Еще какое-то время Настя тупо и бессмысленно смотрела себе под ноги, где ее взору открывалась бездна. Она уже занесла ногу для того, чтобы сделать свой последний и решительный шаг навстречу мрачной безысходности, но тут ее взгляд уперся в своеобразную выемку в скале. Она располагалась у самой черты, за которой зияла пропасть. Прямо на этой природной нише покоился походный рюкзак. Конечно же, он принадлежал Елкину, куда тот складывал свои альпинистские принадлежности! Ученый поднимался с ним наверх и проделывал обратный путь, как будто бы от этого зависела сама его жизнь. Настя опустилась на колени, потом легла на живот так, чтобы, свесившись с края Отвесной стены, дотянуться зубами до рюкзака. Он находился прямо под ней. Примерно, на полметра ниже кромки Отвесной стены. Судорожно вцепившись резцами в лямку, она потянула ее на себя. Рюкзак был не особенно тяжел. Но, учитывая, что руки у девушки были связаны, втащить его наверх ей удалось далеко не сразу. Она так выбилась из сил, что, потеряв бдительность, едва не сорвалась вниз. В этом случае недавнее желание, свести счеты с жизнью, осуществилось бы помимо ее воли. Наконец, рюкзак оказался рядом с ней. Ногой она опрокинула его набок. Зубами ухватив за прочную брезентовую ткань, рванула на себя. Этого оказалось достаточно, чтобы содержимое походного мешка вытряхнулось на землю. Мельком осмотрев альпинистский инвентарь Елкина, Настя увидела, как среди прочих вещей на солнце ярко блеснуло лезвие охотничьего ножа!