Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2 - Александр Кваченюк-Борецкий

За исключением такого важного дела, как приготовление чая, которое начальник тюрьмы не доверял никому, во всем остальном Филинчук был для него просто незаменим.

– Кликни-ка дорогих гостей! Скажи, мол, полковник Сахар просит вас к нему на чай… Да, а сам дуй в столовую для офицерского состава, и закусочку – сюда побыстрее! Огурчики там малосольные, грибочки в сметане, холодной свининки с горошком, клюквенного морса.… Ну, не в первый раз!.. Сам все не хуже моего знаешь. Чтобы одна нога – здесь, другая – там! Все понял?

– Так точно, товарищ полковник! Разрешите идти?!

– Ах, ты еще до сих пор здесь? Пшел вон!

Обычно, Леонид Мартынович никогда не позволял себе грубого обращения с подчиненными. Но сегодня он был, как говорят, на взводе. Приезд Полякова не являлся для него неожиданностью. Об этом Сахар узнал загодя, примерно за неделю до того, как над тайгой вдруг монотонно зарокотал двигатель вертушки. По мере ее приближения к цели, шум металлических лопастей, разрывавших воздух, становился все слышнее, пока не загрохотал во всю мощь неподалеку от лагеря. Вертолет приземлился за его пределами, поскольку не имел специальных опознавательных знаков, дававших право на посадку внутри территории для заключенных. Такие знаки имелись лишь у единственной воздушной машины, регулярно доставлявшей продукты питания на зону. Леонид Мартынович ничего не знал о том, что привело Полякова в таежную глушь. Но, конечно же, он догадывался, что этот очень влиятельный и непредсказуемый человек, до сих пор имевший над ним какую-то особенную власть, объявился здесь неспроста. По крайней мере, вовсе не для того, чтобы почаевничать с начальником тюрьмы или, скажем, поохотиться на дикого зверя. И хотя случалось, что иные генералы или же высокие начальники по примеру Дубасова и его наводке, с него-то все и началось, не раз гостевали у Леонида Мартыновича затем, чтобы позабавиться оружием, Полякову подобное веселье, вряд ли, пришлось бы по душе. Он был человеком другого сорта. Поэтому если и охотился, то только на самого опасного из всех, двуного зверя.

Едва гости вошли в кабинет начальника тюрьмы, Сахар открыл дверку офисного стола и извлек из него бутылку армянского коньяку.

– Как говорится, чай не пил – зачем купил?

Нашлись и рюмки.

– Так, за что же мы выпьем?

Поляков посмотрел на Джека Скотта, который, ничего не понимая, по-очереди таращился то на одного, то на второго собеседника. Алексей что-то сказал ему по-английски.

– О, е! О, кей!

И иностранец взял рюмку с коньяком в правую руку и поднял ее над головой, всем своим видом заранее выказывая одобрение тому, что происходило в их теплой компании.

– Джек согласился со мной, когда я предложил ему выпить за встречу!

И Поляков, а вслед за ним и Сахар тут же опустошили содержимое рюмок.

– Хорошо живешь! – то ли обрадовался, то ли удивился Алексей, имея в виду необычайное разнообразие и изобилие стола, который Филинчук, уже успев вернуться, принялся сервировать, заставляя всевозможной снедью.

– Не жалуюсь, – просто и без тени замешательства ответил Сахар. – Все заработано потом и кровью!..

– Кровью, говоришь?

– А как же! Сколько мне ее жулики да убийцы попортили – никто не знает!

Но Поляков недоверчиво покачал головой.

– Ладно попортили… А могли и… Вот только за пролитую кровь в нашем государстве не платят! Ты, ведь, не вчера родился, и тебе хорошо известно, сколько бы русского мужика в войнах не полегло, он от этого лучше жить не станет!

– А ему лучше и – некуда! Я так думаю, что, сколько добра Ивану не делай, он все равно воровать не отучиться! У него это на лбу написано!.. А, точнее, на его тупой физии! И, как следует, работать он тоже не хочет. Ему бы все пить да гулять! Потому и на преступление идет, что путной жизнью не жил и, стало быть, мозгов не накопил. Вот я ему тут их помаленьку, полегоньку и вправляю!..

– Что он сказал, Алекс? – спросил Джек Скотт, который, само собой разумеется, ни слова не понял из разговора двух собеседников.

По со снисходительной усмешкой посмотрел на любопытного боя.

– Да, вот полковник Сахар беспокоится о том, что, не слишком ли мы устали с дороги, и по силам ли нам будет одолеть бутылку коньку прежде, чем мы отправимся на боковую?

– Ответьте, что его опасения на мой счет совсем напрасны! Я – давно уже не мальчик, и вполне контролирую себя!..

Джек Скотт, хотя и держался молодцом, но спиртное, которое он никогда не употреблял даже в малых количествах, уже достаточно сильно ударило ему в голову.

– Скажите, Алекс, а нельзя ли уточнить у товарища Сахара, когда, то самое дельце, ради которого мы сюда прибыли, наконец, состоится?

– Теперь пришла очередь начальника лагеря, также не блиставшего знанием иностранного языка, слегка призадуматься.

– Мой друг из Америки очень хвалит русское гостеприимство, и интересуется: нет ли в этой бордели девочек?

Сахар сердито нахмурился и обиженно засопел.

– Алекс, о какой бордели говорит этот молокосос?

– А я почем знаю? – казалось бы, искренне удивился Поляков. – Наверно, у них там, в штатах, подобные заведения на каждом шагу встречаются! Для них, где выпивка, там и – бордель с голозадыми девчонками!

Такое объяснение, по-видимому, вполне удовлетворило Сахара. Глубокие морщины на его лбу разгладились.

– Тогда переведите этому юному ловеласу, что у меня здесь образцовая тюрьма, и она – к услугам нашего дорогого гостя из Америки!

Леонид Мартынович снова разлил душистый коньяк в рюмки.

– Рядовой Филинчук! – крикнул он, но, по-видимому, несколько громче, чем требовалось, поскольку преданный ординарец тут же очутился перед ним, вытянувшись по стойке смирно. – Что там у нас сегодня на десерт?

– Желаете клубнику со сливками, товарищ полковник?! Или без?..

Сахар вопросительно посмотрел сначала на Полякова, затем на Джека Скотта. Но те, недоуменно пожали плечами. Первый оттого, что лишь смутно догадывался, о чем велась речь между начальником тюрьмы и его подчиненным, второй, поскольку не знал языка.

– На ваше усмотрение, любезный полковник! – ответил важный гость, и в глазах его вспыхнула и погасла искра жгучего любопытства.

– Разрешите идти?

И Филинчук, отдав честь командиру, снова исчез за дверью.

Едва солдат удалился, Сахар встал из-за стола.

– Вы позволите?

И не дожидаясь одобрения со стороны гостей, он подошел к сейфу, вплотную приставленному к стене, и несколько раз повернул круглую металлическую ручку по часовой стрелке. Затем потянул дверку на себя. Она со скрипом отворилась.

– Прошу вас, господа!

И Сахар указал рукой в глубь сейфа.

– Что за чертовщина?! – не удержавшись, удивленно и вместе с тем немного встревожено воскликнул Поляков.

– Извиняюсь, это, вовсе, никакая не чертовщина! – возразил Сахар. – Прошу вас, смелее, господа!

И, показывая пример, начальник тюрьмы исчез в черном, как ночь, широком проеме распахнутого настежь бронированного сейфа. Вскоре внутри его щелкнуло что-то похожее на выключатель. Вспыхнул свет. Поляков и Джек Скотт неуверенно последовали за Сахаром. Сделав несколько шагов, они очутились внутри прекрасно меблированной комнаты с дорогой обшивкой и всеми удобствами, какие имеются в люксовых номерах пятизвездочного отеля с видом на море. Оно было и здесь. Но, чтоб его увидеть, нужно было сделать десяток, другой шагов в нужном направлении… Выйдя из «люкса», Сахар и его гости очутились в коридоре. Проследовали по нему мимо комнат для гостей и, наконец, оказались в просторном помещении, заполненном посетителями. Здесь играла музыка, и слышался звон хрустальных бокалов. Поляков и Джек Скотт прямо перед собой вдруг увидели синие волны с гребнями из белой пены, довольно искусно нарисованные на одной из стен тюремного бара. По ним плыла яхта под парусом. Над ней кружили чайки. Все пространство заливал ослепительный солнечный свет. Видимо, он компенсировал отсутствие естественного света, поскольку ни в гостиничных номерах лагерного борделя, ни в самом баре не имелось окон. Помещение умышленно изолировали от внешнего мира. Его засекретили точно так же, как сделали бы важную государственную информацию строго конфиденциальной из вновь изобретенного сверхмощного стратегического оружия или же, скажем, научного открытия, которое давало бы одной стране преимущество над другими, а, значит, со временем сулило немалые прибыли.

Конечно же, Сахар имел свою материальную выгоду от того, что его оазис в пустыне или, как он выражался, то ли в шутку, то ли всерьез, реабилитационный центр для некоторых избранных мира сего, а, по сути, для тех, кто имел над ним власть, с недавнего времени успешно функционировал в течение круглого года. Эти пупы земли наведывались к Леониду Мартыновичу поохотиться на диких зверей, порыбачить, пошишкарить и взять от матушки-природы все, что только она ни предложит своим чрезмерно избалованным деткам. Но они не гнушались и простыми мирскими удовольствиями. Бар, и в самом деле, удивлял гостей изысканным меню. В него входило не только спиртное, великолепные закуски и блюда, такие, как холодная зайчатина, жареный кабаний окорок, запеченная утка, кедровые орешки в меду, но и различные шоу. В них непосредственно участвовали те, кто мотал срок в лагере. Это были молодые пташки довольно приятной наружности. Они не носили арестантской робы и вместо этого в такт музыке сверкали заголенными пухлыми задницами на импровизированном подиуме, расхаживая между столиками, и, подсаживаясь к клиентам, чтобы скрасить их досуг и возбудить желание. По ночам обслуживали охотников до романтических приключений, даря им любовь и ласку. Оркестр необычного борделя также состоял из бывших профессиональных музыкантов, которые по воле случая или из-за собственной глупости, корысти, обмана, жестокости и кровожадности, а, возможно, какого-нибудь иного порока преступили закон.