Николай I - Иона Ризнич

земли, которую он имеет, он должен будет платить известную сумму по качеству земли, и надобно выплатить несколько лет, земля будет его. Я думаю, что надо сохранить мирскую поруку, а подати должны быть поменее».

Будучи далеко не глупым и хорошо осведомленным человеком, Николай не мог не понимать: крепостное право, на котором строилась вся экономика России, является в то же время и бомбой замедленного действия. Паровым котлом с прохудившимися стенками, готовым в любой момент взорваться.

Император не мог не понимать, что в стране необходимы преобразования, но не был готов на них решиться. Если продолжить аналогию с паровым котлом, то Николай боялся открыть клапан и спустить пар, в основном он занимался лишь укреплением стенок этого котла. Но его можно понять, ведь благополучие самого императора, его вельмож и советников базировалось на том, что на них работали тысячи крепостных людей. Как бы продолжил жить правящий класс, дав внезапно свободу всем этим бесправным работникам? Отмена крепостного права означала радикальные перемены в стране, а о таком в те годы никто и помыслить не мог. Московский губернатор Ростопчин так и вовсе считал, что сама идея освобождения крестьян происходит «от лукавого».

Даже столь умный и широко образованный человек, как Карамзин, мыслил крайне реакционно. Он считал, что «для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу». В своей знаменитой записке «О древней и новой России» он доказывал, что освобождение крестьян будет иметь самые ужасные последствия, ведь земля, по его мнению, останется собственностью дворян – иного варианта историограф представить не мог. Он писал: «Что значит освободить у нас крестьян? Дать им волю жить, где угодно, отнять у господ всю власть над ними, подчинить их одной власти правительства. Хорошо. Но сии земледельцы не будут иметь земли, которая – в чем не может быть и спора – есть собственность дворянская. Они или останутся у помещиков, с условием платить им оброк, обрабатывать господские поля, доставлять хлеб куда надобно, одним словом, для них работать, как и прежде, – или, недовольные условиями, пойдут к другому, умереннейшему в требованиях, владельцу. В первом случае, надеясь на естественную любовь человека к родине, господа не предпишут ли им самых тягостных условий? Дотоле щадили они в крестьянах свою собственность, – тогда корыстолюбивые владельцы захотят взять с них все возможное для сил физических: напишут контракт, и земледельцы не исполнят его, – тяжбы, вечные тяжбы!.. Во втором случае, буде крестьянин ныне здесь, а завтра там, казна не потерпит ли убытка в сборе подушных денег и других податей? Не потерпит ли и земледелие? Не останутся ли многие поля необработанными, многие житницы пустыми? Не вольные земледельцы, а дворяне наиболее снабжают у нас рынки хлебом. Иное зло: уже не завися от суда помещиков, решительного, безденежного, крестьяне начнут ссориться между собою и судиться в городе, – какое разорение!.. Освобожденные от надзора господ, имевших собственную земскую исправу, или полицию, гораздо деятельнейшую всех земских судов, станут пьянствовать, злодействовать, – какая богатая жатва для кабаков и мздоимных исправников, но как худо для нравов и государственной безопасности! Одним словом, теперь дворяне, рассеянные по всему государству, содействуют монарху в хранении тишины и благоустройства: отняв у них сию власть блюстительную, он, как Атлас, возьмет себе Россию на рамена[28] – удержит ли?.. Падение страшно».

Карамзин наставлял монарха: «Первая обязанность государя есть блюсти внутреннюю и внешнюю целость государства; благотворить состояниям и лицам есть уже вторая. Он желает сделать земледельцев счастливее свободою; но ежели сия свобода вредна для государства? И будут ли земледельцы счастливы, освобожденные от власти господской, но преданные в жертву их собственным порокам, откупщикам и судьям бессовестным?» – пафосно вопрошал он и предлагал, совершенно в стиле философии времен Екатерины Великой: «Не лучше ли под рукою взять меры для обуздания господ жестоких?»

Иными словами, даже самые просвещенные умы начала XIX века и слышать не хотели о столь радикальной реформе, как полная отмена крепостного права, считая ее пагубной для своего благосостояния и для всего общества. А вот сам Николай I не был столь категоричен. В 1842 году на заседании Государственного совета он признал, что, вне всякого сомнения, «крепостное право, в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное», однако тут же добавил, что «прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным». Однако неизбежность отмены крепостного права он не мог не понимать и в той же речи признал, что «нынешнее положение не может продолжаться навсегда».

Отмена крепостного права государя страшила, поэтому он думал не о его ликвидации, а о «преобразовании» и очень осторожно действовал в этом направлении. Николай I пытался оптимизировать систему управления страной, не меняя ее сути. Для этого он создавал так называемые Секретные комитеты – временные высшие совещательные органы. Однако по большей части они ограничивались лишь обсуждением проектов преобразований, не предпринимая ничего конкретного. Если позаимствовать выражение у классика М.Е. Салтыкова-Щедрина, можно сказать, что члены большинства комитетов «…сидели и думали, как бы из своего убыточного хозяйства сделать прибыльное, ничего в оном не меняя».

Первым был создан «Комитет 6 декабря 1826 года», просуществовавший до 1832 года. Он пытался выработать общий план государственных преобразований. Среди прочих рассматривались проекты личного освобождения крестьян и запрет отчуждать их без земли. Однако за четыре года регулярных заседаний комитет подготовил лишь два серьезных проекта – проект по изменению старинной Табели о рангах и проект административной реформы. На основе его деятельности были утверждены узаконения о дворянских обществах (1831) и почетных гражданах (1832).

Еще один Комитет, созданный в марте 1835 года, разработал план постепенного уничтожения крепостного права, но с полным обезземелением крестьянства. План не был реализован.

Однако было бы неверным сказать, что деятельность всех этих комитетов была полностью бесполезной: теоретически они проработали вопрос очень глубоко и подробно, и эта проработка стала важным этапом в выработке путей перехода крестьян из крепостного состояния в свободное. Это сыграло свою роль при подготовке реформы 1861 года.

Кроме того, Николай Павлович смягчил ограничения на передвижение крепостных: их перестали объявлять беглыми, стоило им на пару десятков верст отойти от родной деревни. В 1841 году вышел запрет на продажу крестьян поодиночке и без земли. Конечно, запрет этот нарушался: теперь в объявлениях писали не о продаже людей, а о сдаче их внаем.

Француз маркиз де Кюстин, критически относившийся к российским порядкам, писал: «Величайшим несчастьем для крепостных является продажа земли, на которой они родились. Их продают теперь вместе с тем куском земли, с