Повесть о заколдованных шакалах. Древние тамильские легенды. - Автор Неизвестен

мученическую смерть, супруга его Каннахи спалила неправедный город и стала богиней и на небо вознеслась. После всего этого разве пристало дочери Ковалана, моей Манимехалей, ремесло проститутки? Нет, она не пойдет увеселять горожан. Буддийский аскет, которому я поведала о всех горестях моих, сказал:

Тех, кто родился, ждет только страданье,

Тех, кто не родился, блаженство ждет;

Лишенные привязанности страданий не знают[196].

C тех пор решила я отречься от мира. Нет для меня более ни моей касты, ни кастовых обязанностей. Так скажи об этом, о подруга, моей матери и всем танцовщицам.

Вандамалай, огорченная, ушла, а Манимехалей горько заплакала: только сейчас впервые услышала она гибели своего отца. Мадави успокоила ее, как могла и отослала в большой сад, расположенный близ города, чтобы она там прогулялась и нарвала свежих цветов.

По дороге Манимехалей встретила Судамати, совсем еще юную дочь брахмана одного.

— Пойдем вместе, — сказала Судамати. — Разве в такое время можно девушке гулять одной? Праздник! Повсюду горожане разбрелись, возбужденные желаньем. Небожители, покинув небо, к нам явились. Я сама недавно пошла в рощу за бутонами, а меня заметил с неба один видьядхара[197]. Заметив, слетел вниз, схватил меня и унес к себе в небесный город. Там он овладел мной и несколько дней держал у себя, а потом принес обратно… Но если ты не боишься, я знаю сад на берегу Кавэри, где никто не бывает. В том саду стоит чудесный дворец из горного хрусталя, вокруг летают золотистые медоносные пчелы. Только туда можно пойти, Манимехалей, и я пойду с тобою вместе.

Они шли через праздничный город, проталкивались сквозь толпы веселящихся. Возбужденные напитками юноши не хотели пропускать девочек, окружали их на перекрестках, шли вслед за ними и кричали:

— Такая свежая, такая красивая, такая нежная — и уже отшельница! Как жестока, должно быть, мать этой бедной девочки! Посмотрите на ее тело — оно чуть колышется, когда она делает шаг. Она идет в сад? Да ведь лебеди в саду при виде такой походки умрут от желанья!

Сопровождаемые этими криками, девушки выбрались наконец из города и достигли чудесного сада.

А тем временем сын царя принц Удаякумаран — он только что укротил бешеного слона по имени Ка́лаве́хам, что значит «Бег времени», который метался по улицам и давил горожан, — воссел на колесницу и со своей свитой поехал но городу. Проезжая по улице, где жили танцовщицы и куртизанки, принц увидел в окне одного дома своего приятеля вайшью Эттикумарана. Тот сидел, перебирая струны вины, глядел перед собой взглядом мрачным и застывшим.

— Эй, что тебя так опечалило? — спросил принц.

— Да вот, недавно проходила здесь, направляясь в сад, одна девушка, Манимехалей ее зовут, — поклонившись, отвечал Эттикумаран. — Только я ее увидел, сразу пришла мне на память страшная история, приключившаяся с ее отцом Коваланом в Мадуре, и стало мне грустно…

А принц уже несколько дней назад приметил Манимехалей: он только и думал, как бы заполучить себе для забавы дочь знаменитой куртизанки. Теперь он очень обрадовался и быстро поспешил к саду. Там, в безлюдье, он, конечно, легко овладеет девушкой.

Услышав шум колесницы, Манимехалей затрепетала от страха.

— О Судамати, — сказала она подруге, — это едет принц. Я слышала, Вандамалай говорила моей матери, что он жаждет меня. Что мне теперь делать?

Схватила ее за руку Судамати и, зная способ, открыла дверь в дворец из хрусталя, втолкнула туда Манимехалей, а сама стала немного поодаль. Принц, увидев Судамати, подбежал к ней:

— Что ты делаешь в этом пустом саду? Я знаю, ты пришла сюда вместе с Манимехалей. Скажи, она, правда, очень мудрая, да? А умеют ли улыбаться ее алые уста? А какие у нее глаза, когда она испытывает страсть? Скажи еще, что привело сюда эту маленькую буддийскую отшельницу? — опрашивал принц, дрожа от неудовлетворенного желанья.

Так отвечала ему Судамати:

— Пристало ли так говорить о девушке тебе, принц из славного рода Карика́лана?[198] Ты годами юн еще, правда, но умом, как принц, должен быть зрел. Одно скажу тебе, послушай и постарайся понять, о чем идет речь:

Оно появляется вследствие кармы,

Игрушка кармы — вот весь его смысл.

Если его не украсишь цветами

И благовоньями не умастишь,

Оно будет смердеть, о принц!

Оно — прибежище язв и болезней,

Оно подвластно старенью и смерти.

Ты слышал правду о теле, о принц!..

Но только произнесла она эти слова, Удаякумаран заметил прекрасную Манимехалей; хрустальные стены дворца были так прозрачны, что, казалось, ничто не разделяет ее и принца.

Принц бросился к ней, но ударился о гладкую стену. Распалившись еще более, он крикнул Судамати:

— Отвечай, что там делает Манимехалей?

— Ничего, — отвечала подруга. — Пойми, она теперь отшельница. Плотская любовь чужда ей, не следует тебе эту девушку тревожить. Кроме того, она обладает магической силой. Как бы не погибнуть тебе, о принц, от ее проклятья!

Кто б она ни была, все равно она будет принадлежать мне! — воскликнул Удаякумаран. — И какое тебе-то дело до Манимехалей, если она такая святая? Ты-то отдалась видьядхаре? Все в городе знают об этом.

— Послушай, о принц, что со мной произошло, — отвечала девушка.

2. Рассказ Судамати о том, что с ней произошло в городе Шанбай

Я родилась и выросла в городе Шанбай[199]. Мать моя умерла, когда я была еще маленькой, и жила я вдвоем с отцом моим, брахманом Каусикой. Жизнь моя текла безмятежно и безбедно, но недавно, когда я гуляла в саду, меня заметил с неба один видьядхара. Он похитил меня и, насладившись моим телом, спустил с неба и бросил в этом городе. Здесь меня случайно нашел отец. Обесчещенная, я уже не могла вернуться к брахманам, и потому отец тоже остался здесь. Он добывал пищу, прося милостыню. Однако подавали ему скудно, обращались с ним грубо, и он попросил защиты и поддержки у джайнских аскетов. Но те прогнали его. И вот, когда он совсем уже погибал от голода и униженья, к нему подошел буддийский аскет по имени Сангадхарма. Тихо и ласково опросил он отца: «Что за беда с тобой приключилась?» Он накормил нас досыта из своей нищенской чаши, а потом отвел к себе и успокоил мягкой и доброй речью. А мне сказал он слова, которые язык мой никогда повторять не устанет[200]: