Печать Джа - Артем Углов

сдерживая внутреннее ликование. Вот она, долгожданная свобода!

В ноздри ударил затхлый запах, а под ногами захлюпала влажная земля. Кажется, это место никогда не видело солнечных лучей. Зеленые следы плесени на стенах тому лучшее свидетельство.

Бегом-бегом, прочь отсюда навстречу дивному новому миру. Вместе с ликованием от скинутых оков пришло странное чувство. Началось оно как тепло, разливающееся промеж лопаток. Но постепенно нарастало, пока не превратилось в невыносимое жжение, словно горящий факел поднесли к спине.

Я не успел толком испугаться, как мир вокруг завертелся и рухнул, а вместе с ним упало мое тело.

Ноги не почувствовали удара, они вообще ничего не чувствовали — отнялись, как у последнего калеки. Что за ерунда? Неужели виной всему долгое пребывание в море? Едва не плача от досады, я пополз вперед, волоча за собой бесполезные конечности.

Поднял голову — выход слишком далеко. Едва виднеется светлым пятном, зажатым промеж высоких стен. В другое время я бы обязательно успел добежать, но только не сегодня. Сзади послышались звуки шагов, приглушенные влажной землей. Свобода была так близко… Нет, нельзя сдаваться, нельзя отступать… Я продолжаю ползти вперед, перебирая руками, цепляясь ногтями, пока чужая подошва не наступает на голову, вдавливая лицо в грязь. Это произошло столь стремительно, что я едва успел повернуть шею. Иначе сломал бы нос и задохнулся в собственной крови, перемешанной с черноземом.

Сверху раздался голос брата Изакиса:

— Я говорил тебе, чтобы было без глупостей? Говорил… Я предупреждал, что пожалеешь, если вздумаешь бежать? Предупреждал… Ну вот теперь не обижайся.

До ушей долетел звук характерного щелчка. Перед глазами мелькнуло лезвие длинного ножа.

— С какого пальца начнем, малец?

Глава 5. Дивный новый мир

Я сидел на кровати и тупо пялился на окровавленную повязку — отрубленный палец болел. Брат Изакис по поводу случившегося утешал как мог:

— Не переживай, Танцор — это всего лишь фаланга мизинца. В человеческом теле полно выпирающих частей. Закончится мизинец возьмемся за другой. Закончатся пальцы, перейдем на зубы. Не станет зубов, отрежем уши, а если и после этого не дойдет — оскопим.

Я в брате Изакисе не сомневался. Про то, что чернецы горазды людей калечить, много историй ходило, особенно преуспели в этом Псы церкви, выбивающие признательные показания из еретиков.

— Я вор, а мои руки — рабочий инструмент.

— И что? — удивился чернец. — Думаешь меня это волнует?

Действительно, чего это я… Совсем поплыл от боли и расстройства. Тяжело прощаться с куском собственной плоти, пускай и столь незначительным, величиной чуть больше ногтя.

— Запомни, парень, твоя задач не воровать. Твоя задача достоверно сыграть барона Дудикова. А без пальца его светлость будет, без руки или без глаз — дело десятое. Ты все понял?

— Да.

— Что ты понял?

— Я должен изобразить барона.

— А что еще?

— Беспрекословно выполнять приказы.

Брат Изакис повел шеей. Была у него такая привычка, больше похожая на нервный тик. В такие моменты линии татуировки, выглядывающие из-под ворота рубахи, оживали и начинали скользить по коже маленькими змейками. Я понимал, что это всего лишь иллюзия, но до чего же достоверная.

— В соседней комнате бадья с теплой водой, в шкафу чистая одежда. Помойся и приведи себя в порядок. Я скоро вернусь, — чернец замер на пороге.

Я было решил, что он снова станет угрожать, но нет — брат Изакис соизволил проявить несвойственную для него заботу.

— На столе мазь — обработай рану, если не хочешь сдохнуть в горячечном бреду.

Дверь за чернецом закрылась, и я остался сидеть один в пустом доме. Не так Сиге из Ровенска представлялось прибытие в Новый Свет, совсем не так. В мир равных возможностей и сытого желудка… Бежал за лучшей долей, и в итоге лишился единственного, что имел — свободы. Хотя нет, оставалась еще жизнь. Вот только надолго ли?

Я с тоской посмотрел на калечный палец, обмотанный грязной тряпицей. Если задуматься, это не самое страшное, что могло случиться. Брат Изакис продемонстрировал силу и сделал это наиболее гуманным способом, разумеется, с точки зрения Пса. Он даже пошутить соизволил, мол теперь меньше ногтей стричь придется. Смешно… прямо обхохочешься.

По улицам Ровенска ходили слухи о могучем заклятии чернецов. В случае бегства еретика, возносилась молитва к Веотцу и где бы отступник не находился, он тут же падал замертво, или лишался зрения, или способности ходить, как в моем случае. Хорошо, что действие молитвы имело обратный ход: после наложения ладони брата Изакиса на мой вспотевший лоб в ногах закололо, а через пару минут я уже мог худо-бедно передвигаться. Жаль только, мизинец не отрос.

Раньше был уверен, что все эти разговоры про заклятия — дурацкие сплетни, распространяемые матронами во время воскресной службы или дворовыми девками с целью душу «похолодить». Страшилки о том, что Псы обладают магическими знаниями: целым набором ритуалов, самым опасным из которых по праву считался «аркан».

Принцип действия заклятия был в следующем: на человеческую кожу наносилась божественная отметина в виде татуировки. Иногда на грудь, иногда на руки, но чаще всего на спину. Круглая, переплетённая шипастыми ветвями лоза, она ничем не отличалась от прочих татуировок. Посмотришь со стороны — темно-синие контуры рисунка, но стоило чернецу прочитать специальную молитву, призвать Всеотца покарать отступника, и она тут же загоралась алым пламенем, выжигая кожу. Что после этого происходило с несчастным? Тут слухи разнились: кто-то говорил, что человек сгорал в мгновение ока и даже горстки пепла не оставалось, другие утверждали, что жертвы слепли и глохли, третьи — что покрывались струпьями. Размеры наказания зависели от тяжести прегрешения человека перед Всеотцом, ну или от пожелания самого чернеца.

Ленька-Вторак рассказывал, что рисунок аркана наносился на кожу самых злостных еретиков. Их даже в клетки не сажали, дозволяя разгуливать на воле. Только какая же это воля, когда сделаешь шаг в сторону и вспыхнешь факелом или ноги откажут. И будешь лежать ждать, когда чернецы соизволят отыскать, а ежели не соизволят, то будешь доживать отведенный век калекой. Уж лучше сразу сдохнуть, чем вот так.

Я подошел к пыльному зеркалу, висящему у входа. Задрал края рубахи и принялся разглядывать кожу на спине. Ничего не видно, нет даже небольшого покраснения, хотя я прекрасно помнил ощущение жжения промеж лопаток. Ровно за несколько секунд до того, как отказали ноги. Аркан? Нет, бред какой-то… Во-первых, отсутствуют следы татуировки, а во-вторых, откуда им взяться? Наконечник иглы, забивающий краску под кожу — это тебе не ласковое поглаживание, такое не забудешь.

Но если не аркан,