Сильнее времени (СИ) - Добрынина Елена

- Вырваться даже не пытайтесь, на вокзале полно полиции. – Гнездилов был приторно учтив, отчего Ася еще больше его возненавидела.

Ведомая под руку сыщиком, девушка с обречённым видом вошла к купе, в котором расположился Порфирий Георгиевич.

Неожиданно поезд дернулся и покатился по рельсам. За окном в последний раз мелькнул перрон и пропал в облаке пара. Гнездилов не думал, что посадка так задержится и он не успеет сойти до отправления. Отвлекись он сейчас на то, чтобы позвать начальника поезда, принудительно по требованию полиции остановить поезд и эти двое улизнут, как бывало уже не раз. Нет уж, выйти можно на любой станции, пока поезд едет, парочка из достопочтенного дядюшки и его взбалмошной розоволосой племянницы хотя бы никуда не денутся. В пути он попросит начальника поезда известить московскую полицию о том, что в купе первого класса находятся важные государственные преступники. Если нужно, он может даже запереть их. Поэтому Гнездилов вошел вслед за Асей в купе и, закрыв за собою дверь, любезно поклонился остолбеневшему графу.

***

Иван бежал по дебаркадеру вокзала, стремительно петляя среди толпы, а в голове проносились сотни мыслей. Кто заманил его в ловушку? Неужто Ася, от того, что он расстался с нею, решила мстить и сдала его с потрохами легавым? Сложно было в это поверить, но Плутов знал, что в жизни этой бывает всякое и уже ничему не удивлялся. Засада на вокзале была, что надо. Гнездилов, которого он успел заметить в двух шагах от Аськи, постарался на славу. То и дело цепкий взгляд Ивана выхватывал переодетого жандарма из толпы и только чудом смог увернуться от очередного полицейского на своем пути. На руку легавым работал и тот факт, что крупный Иван был слишком хорошо заметен в толпе.

Иван петлял, менял траекторию бега, прятался за прохожих, устраивая сущую свалку. В какой-то момент он уже увидел входные двери, которые вели на шумную и многолюдную Знаменскую площадь, до заветной двери оставалось несколько ничтожных метров, когда вдруг кто-то, Плут так и не успел разглядеть кто, поставил ему подножку. Иван кулем рухнул на пол, а сверху уже навалились на него молодчики. Крутили руки, держали крепко.

Плут слышал, как испуганно охали дамы, как успокаивали их мужчины и как кричал старший у полицейских:

- Всё в порядке, дамы и господа! Просьба сохранять спокойствие! Обезврежен важный государственный преступник.

Плут рванулся, что есть мочи, но кто-то оглушил его ударом по голове не так, чтобы убить, но достаточно, чтобы он потерял сознание.

***

Представления на вокзале Цыган не видел, он был занят совсем другими делами. Спрятав газету, старательно завернутую в тряпицу в стене заброшенного домика сторожа на верфях, Андрей отошёл недалече и достал часы. Брегет дышал на ладан. Того и гляди, развалится прямо в руках. А ему нужно пойти в будущее, а потом вернуться обратно. Выдержит ли? Ежели нет, останется он, Андрей в будущем навсегда до тех пор, пока не выследит кольцо. Но всё же он надеялся, что задуманное удастся. В любом случае, даже оставшись в 21 веке он добьётся, своей цели - Аня прочтёт газету. А Плут, если не спалится на ерунде, взорвёт бомбу. Не любил Цыган неопределённости, любил контролировать весь процесс, но разве ж проконтролируешь тут, коли в напарники тебе достаётся дурак и часы с ограниченными попытками? Приходится надеяться на провидение. С этими мыслями он повернул колёсико завода на брегете и ощутил знакомую сухость воздуха вокруг. Эх, понеслась!

***

Порфирий Георгиевич, который снял свое пальто и развешивал его сейчас аккуратно на плечиках, повернул голову в сторону вошедших в купе и обескураженно поглядел на Гнездилова. Он был сердит на Асю, потому как она вела себя слишком странно, и в вагон вошла чуть ли не последней. Никогда он не позволял себе опускаться до ругани, но тут хотел высказать девочке несколько слов. Однако, увидев, кто сопроводил её в вагон, желание брюзжать пропало. Дело принимало скверный оборот. - Моё почтение, Порфирий Георгиевич, - снял шляпу и поклонился Гнездилов. - Разрешите составить вам компанию в путешествии. Сыщик не спрашивал, он утверждал. Концертмейстер пробормотал приветствие и тяжело опустился на диванчик. Весь вид его говорил о растерянности и источал безысходность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Не успел я, к сожалению, снять вас с поезда до отправления, а задерживать весь состав - слишком смело даже для меня. А посему, уважаемые, придётся нам коротать время в одном купе до первой же станции, на которой будет более-менее сносная остановка. А пока хотелось бы услышать, куда это вы направляетесь, Порфирий Георгиевич вместе со своей племянницей? И почему Асю Алексеевну на перроне окликнул террорист Иван Плутов, неоднократно замеченный в участии в революционной ячейке и подрывной деятельности против государства Российского? - Александр Сергеевич устроился на диванчике напротив концертмейстера и внимательно посмотрел на парочку путешественников. Ася, не зная куда деть себя, опустилась на мягкое сиденье подле дяди и обречённо прикрыла глаза. Прямо сейчас всё рушилось! Мало того, что она не ведала, удалось ли Ивану скрыться от полицейских, отчего её сердце колотилось точно бешеное в груди, так ещё и дяде стало известно о том, во что играл её любимый в этом времени.

Ася пыталась сохранять самообладание, но это было невозможно. Смесь обиды, страха за Ивана, ненависти к Гнездилову, затопила её горячей волной. Кровь зашумела в ушах. Она чувствовала, как дядя сверлит её взглядом, но предпочла не смотреть на него. Не смогла поднять глаз, а подняв, точно бы разрыдалась. Слезы - проявление слабости, а Ася никак не могла позволить себе рыдать при этом противном сыщике. Она так и сидела в пальто, отороченным по вороту великолепным мехом, и смотрела в пол. Гнездилов же, совершенно не чувствуя стеснения, разделся, сняв наконец, пальто. Все-таки он привык к мундиру и тот казался ему самой удобной одеждой, но в данный момент времени он был облачён иначе. Александр Сергеевич оправил шерстяной пиджак по фигуре и вернулся на диванчик. - Ася, душа моя, о чем говорит их благородие, господин сыщик? Ася, наконец, собралась с силами. Знала же, что это - дело бесполезное и Гнездилова не обмануть, но решила попытаться. - Не знаю, дядя. Я вообще с господином сыщиком не знакома. - Ася улыбнулась чуть дрогнувшими губами. Но если голос и тон обращения можно подделать, молнии в её-то глазах скрыть было невозможно. Александр Сергеевич усмехнулся. Все эти женские уловки так ему знакомы. Помнится, Анна на допросе тоже изображала из себя жертву, но тогда он ничего не понимал и думал, что она тоже сообщница Плута. А доказательств обратного не было. Честно признаться, относительно гувернантки Ильинских он и сейчас пребывал в сомнении, несмотря на письмо ею оставленное. - Не стоит, Ася Алексеевна. Ваши уловки на меня не подействуют. Может быть, мы и не были представлены лично, но вам абсолютно точно известно, кто я. К тому ж, вы покрываете государственного преступника и террориста. - Буднично, словно о погоде, говорил Гнездилов. Ася нервно выдохнула. Порфирий Георгиевич округлил глаза. - Александр Сергеевич, кажется? Вы нас с кем-то спутали. Содействовать терроризму - это абсурд и преступление против Царя и Отечества. Никогда ни один член нашей фамилии не был заподозрен в данном деянии, извольте и вы не обвинять добропорядочных граждан попусту. - Вдруг вскипел концертмейстер, что немало удивило сыщика.

- Насчёт Вас, Порфирий Георгиевич, я ещё пока не уверен. Вижу, как вы удивлены и негодуете. А вот племянница ваша совершенно точно понимает, об чем я веду разговор. Думаю, Ася Алексеевна, вам следует рассказать всё как есть и не усугублять ситуацию. - Настаивал полицейский.

Гнездилов давил. Понимал, что девчонка может пойти в отказ и будет стоять до последнего на том, что ничего не ведает, а потому пытался воздействовать, пока она ещё запугана и боится собственного дяди.

Ася же чувствовала себя загнанной в ловушку. Словно бежала она много часов без продыху и когда уже показалось, что финиш виден, он оказался лишь стартом. А в ней ни сил нет, ни желания бежать сызнова. Обложил её Гнездилов со всех сторон, не оставил выбора. Страшно ей и за глупого Ваньку, и за дядюшку, которого удар может хватить от услышанного, да и за себя страшно. Хорошо, что Аня успела уйти домой. Аня ушла, а им теперь расхлебывать всё, что наворотили. Но это и правильно, за всё в жизни приходится платить.