Трое против Пинкертона - Роман Елиава

Торотынский.

– А где это кафе? – спросил Иван.

– Не знаю. Никогда там не был. Судя по названию может быть на Третьей авеню, где одноименный магазин.

Вечером Михаил не смог пойти с Иваном, поскольку ещё не освободился от дел. Он прислал в отель записку с адресом и пояснениями. Трегубову пришлось отправиться на встречу одному.

Войдя в кафе Иван внимательно оглядел все столики, при этом он отметил, что и посетители кафе столь же внимательно осмотрели Трегубова. В основном это были молодые люди. За одним из столиков сидела одинокая молодая девушка в очках. Иван, ещё раз осмотрелся и направился к ней.

– Добрый день, Вы Эмма? – спросил он по-английски.

– Да. А Вы Иван? Здравствуйте, присаживайтесь ответила ему девушка уже по-русски.

– Позволите? – Трегубов отодвинул стул и присел напротив.

Эмме Гольдман было чуть больше двадцати. Пухлые по-детски щеки и круглые очки. Иван представлял её совсем по другому. Старше и как-то жестче, особенно после слов Михаила о том, что она в разводе.

– О чём Вы хотели со мной поговорить? – на Ивана из-за стекол очков смотрела совсем молодая девушка, но взгляд не был похож на взгляд наивного ребенка и Иван понял, что нет смыла обманывать и ходить вокруг да около.

– Я попросил своего друга детства, который давно живёт в Соединенных Штатах устроить с Вами встречу, поскольку у Вас может быть информация о смерти другого моего друга, которая произошла пару месяцев назад в Москве.

– Вот как?! – удивилась Эмма. И почему Вы так думаете, что у меня может быть информация об этом?

– Если кратко, то в Москве были убиты два человека, одним из них был мой друг. Я предполагаю, что к этому причастны люди, которых вы знаете.

– Я в этом сильно сомневаюсь, но поясните мне, что Вы имеете ввиду?

– Вы попросили профессора Знаменского приютить неких Станкевича и Надеждина.

– Так вот Вы о чём, – глаза Эммы стали холодны, а а лицо приобрело жесткое выражение, которое и представлял себе Трегубов несколько ранее. А Вы сам кто, собственно?

– Меня зовут Иван Трегубов, я судебный следователь и веду расследование убийства.

– То есть Вы, опора гнусного царизма, и приехали сюда, ко мне?! Ловить моих друзей, по выдуманным Вами обвинениям, – яростно сказала Эмма. И думаете, что я их выдам?!

– Царизм здесь не при чём, – Иван старался говорить спокойно, – убит мой друг, понимаете? Это криминальное преступление. Алексей, так его звали, перед смертью он хотел встретится с Александром Беркманом, который я думаю, Вам не безызвестен.

– С Александром?! – поразилась Гольдман,– но как?! Зачем?!

– Я не знаю, но уверен, что люди, которых Вы направили к Знаменскому причастны к преступлению.

– Послушайте меня, Иван Трегубов, – Эмма снова взяла себя в руки, – Александр не имеет никакого отношения к вашим убийствам. А сейчас Вам лучше покинуть это заведение. Таким как Вы здесь не место!

– То есть Вы мне ничего не хотите говорить, – разочаровано подвел итог своего общения с Гольдман Иван.

– Я Вам уже всё сказала, добавить мне нечего, – Эмма скрестила руки на груди и отвернулась.

Иван просидел напротив ещё минуту, усиленно сверля Гольдман взглядом, но она не больше не повернулась. Эмма сидела и всем своим видом показывала, что ждёт, когда он уйдёт.

Трегубов вздохнул, поднялся и вышел на улицу. От одного из столиков, расположенного в тени отделилась мужская фигура. Мужчина помедлил немного и вышел вслед за Иваном. Эмма удивленно проводила его взглядом.

Питтсбург, Пенсильвания, май 1892

Генри Фрик сидел с непроницаемым лицом. Он слушал человека, расположившегося в кресле напротив. Эти встречи были регулярными и Генри относился к ним с большим вниманием и со всей серьёзностью. Он привык быть в курсе всего, держать все, даже самые небольшие дела под личным контролем. Это был залог его успеха. Он был таким с молодых лет, иначе бы не сделал сам себя таким, как сейчас. Нельзя полагаться на других. Он бы не поступил, как Эндрю. Не уехал бы поручив другому, пусть даже это он, Генри Фрик, решать судьбу своего предприятия. Но, да, Карнеги просто повезло, что у него есть Генри, и Генри сделает всю грязную работу ради них двоих, работу о которую Эндрю боится запачкать свои руки. Человек, сидевший напротив, был важной составляющей управления предприятием в Гомстеде. Это были глаза и уши Генри Фрика.

– Мистер Карнеги уже в Шотландии?

– Да, – ответил Генри. Виски?

– Пожалуй, скотч, – улыбнулся его собеседник.

– Так к чему склоняется профсоюз? – спросил Генри.

– Думаю, что будет забастовка.

Генри Фрик сидел и думал, что движет такими людьми. Он же не глуп, он понимает, что предает своих товарищей, их дело, а значит и свои собственные интересы. Или они у него другие. Никаких выгод на первый взгляд он не получает. Может этому человеку просто приятно осознавать свою значимость. Сидеть тут пить виски вместе с ним, хозяином огромного предприятия, чувствовать себя важным. А может он думает, что таким образом страхует себя. Думает, что будет нужен и дальше. Пока Генри не понимал мотивов этого человека, что было плохо. Однако это не мешало продолжать его использовать.

– Какой уровень готовности к забастовке? – спросил Фрик. Они ждут штрейкбрехеров?

– Да, ждут.

– Будет сопротивление?

– Сложно сказать, но настроены решительно.

– Когда было голосование, проголосовали единогласно?

– Нет, – немного подумав, ответил собеседник Генри Фрика.

– Есть альтернативное мнение? Может они всё же согласятся на сокращение заработной платы? Может стоит ещё поработать в этом направлении?

– Не думаю.

– Почему? – спросил Фрик.

– Как только начинаются сомнения, кто-то, скажем так выдвигает другие идеи, то сразу всё в свои руки берёт Мэтью Коннелли. Он лидер, если Вы, мистер Фрик, понимаете о чём я.

– Очень хорошо понимаю. Он настроен решительно?

– Да. Он будет бороться, таков его характер. И я думаю, что он имеет больше всех шансов возглавить профсоюз.

– Можно ли как-то на него повлиять?

– Что Вы имеете ввиду? – осторожно спросил мужчина, сидящий напротив Фрика.

– Изменить его мнение, перетянуть на нашу сторону, только это.

– Ну…купить его не получится. Он не из таких, он верит во что говорит, верит окружающим…

– Вам, тоже верит?

– Мне? Да, мне верит.

– Есть ли у него слабости?

– Если и есть я о таких не знаю. Семьи у него нет, в отличие от нас, он менее зависим. Хотя…

– Хотя что?

– К нему приехала сестра, кузина. Видно, что он её любит.

– То есть дорожит ею?

– Да.

– Кто она?

– Пока толком не знаю, с Запада. Жила на ранчо. Мэтью устроил её в