Трое против Пинкертона - Роман Елиава

Кайл. Приехала кузина моего друга и товарища, разве это не по христиански помочь ей обустроиться.

– А ты значит добрый христианин, – Джейн бросила взгляд на Кайла.

– А то! – ответил он. Хочешь я зайду позже, после работы и покажу тебе Гомстед, если у нас быстро закончится собрание?

– Я уже видела Гомстед, спасибо.

– Тогда можем в воскресенье съездить в Питтсбург?

Кайл был очень назойливым и это не нравилось девушке. Жаль что такую настойчивость не проявил при расставании Майкл. Но это дело прошлое. Девушка вздохнула и подумала: "А почему бы и нет, что такого в том, чтобы посмотреть Питтсбург, но сразу соглашаться она не будет".

– Я подумаю, – ответила Джейн поворачиваясь, она закончила подготовку. Скажи, Кайл, а почему если вы с Мэтью такие друзья, но ты всегда ему противоречишь?

– Ты про что? Про профсоюз? У нас свободная страна и свобода слова, – улыбнулся молодой человек, – кто-то же должен высказывать другое мнение в то время, когда все стараются подпевать твоему брату.

– Мне кажется, что он всегда говорит дело, почему ты считаешь, что ему подпевают?

– Потому, что его могут выбрать в этом году главой профсоюза, а это знаешь ли очень важная роль в нашем городе, на предприятии. От главы профсоюза зависит многое…

– Так ты что же завидуешь? – равнодушно спросила девушка, смотря прямо в глаза Кайла.

– Я завидую?! – вспыхнул Кайл. С чего бы мне завидовать? У меня, в отличии от этих подпевал есть своё мнение, и я тоже не последний человек здесь, вот возьму и тоже выставлю свою кандидатуру.

–В это время открылась дверь и в лавку вошли трое рабочих с завода, громко обсуждая сегодняшнюю смену.

– Так что же насчёт Питтсбурга? – лицо Кайла снова приобрело самодовольное выражение.

– Я же сказала подумаю, – ответила Джейн.

– Тогда я зайду завтра, хорошего вечера тебе, Джейн.

– И тебе Кайл, – девушка проводила его взглядом и повернулась к покупателям.

Нью-Йорк Сити, апрель 1892

Трегубов сидел рядом с Михаилом и рассказывал всю предысторию своей поездки в Америку. Иногда он бросал задумчивый взгляд в окно, на проносившийся мимо пейзаж, чтобы лучше сформулировать и донести свои мысли до сидящего рядом друга. Говорили они с Михаилом на русском языке, но никто в поезде не обращал на это внимание, скорее всего их даже не было слышно, поскольку всех пассажиров и даже стук колёс заглушала группа итальянцев, ехавших в этом же вагоне.

– У Кузьминова были три ножевых ранения, также как и Алексея, – продолжал своё повествование Иван.

– Поэтому ты думаешь, что их убил один человек? И почему, по твоему мнению это был либо Станкевич, либо Надеждин, почему не они вдвоём, например? – спросил Михаил.

– Интересное предположение, – сказал Трегубов. Они, конечно, приехали вместе, но профессор Знаменский сказал, что перед отъездом, той ночью, когда был убит Кузьминов, они вернулись по одному. Хотя ты прав, это не значит, что они не могли его навестить вдвоём, а потом разойтись, чтобы запутать следствие. Однако, послушай, в случае с Алексеем, дворник дал показания, что видел утром одного мужчину, выходящего из подъезда моего дома.

– Ваня, это ничего не значит, к Алексею мог пойти кто-то один из них, к Кузьминову они пошли вдвоем. На основе того, что я от тебя услышал, невозможно сделать вывод, что они не являются сообщниками. Да и вообще это может быть кто угодно, почему ты решил, что это американцы?

– Потому что у них был резон, сам подумай. Алексей собирал о них данные, и кто знает до чего он докопался. К сожалению, все его бумаги сгорели. А Кузьминова просто могли вывести на чистую воду, убить узнав, что он внедренный к ним агент. Это было бы не так сложно, после того как злоумышленник проник к Алексею и просмотрел его бумаги. В них мог фигурировать и сам Кузьминов.

– Ну хорошо, соглашусь с тобой, что, возможно, у них обоих мог быть мотив. Но что такого узнал твой Алексей Стрельцов, что его потребовалось убивать? Из твоих слов я понял, что он собирал информацию общего характера, чтобы оценить достоверность информации, поступающей из жандармского управления. Что такого, смертельно опасного, могло быть в его бумагах? Существование кружков анархистов ни для кого не секрет. За высказывание своих мыслей, если это не планы по свержению императора, на каторгу не отправляют. А ты говоришь, что таких разговоров не было. Допустим Кузьминова раскрыли, как агента и предположили, что он знает то же, что и Стрельцов, тогда это действительно резон, как ты говоришь. Вот только что это такое может быть?

Ты прав, – подумав сказал Иван. Господи, совершенно невозможно думать, как можно так громко разговаривать?!

– Ничего, ты привыкнешь, если дольше здесь поживешь, итальянцы есть итальянцы, их не переделать, – философски пожал плечами Торотынский.

– Алексей мне не говорил ничего такого, из ряда вон выходящего, – продолжил Трегубов. Возможно ли, что он сам не знал, что наткнулся на что-то важное? Думаю, вполне мог и не знать…

– Иными словами, – поддержал его мысль Михаил. Стрельцов и Кузьминов узнали, то что не должны были знать, но не поняли важность этой информации. Но почему тогда тебя просто оглушили, а не убили, как и их?

Хороший вопрос, – задумался Иван. Что-то во всём этом не сходится. За мной следили. Может решили, что я ещё ничего не знаю. Бумаги сгорели. Оставался только Павел, но я пошёл домой. Может если я пошёл бы к нему, то меня тоже бы решили устранить, как его. Но я с ним не встретился и они посчитали, что достаточно расправится с только ним, чтобы замести все следы перед отъездом.

– Звучит логично, – согласился Михаил. Можно принять за рабочую версию, но вопросов остаётся больше чем ответов.

– И всё таки я думаю, что это был один человек. Может быть Алексея подвело желание встретиться с Беркманом.

– Может, но тогда у тебя снова два варианта.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Иван.

– Смотри, его мог убить, как сам Беркман или Станкевич, как ты говоришь, или же тот второй, чтобы не допустить по какой-то причине их встречи.

– Ты снова прав, – хмыкнул Иван и посмотрел в окно. Получается, что пока ничего не понятно. Я ни на шаг не продвинулся.

– Поэтому ты и здесь, – откинулся на спинку Михаил, – главное расследование ещё впереди. Ты сам мне как-то говорил, что ничего не понятно только пока у нас нет всей необходимой информации.

– Это не я говорил, а пристав Столбов.

– Какая разница, ты приехал, и теперь