Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

то возвышающимся куполом потолка, то общим масштабом.

В главном зале мимо них торопливо пробежало четыре человека, у каждого в руках был то молоток, то дрель, то пила.

— Верхние этажи мы осмотрим позже, если позволит мастер. Мне пришлось нанять еще несколько команд, чтобы закончить дом к Рождеству, когда должна приехать семья.

Эмили сжала руку Джорджа.

— Джордж, мы все в таком восторге.

Мэдисон Грант выступил вперед.

— Должен сказать, Кэбот, тут достаточно места, чтобы сыграть всю игру в помещении.

— Всю игру? — вопросительно наклонила голову Эмили.

Грант кивнул в сторону Кэбота.

— Футбол, мисс Слоан. Как йелец, я присутствовал в прошлом году на игре Гарвард — Йель, которую назвали, я полагаю, «резней в Хэмпден Парке». Мистер Кэбот, если не ошибаюсь, создал там себе имя.

Кэбот посмотрел на него вполоборота.

— Вообще-то мои… жизненные обстоятельства именно в ту неделю драматически изменились. Должен признаться, я не много помню об этом. Да и желания не имею.

Грант, казалось, не услышал его.

— Наш Кэбот знает, как стереть линию. Такое применение летального бокового.

Лилли заметила, что голова Кэбота резко дернулась при слове летального. Реакция, которую трудно не заметить.

— А можно уточнить, — спросила Эмили, — роль этого самого бокового — ну, без того, чтобы вдаваться в подробные объяснения всей этой жуткой игры?

— Ему нет ничего подобного, да, Кэбот? Противники встречаются стенка на стенку. Иногда игроков удаляют за излишнюю жестокость.

Жесткий и мрачный профиль Кэбота без слов говорил о том, что он считает этот разговор полностью завершенным.

Хозяин же, казалось, был отвлечен оценкой работ, которые нуждались в завершении. Игра в футбол явно не интересовала его. Равно как и очевидно неприглядная роль Кэбота в ней.

— Мне бы хотелось, — сказала Лилли, — узнать, для чего будет та комната наверху — вот это чудо из стекла и света?

— Это зимний сад, — благоговейно произнес Вандербильт.

Он провел их в круглую невысокую комнату в передней части дома. Ее стеклянный потолок вздымался высоким куполом. Вокруг мраморного фонтана посередине стояли пальмы, орхидеи и плетеная мебель, залитая светом.

— Как будто попал в тропики, — восхитилась Лилли.

— К фонтану скоро подведут воду. И в то же время… — Джордж Вандербильт, внезапно помрачнев, указал кивком головы на стеклянную крышу. — В то же время у большинства людей, живущих здесь, в горах, нет доступа к питьевой воде даже для приготовления пищи. Или для гигиены.

Кэбот поддержал его:

— Честно говоря, и я тоже подумал о том же самом. Что… Простите меня, это ни в коей мере не является критикой вашего Билтмора.

— Я только надеюсь как-то изменить это положение вещей, — взгляд Вандербильта переместился с потолочного купола на Кэбота. — Напомните мне за обедом рассказать вам про тот план, что я вынашиваю совместно с новой церковью Всех Душ, которую мы строим здесь, в поселке. Я думаю, это сможет стать ответом на нужды людей гор. И да, еще школы, я бы хотел профинансировать их. Я очень ценю ваш вклад в Институт молодежи для местной черной общественности — вы могли видеть его в поселке. Дискриминация членов общественности довольно заметна, и магазины, библиотека и зал собраний… — продолжал он с горящими глазами.

Филантропия, отметила про себя Лилли. Горы, искусство и филантропия — вот дороги к сердцу их хозяина. Привлечь внимание Джорджа Вандербильта было достойной задачей — те привычные формы флирта, в которых Лилли преуспевала, не действовали.

Они перешли в просторный банкетный зал. Она ахнула, увидев стол, за которым, казалось, могло бы поместиться более сорока человек, потолок в три наката, орган, трубы которого занимали целую стену зала, гобелены, которые заполняли всю переднюю стену и выглядели очень древними.

— Четырнадцатый век, — подсказал хозяин еще до того, как она успела спросить.

Эмили захлопала в ладоши.

— Да тут к нашему визиту разожгли все три камина. И даже струнный квартет! Джордж, как прекрасно!

Четверо музыкантов между каминами подняли свои смычки. Зал наполнили звуки музыки.

Позади раздалось негромкое фырканье. Миссис Смит стояла, скрестив руки на груди.

— Горничные должны быть обучены, как правильно разжигать огонь в помещении. Прости меня, Господи, но эти люди, из тех, которых не привезли из Англии, они, похоже, выросли не в домах, а на улице. Обучать их — хуже, чем бурундуков дрессировать.

Джордж Вандербильт похлопал ее по плечу.

— Продолжайте в том же духе, миссис Смит.

И жестом предложил гостям проследовать мимо него в несколько других прекрасных комнат и далее, в галерею гобеленов.

Лилли кивнула в сторону гобеленов: «Они прекрасны», — что даже для нее прозвучало слишком слабо.

Джон Кэбот поравнялся с ней.

— Как я понял, вы из Нового Орлеана.

— Да. — Она должна была бы ответить как-то повежливее. В конце концов, он был симпатичнее Гранта. Но ей не хотелось беседовать о Новом Орлеане. Особенно теперь.

Кэбот, похоже, не уловил прохладцы в ее голосе.

— Когда я только поступил в Гарвард четыре года назад, некоторые из нас, в Багровом … — Он запнулся, как будто вспомнил о чем-то совершенно ужасном. Но затем продолжил: — Так вот, мы следили за одной историей в Новом Орлеане. Она была связана со смертью начальника полиции и трагическими последствиями.

Она ощетинилась, сделала резкий глубокий вдох. И продолжила легким тоном:

— Мы с мамой теперь живем в Нью-Йорке. Нам не особенно интересно вспоминать про Новый Орлеан.

— Как я помню, убийство начальника полиции так и не было раскрыто. Кажется, его звали Хеннесси.

— Оно наверняка должно было быть раскрыто, — выпалила она в ответ, не успев даже как следует подумать.

Кэбот, изумившись, замер на месте.

— Те несколько итальянцев, которых арестовали…

— Они его и совершили, — сказала она. — Это вендетта мафии. Начальник полиции при последнем дыхании назвал именно итальянцев.

Едва он открыл рот, чтобы ответить, Лилли подняла руку.

— Мистер Кэбот, вы сами несколько минут назад сказали о причинах — какими бы загадочными они ни показались стороннему взгляду — своего нежелания обсуждать футбольную игру, из которой вы, очевидно, были удалены за… как это? Излишнюю жестокость.

Она наблюдала, как он хмурится.

— Так, может быть, вы сможете понять мое полное нежелание обсуждать Новый Орлеан.

Ее голос зазвучал высоко и резко, чего она не хотела, и перекрыл даже звуки струн. Остальные обернулись и уставились на них, как будто бы могли разглядеть в ее лице тот ужас, который она так старательно прятала, одеваясь этим утром на выход. Все вопросы, касающиеся ее отца, она несла в себе, как внутренние раны.

Лицо Кэбота снова стало жестким.

— Договорились, — тихо сказал он. И отвернулся.

Лилли поняла, что Джон Куинси Кэбот вряд ли станет ее другом.