Если честно - Майкл Левитон

плохой вопрос и что пора забыть и забить. Однако напряжение в палатке так никуда и не делось даже после того, как ход ушел от меня дальше по кругу – все понимали, что я в любой момент могу задать любому из них какой-нибудь каверзный вопрос интимного характера или поймать кого-нибудь на лжи. В какой-то момент кто-то задал вопрос уже мне. Честно сказать, не помню его содержания, помню лишь то, что он был неинтересным.

– Ты же все, что угодно, спросить у меня можешь! – дивился я. – Ты правда больше всего хочешь узнать о такой ерунде?!

Потом снова пришел мой черед задавать вопрос какой-то девушке, которую я впервые встретил в этом походе и с которой успел перекинуться буквально лишь парой слов. Безо всяких подтекстов и задних мыслей я задал ей вопрос, который в принципе желал задать всем присутствующим:

– Есть ли у тебя какие-нибудь сексуальные фантазии, и если да, то какие?

Палатка снова взорвалась криками, причем на сей раз особенно истово.

– Да что с тобой не так-то?! – выкрикнула одна из подружек девушки. – Извращенец!

– Спроси о чем-нибудь другом! – сказала другая подружка.

– Ладно, – горько согласился я. – А как прикажете мне понимать, какие вопросы можно задавать, а какие – нет?

– А самому не ясно? – ответила она. – Ты же не потребуешь ни от кого в качестве действия пырнуть себя ножом в глаз, так ведь?

– Ага, то есть в нашем обществе сексуальность табуирована настолько, что рассказ о своих сексуальных фантазиях вы приравниваете к высаживанию себе глаза?!

В палатке повисла мертвая тишина.

– Что ж у вас за фантазии-то такие? О чем-то прямо очень мерзком и аморальном или как?

Попререкавшись еще пару минут, я все же сдал назад:

– Ладно, ладно, все, уговорили – больше никаких вопросов о сексе. Давай так: назови три своих самых мощных комплекса.

Этот вопрос собравшихся тоже не устроил.

– Ты ужасный! – крикнул кто-то.

– Нет у меня никаких комплексов! – рявкнула девушка, которой был адресован вопрос.

Я рассмеялся:

– Да ладно тебе. У всех они есть! Ты серьезно хочешь, чтобы все поверили, будто у тебя нет вообще никаких комплексов?

– Выпендрежник! – крикнул кто-то из собравшихся.

– Задолбал со своими вопросами, – добавил кто-то.

С одной стороны, меня это все порядком забавляло, но с другой мне расхотелось играть дальше, поэтому я встал и собрался на выход. Пришлось перелезать через товарищей, так что шуму получилось много, и мне вслед понеслись обвинения в том, что я-де отношусь к игре слишком серьезно и что по-детски сбегаю. Добравшись наконец до входа в палатку и расстегнув его, я добил игроков последним козырем:

– Вам, ребят, впору бы переименовать игру в «сокрытие своих чувств или действие».

Майкл Левитон лжет

Поехав следующим летом в семейный лагерь, я стал свидетелем «работы» Аманды. Я с ней до этого лишь раз пересекся лично в очереди на обед, но уже знал, насколько она раздражала всех обитателей лагеря своими истериками на «замерах температуры» по поводу каких-то пустяков, на которые никто кроме нее просто не обращал внимания. Если уж она не способна была держать себя в руках в лагере, страшно было даже представить, как она вела себя в обычной жизни.

Вызвавшись на «работу», она проковыляла к ковру так, словно на ней была не одежда, а тяжелый ржавый доспех. Встав перед доской, она напряженно оглядела собравшихся.

– Мне страшно, – сказала она. Сидевшие в креслах обитатели лагеря потупили взгляды, чтобы избежать зрительного контакта.

– Все эти люди поддерживают тебя, они не станут тебя осуждать, – попытался успокоить ее Макс. Напрасно, в общем-то – Аманда никому из присутствовавших не нравилась и ее явно очень даже собирались осуждать. – Ну что, – продолжил Макс, – как сегодня себя чувствуешь?

– Мне одиноко. Очень. Я много с кем встречаюсь, но отношения никак не складываются. Все-таки все мужики – козлы. Я не собираюсь держать язык за зубами и делать вид, что у меня нет чувств.

– Я так понимаю, – сказал Макс, – ты хочешь сказать, что мужчинам не нравится, когда ты показываешь им свои чувства?

– Ну вот, к примеру, у меня герпес, – начала Аманда. Собравшиеся дернулись, но быстро взяли себя в руки и сделали вид, что их это заявление ничуть не смутило. – У нас было третье свидание с одним парнем, который мне очень нравился. Дело шло к постели, ну и я ему сказала. Он от меня отдернулся с выражением абсолютного отвращения на лице. Он бросил меня за то, что я поступила правильно!

– Не хочешь попросить кого-нибудь побыть твоей поддержкой? – предложил Макс.

Аманда оглядела присутствующих влажными глазами и остановилась на Дон – та была школьным чирлидером сорок лет назад, а потому ее часто выбирали на роль поддержки. Она вышла к Аманде.

– Как ей встать? – спросил Макс.

– Сзади меня, – ответила Аманда. – И пускай обнимет меня за талию.

Дон покорно обняла Аманду сзади.

– Так, – сказал Макс. – А теперь попроси кого-нибудь побыть мужчиной, который тебе нравится.

– Что, правда? – Аманда рассмеялась. – Что ж, будет весело! Кого угодно могу выбрать же, да?

Она обвела взглядом собравшихся мужчин, хихикая и облизывая губы в притворном вожделении.

– Ну бли-и-и-ин, Джека нет! – вздохнула она. Имелся в виду местный Адонис, предпочитавший вместо посещения сеансов качаться топлесс на виду у обедавших за столами. Затем взгляд Аманды остановился на мне. – Майкл Левитон?

Мне всегда по непонятным причинам хотелось, чтобы кто-нибудь выбрал меня, если только речь не шла о роли прокси-младенца. Глупо, я знаю, но так уж вышло. Я был искренне тронут тем, что Аманда выбрала именно меня на роль привлекательного мужчины, роль, которую я ни разу не играл ни на терапии, ни, собственно, в реальной жизни[47].

– Майкл, ты как, согласен? – спросил Макс.

– Конечно, – ответил я.

Оказавшись на «сцене» всего в паре футов от Аманды, я смог поближе увидеть слезы, катившиеся зигзагами по морщинкам на ее лице и опускавшиеся к губам. С моего места казалось, что у нее разные глаза – один был словно янтарный, а другой, отражавший меньше света – темно-карий.

– Что происходит сейчас у тебя внутри? – осведомился Макс.

Аманда едва способна была говорить.

– Я заглянула в его глаза и подумала: «Я его хочу! Хочу себе! Что мне мешает? Я знаю себе цену. Я этого заслуживаю!»

– Ты этого заслуживаешь! Ты знаешь себе цену! – подхватила Дон из-за ее спины.

– Да! – продолжила Аманда. – Заслуживаю! Я это знаю.

– Ты заслуживаешь такого мужчину, – тянула Дон. Собравшиеся потихоньку начали скандировать то же самое.

В переднем ряду я заметил рисовавшую Аманду маму. Она вообще часто зарисовывала сеансы. В тот раз она рисовала карикатуру: размахивающая руками Аманда кричала:

– Я знаю себе цену!

Все вокруг нараспев хором утверждали, что Аманда заслуживает любви, а Дон в какой-то момент даже стала импровизировать:

– Ты прекрасна такой, какая ты есть! Ты сильная! Ты права!

У Аманды подкосились ноги и Дон подхватила ее, поддерживая теперь не только эмоционально, но и физически.

– Так, давайте позовем еще кого-нибудь для поддержки, – сказал Макс. Несколько человек поднялись из кресел,