Корректировщик - Александр Аннин

Где-то стучали плотники, Вера Ильинична пошла на звуки топора и заказала мужикам срочно сделать ей нечто вроде беседки – можно из отходов. Плотники, придя на ее участок, какое-то время молча смотрели на могилу. Не задавая лишних вопросов, но сразу определив между собой, что делать будут деревянный склеп, мужики управились часа за три с половиной, благо особого качества и долговечности хозяйка от них не требовала. Бригада уже в этот день заканчивала крыльцо у Петра Игнатьевича Ванникова, и поэтому растрепать о диковинном заказе сумасшедшей старухи они просто не успели.

Вот и сейчас, ночью, Вера Ильинична стояла и смотрела вниз, на собственный склеп. Потом наскоро оделась, взяла начатую бутылку текилы и спустилась в запущенный сад.

На дне могилы, защищенной от дождей и листопада, уже несколько дней лежал заботливо положенный Верой Ильиничной надувной матрас, к которому спускалась алюминиевая садовая лесенка. Было замечательно лежать на матрасе и смотреть на звезды сквозь небольшое окошко в куполе.

Ардашкина медленно спустилась по лестнице, устроилась поудобнее и запрокинула бутылку, делая большие, жадные глотки.

Глава тридцать пятая

Подполковник Басов мрачно смотрел в лобовое стекло на запруженную машинами дорогу и вдруг с досадой рубанул ребром ладони по рулевой баранке.

– Поганая штука – жизнь!

– Ты что это? – встрепенулся Матушкин, который чувствовал себя неким монстром правопорядка после посещения магазина Безлепкина.

– Да вот, Малыш, мне все не дает покоя тот факт, что у Ванникова есть собственный коттедж в «Серебряных Ключах»… Это ж поселок миллионеров, бляха-муха! Ну, хорошо, участок он действительно мог получить по блату, к пенсии, так сказать. Но на какие шиши он особняк отгрохал, а? И я еще себя считаю проницательным человеком… Столько лет был уверен, что Ванников – честный, неподкупный следак. Ну да, конечно, не гений, звезд с неба не хватал, а уж коммуняка – клеймить серпами и молотками негде… Но вот что касается порядочности, чести – тут у меня никаких сомнений не было.

– Ну что ты так уж переживаешь? Не обязательно же взятки брать, чтобы дом построить…

– Обязательно! Следователю генпрокуратуры – обязательно! По-другому, честно, в нашем деле не заработаешь таких деньжищ. От трудов праведных не наживешь палат каменных – это про нас. Понимаешь? Мы, Малыш, избирая для себя путь служения закону, добровольно выбираем бедность. И для себя, и для наших близких, к сожалению…

Карлсон замолчал – эта тема была для него болезненной.

– Так вот почему ты к нему чай пить отказался идти, – догадался Малыш.

– Угу. Глупо, верно? Знаешь, брат, мне легче с каким-нибудь Безлепкиным по рюмочке пропустить, чем со своим, доморощенным иудой. Безлепкин – что? Он всю жизнь посвятил деланию денег, не скрывает этого, не лицемерит. Прирожденный хапуга. Каждому воздастся по вере его, в этом веке и в будущем…

Малыш потупился. Карлсон опять перешел на какой-то мудреный, непонятный язык, некие таинственные афоризмы. Иногда, если с ними в компании был доктор Груздев, то и Сергей Сергеевич подхватывал высказывания подполковника; они с понимающим видом обменивались иносказательными фразами, будто созданными для посвященных.

Если бы Малышу сказали, что Басов и Груздев всего лишь цитируют Библию, а он, Алексей, этого не понимает, то позор был бы, как говорится, на всю Европу. Но пока что Бог миловал Матушкина от публичного разоблачения его фундаментального невежества.

Между тем Карлсон продолжал методично, цепко работать по двойному убийству в «Серебряных Ключах». Объявленного в федеральный, а спустя сутки – во всемирный розыск генерала Чухлова караулили в аэропортах и на вокзалах, на таможнях и в морских гаванях; люди в штатском прогуливались поблизости от десятков мест, где хотя бы теоретически мог появиться Чухлов; телефоны всех его друзей, сослуживцев и любовниц были поставлены на негласное прослушивание; фотографии Чухлова лежали в карманах и сумочках у сотрудников метрополитена, официантов ресторанов, водителей такси, ментовских и чекистских проституток, работников всех российских гостиниц и мотелей.

Исследование гильзы и пули, поразившей Елену Хрипунову, сверенное с данными картотеки, принесло чудовищные, потрясающие результаты. А именно, пистолет Макарова, отправивший на тот свет «белокурую газель», был тем же самым, из которого в первые месяцы 1991 года маньяк по прозвищу Абдулла убил четырех азиатских девушек!

Генерал Павел Чухлов – Абдулла! Все сходилось с тогдашними выводами Басова: Чухлов воевал в Афганистане, у него погиб друг, которого заманила в засаду афганка… В 1991 году полковник Чухлов работал в научно-техническом управлении министерства обороны, практически постоянно пребывал в Москве. Он неоднократно был членом комиссии военного ведомства, выезжавшей в секретный подмосковный НИИ для изучения результатов работы этой «конторы». Стало быть, пользовался услугами предоставленных руководством НИИ девочек, две из которых впоследствии были убиты. Впрочем, связь последних двух убийств с четырьмя предыдущими так и не была тогда установлена… А теперь Чухлов как сквозь землю канул.

Басов ходил взад-вперед по кабинету, словно пантера в клетке. Наконец он остановился и тяжело произнес:

– Он в «Ключах», Малыш. Он не покидал коттеджный поселок. Я чувствую, я всегда чувствую… Он прячется в одном из особняков! Но их там сотни, а точнее – сто тридцать восемь…

Задержанный телохранитель Хрипунова Шаргин допрашивался по нескольку часов уже на протяжении двух дней, и постепенно прояснялись все политические и финансовые интересы покойного книгоиздателя; правда, все это проходило «сбоку» от двойного убийства.

Глава тридцать шестая

Басова тянуло в «Серебряные ключи».

Он съездил к доктору Градову и долго общался с ним в его коттедже. Они сыграли не поддающееся исчислению количество партий на бильярде (с переменным, надо сказать, успехом). Подполковник выведал у психиатра максимум подробностей о его фронтовой юности, за что и когда он получал боевые награды. Потом говорили о ранении в брюшную полость, реабилитационном курсе в Алма-Ате…

Пока Максим Юрьевич любовно разглядывал коллекцию оружия, хозяин особняка, радуясь беседе со сведущим человеком, комментировал преимущества и недостатки того или иного ружья; рассказывал, при каких обстоятельствах подстрелил, скажем, вот этого кабана или вон того лося, головы которых украшали бильярдную.

– А на оленей я специально ездил охотиться в Перу. Чудесная была экспедиция! Анды – это особая горная страна с уникальным животным миром…

Доктор помолчал, глядя на подполковника с прищуром.

– Вам, господин Басов, конечно же, не терпится спросить, как дошел я до жизни такой – особняки, собственный санаторий, поездки в Южную Америку – развлечения ради… Что ж, извольте, я готов рассказать об этом безо всякого понуждения с вашей стороны. Приятно, знаете ли, говорить о своих достижениях!

Градов закурил и выпустил дым тонкой струйкой. Внезапно Карлсон почувствовал, что ему тоже смерть как захотелось взять сигарету – впервые за несколько лет. Курить он бросил в тот день, когда из Копенгагена позвонила жена (она поехала туда якобы «развеяться» в турпоездке, но на самом деле просто сбежала в столицу Дании со своим прежним женихом – сотрудником дипломатического корпуса). Анастасия металлическим голосом сообщила, что возвращаться к нему больше не собирается, и просила выслать ей факсом решение о разводе, которого он, Басов, сможет добиться после получения от нее письма с заявлением о расторжении брака.

Казалось бы, момент для того, чтобы завязать с куревом, был тогда самым что ни на есть неподходящим – нервишкам и так досталось по первое число. Но таково уж было жизненное правило Максима Басова: на каждый удар судьбы отвечать Поступком. Давным-давно он вычитал где-то о легендарном марафонце из Эфиопии – Абебе Бикиле. Так вот, на вопрос о том, как ему удается побеждать в течение стольких лет, Бикила ответил: «Просто все ускоряются во время спуска, а я – во время подъема».

И Басов осознал, что марафонец подсказал ему способ обращать все невзгоды во благо. Сидишь на мели – отдай последние деньги нищему, и вдвойне зачтется тебе; заболел, страдаешь от мучений – дай зарок больше не ругаться матом… Вот и тот день, который должен был стать черным в его судьбе, Карлсон ухитрился расцветить: от него ушла жена, зато он сделал великое дело – навсегда бросил курить! Нас дубасят – мы крепчаем…

Вспомнив все это, Басов решительно отмел предательскую мыслишку, что, дескать, одна сигаретка не повредит.

– Ну так слушайте, – продолжал между тем доктор Градов. – Знаете поговорку «Первый получает все»? Так вот, я был первым…

Градов, покуривая и попивая мартини, дружелюбно рассказывал подполковнику, что его отец был довольно известным врачом-невропатологом, и после того, как Слава излечился от ранения, он поступил в медицинский институт, впоследствии специализацию выбрал по отделению психиатрии. Поступил без блата: афганские награды открывали ему доступ в любой вуз страны.