Соседи (СИ) - Коруд

он уже обезумел и был не способен воспринимать происходящее. — Егор, умоляю, остановись сейчас! Не сомневайся, сейчас она переживет, однажды уже пережила. Но если ты не остановишься… Егор, мне страшно представить, что с ней будет, если ты заиграешься. Не понимаешь? Если ты с этим затянешь, ты мою девочку убьёшь. Нет ничего хуже разрушенных надежд. Поверь мне, я прекрасно знаю, о чем говорю. А ты в неё их вселяешь, пустые. Прошу, прекрати! Не мучай её!

«“Не мучай”… Огради…»

…Её мать права. Во всём. Себя он знает — он эгоистичный мудак, на неопределенный срок впавший в бессознанку. Но ведь однажды его отпустит, и тогда… Что будет тогда? С ней?

«“Остальное теряет смысл, забываешь обо всех, даже о близких. Ты зависим. Эти чувства не дают тебе свободно дышать”…»

Она… Это она. Она — смысл. Или, по крайней мере, ещё полчаса назад им была. Только-только ещё была. Всегда была. Она — свет и тепло. Смысл, свет и тепло… От которого однажды он уже отказался, перечеркав всё, что значило. Смог. Выходит, сможет вновь. Когда всё в нем кончится.

«“На что ты её обрекаешь?..”»

— Думай, Егор, — донеслось издалека. — Надеюсь, оставить этот разговор между нами мозгов у тебя хватит.

Последнее доходило до сознания совсем туго. Не очнулся: не видел, как она поднялась со стула, не слышал хлопка двери, не воспринимал себя.

… Ватный мозг производил проверку работы сбоящих органов чувств. Чёткие керамические, деревянные и металлические квадраты и прямоугольники расплывались, кружились и смешивались в одно грязно-серое пятно. Ухо улавливало глухой стук капель о раковину, и это был единственный доступный звук. Остальные исчезли. Их словно принудительно изъяли из искаженного мира. Изъяли запахи и привкус железа во рту, кожа перестала реагировать на сквозняк мурашками, ступни не чувствовали пола, исчезло ощущение положения в пространстве, словно в вакууме висел.

Лёгкие работали вхолостую: воздух в них не поступал. Выполняя прямую функцию поддержания жизни, в парализованном теле сокращалось полое сердце. А бракованная душа не подавала признаков существования. Душа предпочла покинуть треснувший, осыпавшийся черепками сосуд и поискать дом покрепче, понадёжнее. Посветлее и потеплее.

Взглянуть бы на себя в зеркало, что бы там увидел? Оболочку без содержания, дыру без дна, имитацию человека, мутное стекло в глазницах, безнадёжность. Увидел бы ничто.

«“Я не дам тебе второй раз провернуть со мной свои фокусы”…»

Светало. Безысходная мёрзлая пустота душила.

Ненавидишь зеркала.

И она знает — это навсегда,

И она никогда не вернется.

Моя маленькая девочка, послушай, Я не хочу причинить тебе боль, Но большие мальчики не чувствуют угрызений совести. Малышка моя, они все одинаковые, Они не чувствуют сожалений.(Sandra, Little Girl)

Комментарий к

XXX

На осине не растут апельсины Обложка к главе и ваши комментарии: https://t.me/drugogomira_public/418

Музыка:

Little Girl — Sandra https://music.youtube.com/watch?v=jhvVx9-Yusk&feature=share

Feels Like The End — Shane Alexander https://music.youtube.com/watch?v=q_fxHilJP7c&feature=share

Визуал:

У меня есть ты https://t.me/drugogomira_public/421

Дождаться https://t.me/drugogomira_public/422

Зачем травмировать? https://t.me/drugogomira_public/424

Егор, мы пришли за тобой https://t.me/drugogomira_public/425

Они https://t.me/drugogomira_public/426

Живее всех живых https://t.me/drugogomira_public/428

Ей понравится https://t.me/drugogomira_public/429

Незримое присутствие https://t.me/drugogomira_public/430

Человеку нужен человек https://t.me/drugogomira_public/431

У нас есть эти силы, есть крылья! https://t.me/drugogomira_public/432

“…Перестаньте…” https://t.me/drugogomira_public/435

Ненавидишь зеркала https://t.me/drugogomira_public/437

====== XXXI. Холодно ======

Что не так?..

Вопрос мучил Ульяну больше трёх суток, бился в гудящей черепной коробке обезумевшей раненой птицей. Преследовал днем и ночью: тревожными снами, страшными предположениями, искусанными губами и тяжестью на сердце, что росла с каждым полученным сообщением. Время застыло, не желая двигаться, и, казалось, Уля, подчиняясь его внезапной прихоти, а может, пытаясь преждевременно не тронуться рассудком, застыла вместе с ним. Но сейчас, когда за десять часов до посадки её рейса в Москве Егор написал, что встретить не сможет — срочный заказ де у него внезапно нарисовался — остатки разума её покинули. Очень важный, видимо, заказ, раз он выбрал работу. Сидя в крохотном зале ожидания небольшого международного аэропорта, размерами напоминающего железнодорожный вокзал провинциального города, и чувствуя, как медленно сходит с ума, Ульяна бездумно пялилась на жалкую горстку сообщений, что он прислал за минувшие несколько дней. Раз, два — и обчёлся. Сдержанные, короткие, лишенные эмоций, призванные информировать и только. В сумме на последние три с хвостиком дня пришлось штук пятнадцать, не больше. Раньше штук пятнадцать могло упасть за час.

Раньше. В жизни, растворяющейся миражом.

Вот они, пятнадцать штук. И половина из них — ответы на её сначала обеспокоенное, а на излёте минувшей ночи близкое к истерике: «Егор, что случилось?». Одинаковые отмашки, как под копирку все: «Всё окей. Устал».

Ну… Не сможет встретить, ну и что? Казалось бы, подумаешь, вечером наверстают… Но буря в душе не успокаивалась, паника усиливалась, руки крупно тряслись, и телефон пару раз успел вывалиться под ватные ноги. Участливая женщина на соседнем кресле, наклонившись к уху, прошептала: «Девушка, вам плохо? Может, врача позвать?». Занавесившись волосами, Уля отчаянно замотала головой: да, плохо, но болеет не тело, а душа, чем здесь поможешь? Впереди восемь с гаком часов лёта и два часа до дома. Впереди — бесконечные часы ожидания его возвращения с работы. Впереди — вязкая неопределенность, и, видимо, разговор, который расставит всё по своим местам.

Что может быть хуже пытки неизвестностью? Что?!

Она ждала. Отсчитывала эти дни, минуты. Представляла, как объявят посадку, как шасси коснутся угольно чёрной от трения шин взлетно-посадочной, как подгонят трап или откроют рукав. Как понесётся к выходу через все кордоны, как наконец окажется в руках, каким счастьем в тот момент её затопит. Как размоется и станет несущественным всё остальное, как мир замкнётся на нём одном. Как, собравшись с духом, признается. Обещала же… Он же там всю голову уже себе сломал.

А теперь…

Что теперь? Что?

Всё — её крепнущая вера и мечты — всё рассыпа́лось в режиме live. Эти пятнадцать сухих сообщений — как пятнадцать гвоздей в крышку гроба окрепших было надежд. А казнь отложена до вечера. А может, до ночи. А может, до завтра…

Онемевшие пальцы с пятой попытки отстучали по клавиатуре: «Тогда до вечера:) Я ужасно соскучилась». Текст улетел, а Уля, зажмурившись, обхватила себя руками и оцепенела. Всё еще пыталась надеяться, верить в лучшее, еще ждала, но пойманное в ледяные тиски, сжавшееся в крохотный комочек сердце отказывалось утешаться иллюзиями. Знало уже, что не увидит того ответа. У них не получилось. Не вышло.

10:50 От кого: Егор: Хорошего полёта

***

Как домой попала, не помнит. Почти ничего не помнит. Мало.

…Что Москва встретила десятком оттенков серого и накрапывающим дождём. Активированный на посадке телефон