Харклайтс - Тим Тилли

её цель. Она не в силах смириться с тем, что у меня теперь что-то есть – в первую очередь, дом.

Нисса поджимает губы.

– Надо остановить её. Если не найдём её в лесу, то отправимся прямиком в Харклайтс.

– Это опасно.

– Понятное дело, – отвечает Нисса. – Но сидеть сложа руки тоже опасно.

У меня сводит живот. Раскрыть Ниссе свой план? Если я поделюсь с ней, она захочет тоже участвовать. В растерянности скребу затылок.

– Не уверен, что нужно показываться в Харклайтсе. Старуха ведь чуть не застрелила меня тогда. А Лепестка поймали. Дурацкая затея.

Пытаюсь убедить в этом скорее себя, чем Ниссу.

Нисса хмуро смотрит на меня и, прищурившись, говорит:

– Что-то ты скрываешь.

– То есть?

– Ты ведь наверняка уже решил ехать выручать Лепестка, а?

Отвожу глаза.

– Ну, я только… э-э… просто…

Пустые отговорки. Как тут притворишься?

– Да ты темнишь, прямо как Папаша Хэрн, – отчеканивает Нисса. Она обиделась. – А я-то думала, мы друзья! Но вместо того, чтобы делиться со мной, ты всё замалчиваешь.

– Вовсе нет. Я… – Я совсем растерялся. Наконец говорю: – Если ты отправишься в Харклайтс и с тобой что-то случится, как мне оправдаться перед Папашей Хэрном? Ты ведь его дочь как-никак.

– Знаю, что дочь, – бурчит Нисса. – Однако ж это не значит, что мне не позволено то, что позволено другим. И что у меня не может быть другого мнения – не такого, как у папы.

Повисает долгое молчание.

– Я знаю, каково это – когда стремишься совсем к другому, – тихо говорю я. – Там, в Харклайтсе, все мы мечтали об иной жизни. О родителях. О доме. Хотели начать всё заново. Если б мы отправились спасать Лепестка вместе, твоя помощь была бы просто бесценна. Но случись с тобой неприятность, тогда прощай моя лесная жизнь с эльфами… Я не могу этим рисковать.

Нисса тяжело вздыхает.

– Ты прав. – Поправляет на поясе рогатку. – Когда ты трогаешься в путь?

– Завтра ночью. – Странно наблюдать, как мои мысли превращаются в слова. Произнося это, я словно чуть приближаюсь к исполнению своего замысла.

– Тревожно мне. – Нисса снова поджимает губы. – Но папе я ничего не расскажу.

* * *

После ужина мы с Папашей Хэрном идём в лес, захватив с собой фонарь – одну из людских вещей, добытых эльфами. В его робком свете шагаем на запад по Ястребиной тропе. Вечерний птичий концерт – «чайпить-чайпить-чайпить» и сочные, раскатистые трели чёрных дроздов, одинокий щебет зарянки. Прохладно и свежо. Сидя в кармане моего свитера, Папаша Хэрн держится за край, точно за перила. Проходим мимо стройных берёз, взбегающих по откосу, и непролазных зарослей ежевики. Страх, что Старуха Богги может наведаться в лес, так и не отступил. Он затаился внутри меня и, подгадав момент тишины, когда слова замолкают, так и норовит застать врасплох.

По пути Папаша Хэрн проверяет мои знания Хранителя Леса, задавая разные вопросы.

– Каким криком зарянка бьёт тревогу?

– Цик-цик.

– Чем лечат кролика?

– Ивовой корой или соком ивы.

– Где в наших местах кроличьи садки?

– На северо-востоке.

– Твёрдо усвоил, смекалистый. – Папаша Хэрн доволен. – Настанет время, и будешь знать лес точно свои пять пальцев.

Разглядываю деревья в луче фонаря.

– Здорово было бы, – отвечаю я. Вот бы и вправду знать всё-всё о моём новом доме.

Папаша Хэрн поправляет серебристую застёжку-листик на своём плаще.

– Ты станешь таким же опытным и чутким Хранителем, как я сам, и сумеешь защитить лес.

Совсем стемнело. Над головой проносятся летучие мыши – их манит рой насекомых, слетевшихся на свет фонаря. Чуть погодя Папаша Хэрн указывает на поросший деревьями склон холма, над которым блестит луна. Идём туда, следуя извилистой тропкой, забираемся на скалистый выступ. Подъём весь в валунах – они напоминают угловатые ступени огромной лестницы.

Не спеша, продумывая каждое движение, карабкаюсь наверх, ставлю фонарь в ложбинки между камнями и туда же потом пристраиваю ногу или руку. Теперь уже не так страшно, как в случае с деревом, – если и упаду, то на ближайший уступ, а это не чересчур высоко.

Папаша Хэрн молчит, но во мне до сих пор звучат его слова поддержки и ободрения.

Вот мы и на вершине – она гладкая и плоская, как перевёрнутый утюг, – стоим почти вровень с макушками деревьев. Эти исполины похожи на башни, колокольни и остроконечные крыши – лес раскинулся повсюду.

В сердце у меня теплится мягкий свет, будто там зажглось солнце.

– Без вас я бы не отважился забраться сюда, – признаюсь я.

– Да разве ж я помогал тебе? – говорит Папаша Хэрн. – Ты сам штурмовал холм.

Погасив фонарь, сажусь на камень под пологом из звёзд. Они светят ярко и пронзительно, словно холодные алмазы. Это те же самые звёзды, на которые я глядел в Харклайтсе, но здесь они искрятся, как живые, и их гораздо больше. Запрокинув голову, жду, не упадёт ли одна.

Ух-ух.

В тишине глухо ухает кто-то. Он где-то недалеко, в тёмной колыбели деревьев под нами.

– Не пугайся, – говорит Папаша Хэрн, по-прежнему сидя в кармане моего свитера. – Это всего-навсего филин. Филины не болтливы, зато у них особый дар – эти птицы умеют очень внимательно слушать. Порой я прихожу сюда и делюсь с ними тем, что на уме.

Филин подлетает ближе. Глаза – огромные, глубокие плошки – уставились на меня в упор. Он словно передаёт мне какое-то знание. От его присутствия меня охватывает удивительное, волшебное чувство. Чудо – это не только крохотные малыши в похожих на жёлудь колыбельках, превращённые в оленей деревья и лесные духи. Чудо случается в такие моменты, как сейчас.

– Филины да совы царствуют ночью, – говорит Папаша Хэрн. – И охотятся.

Моргнув, филин поворачивает голову, всматривается в гущу деревьев.

– Ну, как тебе в Мирном лесу? – спрашивает Папаша Хэрн, откашлявшись.

– Да тут просто замечательно. Ещё никогда в жизни мне не было так хорошо. Уроки лесной премудрости, лазанье по деревьям и крутым холмам, вечерние сказки у костра. Кажется, я здесь уже очень давно.

– Хорошо всё-таки, что ты поселился у нас. Мне хотелось показать тебе, что такое настоящая семья. Родные – не просто те, с кем тебя связывают кровные узы. Главное, что твоё сердце бьётся в такт с их сердцами.

От слов Папаши Хэрна внутри что-то расцветает, счастье заполняет меня до краёв. Раскинув руки как можно шире, он обнимает меня. И пусть его объятие совсем маленькое, но – настоящее.

Мы ещё немного сидим под звёздами.

– Ну что же, пора домой, – говорит наконец Папаша Хэрн. – Завтра