Харклайтс - Тим Тилли

class="title1">

Глава десятая

День круговорота

Мы завтракаем. Папаша Хэрн надевает шляпу. Вдруг тревожный крик прерывает переливы птичьих песен. Рассекая воздух, летит чёрный дрозд и стремительно садится на поляну; в седле Генна.

– Что стряслось? – спрашивает Папаша Хэрн.

Генна, совсем бледная, вылезает из седла. Пытается сказать что-то, но слова не идут.

Раздаётся грозный рёв. Дрозд Генны взмывает в воздух. Остальные приручённые дрозды тоже взлетают.

У меня бешено колотится сердце.

Чудище.

– Это олень, – говорит Папаша Хэрн. – Так они кричат перед битвой.

Нокс хмурится:

– Вряд ли.

Снова слышится рёв, на этот раз гораздо ближе. За деревьями, совсем рядом с домиками эльфов, мелькает громадный бурый олень.

Папаша Хэрн оказался прав. Зверь врывается на поляну. Все цепенеют.

– Недобрый знак, – говорит Папаша Хэрн. – Олени мирные животные и обычно дружны с нами. Прячьтесь-ка все поскорее!

Эльфы бросаются врассыпную. Матушка Хэрн хватает за руку Линдена. Нисса – Тиггса, крепко прижимающего к себе Шустрика. Генна уносит Тийю – малышка громко плачет. И только Папаша Хэрн, Нокс и я так и не двинулись с места.

Олень огромен. Острые, мощные рога. Сильные копыта. Он стоит, оглядывая эльфов. Потом бросается за Финном, который бежит к своему домику.

Папаша Хэрн озирается вокруг, ищет что-то.

– Что ты делаешь? – кричит ему Нокс.

– Тише, тише, – отвечает он.

Финн прижимается к домику.

Олень наставляет рога прямо на него. Меня передёргивает, однако Финну удаётся увернуться. Рога с треском ударяют по крошечной хижине. Финн подаётся в сторону и проскальзывает между соседних жилищ.

– Эй ты, олень! – кричу я неожиданно для себя самого.

Олень оборачивается. Некоторое время изучает нас. Потом снова принимается разыскивать Финна, громя гнёздышки эльфов. Но тот оказывается проворным – или ему просто повезло, – когда ветвистые рога сминают мой домик, он спасается, мчится что есть духу к опушке, где спрятались остальные.

Опасность позади.

– Да он чуть было не погиб!

От сердца отлегло, но на глаза наворачиваются слёзы. Мой дом разрушен. А ведь я не успел прожить там и дня.

– Где твой посох? – окликает Нокс Папашу Хэрна. Тот смотрит на покалеченные жилища – груду сломанных веточек вперемешку со мхом.

– Дома был.

– Тогда лучше выкинуть посох из головы и подумать о чём-нибудь другом, – говорит Нокс.

– Кажется, нам есть о чём подумать, – замечаю я.

Олень сопит, у него на рогах раскачиваются остатки моего дома. Он яростно трясёт головой, пытаясь стряхнуть клубок тесно сплетённых прутьев. На шее темнеет влажное пятно – шерсть стала бурой, сочится кровь.

Моих слёз как не бывало. Неужто оленя ранили в битве?

Он снова неистово ревёт и скачет вперёд, нацелившись на нас с Папашей Хэрном и Ноксом.

– Отвлеките его внимание, я пока разыщу посох, – говорит Папаша Хэрн.

Глаза у Нокса распахиваются от недоумения:

– Не придумаешь ли чего-нибудь получше?

Папаша Хэрн мотает головой:

– Пока нет.

– Эй, ну-ка отпусти меня! – возмущается Нокс, когда я сажаю его на ладонь.

– Бегаю-то я быстрее, – твёрдо говорю я и укрываю его в кармане рубашки.

Олень наставляет рога на Папашу Хэрна, тот пробирается к искорёженным хижинам.

Я пытаюсь отвлечь разрушителя и машу руками:

– Иди сюда, олень!

– Брось в него что-нибудь, – говорит Нокс. – Только не меня.

Схватив с земли сук, служивший эльфам скамейкой, швыряю его в оленя. Тот вздрагивает: я угодил как раз по ране на шее. Олень гневно храпит и разворачивается к нам.

– Молодчина, – бормочу я, пятясь. – Давай же, иди сюда.

Оказавшись возле костра, нагибаюсь и поднимаю длинную обгорелую ветку. Она ещё тлеет, на конце пляшет оранжевый огонёк.

– Что ты затеял? – ворчит Нокс. – Животным нельзя причинять вред, это Закон Леса!

– Как же нам тогда угомонить его?

– Надо просто отвлекать его внимание.

– А что, если Папаша Хэрн так и не найдёт свой посох?

– Тогда сообразим что-нибудь ещё.

Отхожу к кромке поляны. Олень за нами, он ускоряется и жадно нюхает воздух. Знать бы, изучает ли он запах нашего завтрака или принюхивается ко мне.

Сойдя с поляны, прячусь за деревом.

– Отчего же Папаша Хэрн так долго?

– Понятия не имею, – отвечает Нокс. – Давай-ка решим, как быть дальше.

– И как же?

– Удирай!

Я бегу со всех ног по Лисьей тропе, взяв курс на запад. Наставив на нас рога, олень мчится следом. На голове у него по-прежнему болтаются остатки моего домика, словно олень раньше был деревом.

– Вперёд, не медли! – кричит Нокс.

Во мне пробуждается невиданная сила и прыть. Ноги – точно отлаженный механизм, и кажется, они могут бежать вечно.

Но вдруг я спотыкаюсь о камень. Подаюсь вперёд и выставляю руки, чтобы не упасть плашмя – у меня в кармане рубашки Нокс! Тот охает, когда я переворачиваюсь на спину, чтобы уберечь его.

Вот наконец и Папаша Хэрн – он летит на своём дрозде, мелькая над деревьями.

Значит, он всё-таки нашёл свой волшебный посох!

Один взмах – и струится зелёный свет.

Плющ на соседнем дереве начинает разрастаться, по земле стелются его длинные, цепкие завитки. Они ползут, изгибаются, обвивают ноги оленя и туго его связывают.

Бух.

Олень тяжело падает – всего в паре шагов от нас. Он пытается вырваться из плена, но плющ держит его крепкой хваткой.

Папаша Хэрн сажает дрозда на тропинку.

Перевожу дыхание. Сердце чуть не выпрыгивает из груди.

– Он почти догнал нас.

– Почти догнал, говоришь? – кричит Нокс. – Да он почти прикончил нас! А ну выпусти меня.

Я достаю Нокса из кармана и ставлю на землю рядом с Папашей Хэрном. Тот вылезает из седла. Потом подходит к оленю и кладёт ладонь ему на морду, опутанную плющом. Олень гневно смотрит на нас и тихо рычит.

– Ладно уж, не горячись, – унимает его Папаша Хэрн. – Фитиль, Нокс, помогите успокоить его.

Мы с Ноксом подходим ближе. Когда я дотрагиваюсь до морды оленя, он дёргается и напрягает тело, силясь освободиться.

– Не бойся, – мягко говорит мне Папаша Хэрн. – Если в тебе есть страх, олень чувствует это и тоже начинает тревожиться.

Собравшись с духом, провожу рукой по оленьей шерсти, и ладонь становится тёплой. Ещё мгновение, и олень глубоко вздыхает, покорно кладёт голову на землю. Я осторожно снимаю с его рогов лоскуты мха, ветки и листья – всё, что осталось от моего домика. Опять вспоминается пожар, в котором сгорели спичечные поделки.

– Вот и славно. Давайте теперь осмотрим рану. Фитиль, подсоби-ка, а?

Поднимаю Папашу Хэрна на бурое оленье