Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Брата Холси зовут Рэнд. Он на два года младше Люка и на пять лет младше Гаррета. Родители называют его просто «Мальчик». Например: «Мальчик чудом закончил колледж». На самом деле ничего сверхъестественного в этом нет, в конце концов, недаром новое студенческое общежитие Геттисбергского колледжа названо в честь семьи Харрисонов. Сейчас Рэнд вместе с друзьями-серфингистами покоряет волны на Таити. Когда-то он приглянулся Нелл, и она даже сходила с ним на свидание, но дальше дело не пошло: целовался Рэнд, как подвыпивший школьник. «У него такой толстомясый язык», — с отвращением сказала Нелл и, высунув свой узкий гибкий язычок, замотала им из стороны в сторону. Я тайно смакую этот эпизод всякий раз, когда Холси притворно сетует на то, что Рэнд обворожил очередную двадцатилетнюю модель-тире-актрису. Ее прямо распирало от гордости за своего братца, неотразимого сердцееда. Еще бы — ведь это повышало и ее рейтинг.

Когда Холси вошла, я сидела за столом на задней веранде. Она пальцами расчесала мне волосы, свисавшие на спинку стула, приговаривая: «А вот и прекрасная невеста!» Я подняла голову, и Холси чмокнула меня в щеку губами, налитыми ядом. Маме не дозволяется меня целовать, и она бы страшно обиделась, увидав, как я приветлива с Холси. К счастью, вскоре после того, как Люк вернулся с пробежки, которую я столь бесчувственно испортила, мы отвезли маму в аэропорт. Разумеется, ей хотелось бы остаться — они с Холси уже были знакомы, и после первой же встречи с ней мама купила себе такой же кулон в виде подковы, только с искусственными бриллиантами, — но мы с Люком заранее купили ей билет, а чтобы улететь в воскресенье, маме пришлось бы выложить еще триста долларов из собственного кармана. Деньги дают мне ощущение власти — ровно до тех пор, пока не вспоминаю, что без Люка все было бы по-другому.

На веранду вышел мистер Харрисон и поставил на стол бутылку «Бэзил Хейден». Рядом поджидали шоколадные кексы и бокалы для виски. Когда Холси впервые принесла свои кексы, никто не сказал мне, что они нафаршированы травой. Я съела целых три и легла спать с ужасным головокружением, от которого умудрилась задремать, как ни пыталась отделаться от липкой дремоты. Среди ночи я проснулась и заверещала что-то о пауках над моим лицом (никаких пауков, конечно, и в помине не было). От кошмара у меня свело икры судорогой, я взвыла от боли и схватилась за ногу. Люк стоял рядом и молча таращился на меня, словно в жизни не видывал ничего занятней. За завтраком мистер Харрисон недовольно буркнул: «Что ночью был за шум?» Это был один-единственный раз, когда он выразил свое неудовольствие мной. С тех пор я зареклась прикасаться к угощениям Холси.

Люк покосился на меня, когда я потянулась к тарелке с кексами.

— Только один, — чуть слышно сказала я.

— Как знаешь, — выдохнул Люк, раздув ноздри.

Люк ненавидит наркоту. В колледже он как-то пробовал травку, и ему не понравилось — отупляет, по его словам. Правда, он баловался экстази со своей бывшей — четыре вечера подряд, — но наркотический угар из Люка Харрисона быстро выветрился. Гаррет, который приехал после обеда, дожевывал второй кекс (в прошлом году на рождественском приеме у Харрисонов мы с ним нюхали кое-что, запершись в ванной, и поклялись никогда не рассказывать об этом Люку). Мистер Харрисон и Холси вяло отщипывали по кусочку. Миссис Харрисон к кексам не прикасалась. Мне кажется, она относится к легким наркотикам так же, как Люк: ничего не имеет против тех, кто принимает их без фанатизма, но сама не испытывает в них нужды.

— Вы наконец утвердили маршрут свадебного путешествия? — спросила Холси.

— Наконец, — простонал Люк, шутливо бросив на меня обличительный взгляд.

Черт, ведь я не нагружала его другими приготовлениями к свадьбе! Только об одном попросила — устроить свадебное путешествие. Разве это так много?

— Спасибо, что подсказала, к кому обратиться, — обернулась я к Холси.

— Так вы летите через Париж? — Холси доела кекс и громко рыгнула. Она вечно нарушает правила хорошего тона, считая, что так она выглядит дерзкой и независимой. Ну и что это ей дало?

— На обратном пути, — ответил Люк. — Мы летим в Абу-Даби, оттуда на семь дней на Мальдивы, потом обратно в Абу-Даби и уже затем — на три дня в Париж. Придется сделать крюк — Ани страшно хочется побывать в Париже.

— Ну разумеется, Люк! — Холси закатила глаза к потолку. — Это же медовый месяц.

— Просто Дубай очень похож на Лас-Вегас, — вставила я, постаравшись, чтобы это прозвучало не слишком вызывающе. — Хочется все-таки отдохнуть культурно.

— Сгонять в Париж после пляжного отдыха — самое оно, — заключила Холси, откинулась на спинку стула и подперла рукой голову. — Как хорошо, что вы передумали насчет Лондона. — Под конец фразы она снова закатила глаза. — Тем более что вы, чего доброго, и так туда переедете. Ни пуха ни пера, кстати, — фыркнула она напоследок.

Мы еще не решили, хотела сказать я, но Люк меня опередил.

— Холси, — озадаченно сказал он, — ты ведь жила в Лондоне после учебы.

— Как вспомню — вздрогну, — взвыла Холси. — Там черножопых как собак нерезаных! Того и гляди выкрадут и упекут в вонючий бордель в Карачи.

Гаррет глухо засмеялся.

— О господи, — обреченно вздохнула миссис Харрисон, встав из-за стола. — Пойду принесу еще выпить.

— И все-таки я права, тетя Бетси! — проорала Холси ей вслед. «Волшебные» кексы уже оказывали свое действие, и эта фраза запала мне в память, как семена в подготовленную почву.

— Твоя мама со мной согласна, просто не признается, — самонадеянным тоном провозгласила Холси, обернувшись к Люку. Тот рассмеялся. — Кстати говоря, — добавила она и, крутнувшись на стуле, обратила ко мне лицо. Темная крошка, прилипшая к ее верхней губе, напоминала волосатую родинку. — Ани, пообещай мне кое-что.

Я сделала вид, будто у меня во рту кекс, чтобы не отвечать ей, — жалкая попытка показать, что я нахожу оскорбительной ее манеру выражаться. Но Холси и бровью не повела.

— Ради всего святого, на свадьбе посади меня подальше от Йейтсов.

— Чем ты отличилась на этот раз? — встрял мистер Харрисон.

Йейтсы считались друзьями семьи, правда, с родителями Холси их связывали более близкие отношения, поскольку Йейтс-младший был одного возраста с Холси. И вот к нему-то Холси и приставала по пьяни, причем бесстыдно и неоднократно.

Холси прижала руку к груди и скорчила обиженную гримаску, предполагая, что выглядит при этом совершенной душкой.

— С чего ты взял, будто это я отличилась?

Мистер Харрисон выразительно на нее взглянул, и Холси заржала.

— Ну хорошо. Да, я отличилась. — Люк и Гаррет в один голос застонали, и Холси поспешила добавить: — С лучшими намерениями!

— А что случилось-то? — спросила я намного грубее, чем намеревалась.

Холси повернулась ко мне. В глубине ее глаз вспыхнула дерзкая искорка.

— Помнишь их сына, Джеймса? — спросила она, как мне показалось, несколько вызывающе.

Я кивнула. Мы с ним виделись однажды на каком-то приеме. Я спросила его, чем он занимается, а этот придурок назвал меня бестактной. На самом деле мне было до лампочки, что он ответит, лишь бы он из вежливости задал мне тот же вопрос.

Холси уткнулась подбородком в грудь и сбивчиво заговорила:

— Я давненько подозревала… — Она манерно согнула запястье, обведя глазами присутствующих — все ли понимают, к чему она клонит? — И тут мне сказали, что он открыто заявил о своей ориентации. Тогда я решила послать миссис Йейтс цветы в знак соболезнования. Правда, вскоре оказалось, что он вовсе не гей, — договорила Холси уголком рта.

Люк расхохотался, закрыл лицо руками и смотрел на Холси между пальцев.

— Ну, кто бы еще так облажался! — простонал он под взрывы общего хохота. Смеялись все, кроме меня. Сделавшись более восприимчивой ко всему жуткому и необъяснимому вокруг нас, я, словно завороженная, взирала на Седую госпожу — так называют густой туман, окутывающий Нантакет с наступлением сумерек. В тот момент Седая госпожа была повсюду.

Холси шлепнула Люка по плечу.

— Короче, теперь миссис Йейтс не разговаривает ни со мной, ни с мамой. Такие вот пироги. А ведь я просто хотела поддержать ее в несчастье!

Люк чуть со стула не грохнулся. Все хохотали как ненормальные. Мне показалось, будто я тоже посмеиваюсь, но я не чувствовала своего лица из-за тумана. А может, это был и не туман вовсе, а ядовитый газ, которого никто, кроме меня, не замечает. С трудом встав на ноги, я подхватила свой бокал, сделав вид, что собралась на кухню за добавкой бурбона. Именно так мне и следовало поступить — не раскрывая рта, выйти в кухню. Однако я произнесла:

— Не переживай, Холси. — Смех унялся, и все обернулись в мою сторону. — Мы усадим тебя вместе с остальными безнадежными холостяками.