Желтая жена - Садека Джонсон

Но прежде чем мы успели насладиться мимолетным чувством свободы, нас погнали к длинному бараку из красного кирпича. Деревянная дверь открылась, и нас затолкали внутрь.

Мы оказались в толпе, плотно стиснутые со всех сторон потными людскими телами. В камере и без нас было полно заключенных – вероятно, больше сотни, – и все же нам пришлось влиться в эту человеческую массу. Дверь быстро захлопнулась, и в тот же миг на меня обрушились духота и ужасающая вонь – запах крови, пота, фекалий и рвоты. Дышать стало невозможно. Я чувствовала, как отравленный воздух заполняет легкие. Под ногами хлюпала какая-то липкая скользкая жижа. Я не понимала, как миссис Дельфина, зная о том, что представляет собой тюрьма Лапье, могла упечь меня в этот ад. Как вообще можно отправить человека в такое страшное место?! Голова закружилась, по телу разлилась слабость – я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Колени подогнулись, но прежде, чем я рухнула на пол, Матильда подхватила меня под локоть.

– Эй, ты чего?

В полутьме лицо Матильды было едва различимо. Я вздохнула и опустила голову ей на грудь.

– Да, детка, так выглядит тюрьма, – пробормотала женщина. – Нас будут держать в камере до тех пор, пока не выставят на продажу.

– Откуда ты знаешь?

– Случалось бывать у Лапье прежде.

– Здесь вообще когда-нибудь убирают? – прохрипела я.

Матильда похлопала меня по спине – обычно так делала мама, когда хотела утешить.

– Ничего, скоро привыкнешь.

Но я знала, что никогда не привыкну к этому кошмару. Передо мной разверзлась настоящая бездна – я провалилась в самое чрево рабства. Желудок сжало судорогой, к горлу снова подкатила тошнота, на лбу выступил холодный пот: я стояла посреди преисподней, одинокая и испуганная. Немного освоившись, мои спутники начали передвигаться по камере в надежде отыскать родных и знакомых или хотя бы узнать новости о них. Внезапно Матильда издала радостный вопль, вскинула руки и метнулась в толпу. Она подбежала к рослому широкоплечему мужчине и упала в его объятия. Они долго обнимались, целовались, а затем снова обнимались. Когда лихорадка нежданной встречи немного улеглась, Матильда обернулась ко мне.

– Это мой муж. – Она смахнула бегущие по щекам слезы. – Три года назад его продали на другую плантацию.

– Сэм, – представился широкоплечий мужчина.

– Фиби Долорес Браун.

– У нее целая куча имен, – рассмеялась Матильда. Даже впотьмах было видно, как сквозь усталость и боль измученной женщины сияет ее подлинная красота. Наблюдая за счастливой парой, я вспоминала Эссекса. Сердце ныло от тоски и желания обнять любимого.

– Рад знакомству, – кивнул Сэм.

Я отошла, чтобы дать им возможность побыть наедине. После всего, что довелось пережить Матильде, она заслужила толику счастья, пусть и недолгого. Переступая через лежащих на полу людей и зловонные лужи, я вернулась в переднюю часть камеры, поближе к двери. Мама часто говорила, что отдых идет человеку на пользу – голова начинает лучше соображать. Я прикрыла нос и рот рукавом платья, надеясь хоть немного уменьшить смрад, и привалилась плечом к грязной стене.

* * *

Я узнала, что наступил рассвет, лишь после того, как открылась дверь, впустив в камеру немного света. Стоявший в проеме охранник предусмотрительно обвязал нос и рот шейным платком.

– Женщины, на выход, – скомандовал он.

Матильда протиснулась ко мне сквозь толпу.

– Нас поведут на аукцион, – сказала она. – Некоторым повезло гораздо меньше: беглецов оставляют в камере дожидаться порки.

Я вновь содрогнулась и призналась: хозяйка велела наказать меня за то, что я подняла на нее руку.

– Вряд ли они захотят исполосовать кнутом такую красотку, – усмехнулась Матильда. – Без шрамов ты стоишь намного больше. Держись поближе ко мне и ничего не бойся.

Я шагнула следом за Матильдой на солнечный свет. После ночи, проведенной в аду, воздух снаружи казался почти свежим. Я смогла наконец вдохнуть полной грудью.

– Сюда. Пошевеливайтесь! – прикрикивали охранники, грубо толкая нас, будто гнали стадо свиней. Нас привели во дворик, где были установлены четыре водяных насоса, и разделили на группы по пять человек.

Прозвучала новая команда:

– Всем как следует вымыться.

Женщины мылись по двое возле каждой колонки. Дожидаясь своей очереди, я заметила, что у некоторых были с собой небольшие холщовые сумки со сменой одежды. Я же прибыла в тюрьму с пустыми руками, если не считать дневника в кожаном переплете, спрятанного в потайном кармане нижней юбки, да самодельного ожерелья с половинкой сердечка, подарка Эссекса. К сожалению, переодеться мне было не во что. Поэтому, подойдя к крану, я смогла за отведенные несколько минут только ополоснуть лицо и смочить водой растрепанные волосы. Затем нас отвели в тесное подсобное помещение, где несколько чернокожих служанок раздали невольницам миски с тушеной капустой и индийским горошком, а также кукурузный хлеб. Получив блюдо, пригодное для еды, я почувствовала такое облегчение, что на миг забыла, где нахожусь.

– Можно мне ложку? – попросила я одну из служанок.

Женщина была чисто одета и аккуратно причесана: на макушке у нее красовался замысловатый узел волос.

– Ложку? – Она смерила меня презрительным взглядом. – Ты больше не хозяйская горничная в большом доме.

Женщина цокнула языком и двинулась дальше. Смущенная глупой ошибкой, я уткнулась в миску и принялась за еду: приходилось отхлебывать овощное рагу через край, а остатки выскребать со дна пальцами. Конечно, не помешало бы добавить немного соли, но в целом это был лучший завтрак, который мне предложили с тех пор, как я покинула плантацию. Когда группа поела, нам выдали проволочные гребни вроде тех, что используют для вычесывания овечьей шерсти, льна и пенькового волокна.

Некоторые женщины повязали голову косынкой, я же просто расчесала спутанные пряди. Приятно было снова поухаживать за собой. Справившись с колтунами, я убрала волосы назад, чтобы они не падали на лицо. Нарядное мамино платье покрылось пятнами и сальными разводами, подметки на туфлях едва держались, но я не собиралась прихорашиваться, чтобы понравиться новому хозяину. Если мастер Джейкоб отправится за мной в карете, он довольно скоро доберется до Ричмонда и положит конец этому безумию. Я лишь молилась, чтобы травмы, полученные при крушении повозки, не помешали его путешествию. После стольких дней унижения и страданий я почти мечтала вернуться на плантацию Белл, даже если снова придется жить под одной крышей с миссис Дельфиной.

Охранники выкрикивали все новые и новые приказания, и в конце концов нас выгнали во двор и повели к задней двери одной из построек, над входом в которую висело красное полотнище. Я чувствовала плывущий изнутри запах табачного дыма, слышала мужские голоса и громкий смех. Нашу группу из пяти человек сопровождали