Крапивник - Екатерина Концова

с места.

Луна»

— Вот, видишь, профессор, доктор, папин друг и просто хороший дяденька. Луна в надёжных руках.

— А чему ты радуешься? — хрипло поинтересовалась я. — С чего вдруг он взял её на обучение? Ты можешь объяснить, что у него в голове? Я вот не понимаю.

— А что? Думаешь, он тебя ненавидит и хочет отомстить через ребёнка?

— Нет, это вряд ли, но всё-таки… Обиделся, ушёл, а теперь вдруг возится с Луной.

— Не забывай, что Роланд для Крапивника — хороший друг, который спас ему жизнь, и что Луна — милый маленький ребёнок в трудной ситуации. По-твоему, при таком раскладе, все его мысли будут исключительно вокруг тебя вертеться?

Я нахмурилась. Это было совершенно верное размышление, но высказано было в такой категоричной форме, что капризный ревнивый голосок в голове начал ворчать.

Я сделала глоток кофе, заставляя внутреннего демона заткнуться, и кивнула:

— С этим согласна. Но радоваться тут всё равно нечему.

— На твоём месте, я бы написала одно письмо дочке, а второе Эду, — подруга подмигнула и потянулась к печенью. — На чём я остановилась? Ах, да, на ремонте.

Я спрятала письмо в карман и сосредоточилась на подруге. Просто не думать. Думать в данной ситуации — абсолютно лишнее, как и действовать. Надо просто успокоиться и попить кофе. Вечером подумаю над всем этим.

…

28. Пацифика.

…

— Здравствуй, мам, — поздоровалась я, как только дверь моего родного дома открылась, позволяя увидеть престарелую мать.

— Здравствуй, — она сделала шаг в сторону, открывая проход в дом. — Что это ты без предупреждения? Что-то случилось?

— Да не, всё хорошо, просто нужно найти одну книгу.

— Это какую же? — мама закрыла дверь.

— По высшей магии.

— Подожди, ты часом не про ту, которую твой отец подарил…?

— Да, Эдмунду… — кивнула я, понимая, что внезапный интерес к книге, забытой несостоявшимся зятем, вызовет у родителей вопросы, на которые придётся ответить.

— Она на чердаке, — мама прищурилась. — Я тогда займусь ужином. Папа вернётся с работы где-то через час. Посидишь вечер с нами, расскажешь какие у тебя новости. Какие у Луны.

Мы с матерью прошли в столовую, где в буфете лежал ключ от чердака.

— Вот он, держи, — мама дала мне ключ.

— Спасибо, — кивнула я и отправляясь к лестнице.

Пыльный чердак встретил меня тяжёлым застоявшимся воздухом. Я заперла дверь и распахнула окно, избавляясь от не лучшего «приветствия». Хорошо бы здесь убраться, да только зачем? Сюда заглядывают пару раз в год. И то ради коробки с зимними вещами.

Я подошла к большому шкафу и открыла скрипучую дверцу. Этот шкаф хранил амулеты-носители и памятные вещи. Мама сентиментальна — она хранит всё, что прагматичный отец не успевает выкинуть.

На верхней полке стояла большущая коробка. Туда были спрятаны все вещи, оставшиеся после расставания с Эдом. Придётся порыться в этих воспоминаниях.

Книга, которую я искала, не была нужна никому в нашей семье, потому и лежала тут все семнадцать лет. Половина из нас не поняла бы в ней ни строчки, а вторая половина — это мои малолетние племянники, не умеющие читать.

Я спустила коробку на пол и развязала бечёвку.

Внутри на самом верху лежала аккуратно сложенная рубашка. Со временем молочно-белая ткань пожелтела и начала источать неприятный запах. Что-то не припомню, стирала ли я её, прежде чем убрать.

Помню, я часто брала у Эда одежду. Конкретно эта рубашка валялась где-то среди моих вещей в день, когда Эд пропал. Тогда она ещё пахла одеколоном и средствами для волос.

— Да, точно, я её не стирала. Неудивительно, что она воняет. Так стоп… — голову вдруг посетила спонтанная мысль.

Мы с Эдом почти полгода жили у него, не состоя в браке. При том, что нам было по шестнадцать-семнадцать лет. Законом это не запрещено, но немалая часть общества, особенно возрастная, порицает такое поведение. Тем не менее, нам ни разу не попался человек, который открыто бы высказал своё «фи».

Хотя… мы же не орали об этом на каждом углу. И с ближайшим окружением повезло.

— Надо побыстрее найти книгу, — нахмурилась я и выложила пару коробочек с амулетами-носителями и прочим барахлом, которое муж никогда не должен был увидеть. Никакого желания ворошить прошлое у меня не было. — Мне нужна только эта чёртова книга.

Но вдруг в руках оказалась тряпичный мешочек с артефактами-накопителями.

Внутри что-то ёкнуло. У Эда были любимые изображения. По большей части он увёз их с собой, но эти, уже сложенные в мешочек для перевозки, забыл, оставив их одиноко лежать на письменном столе.

Эти воспоминания были ему дороги.

Я высыпала амулеты-носители, подписанными неразборчивыми наборами склонённых влево букв, на подол платья.

Первый артефакт сформировал темноволосого мальчишку пятнадцати лет. Невысокого, угловатого, вполне симпатичного для своего возраста. Мы с ним сидели на каком-то заборе, с бутербродами. Странно, я совершенно не помнила историю этого амулета, но дата на нём сообщала, что сделано изображение в ноябре, в год, когда мы были на втором курсе. Это одно из первых свиданий.

Действуя уже почти бессознательно, я взяла второй амулет.

Он показал нас уже зимой. В лесу из огромного сугроба мы сделали себе личную горку. На следующий день пришли в академию простывшие, поочерёдно хлюпали носами, пока преподаватель не отправил нас в больничное крыло.

Я достала небольшое зеркальце — амулет, позволявший записывать некоторый промежуток времени. Активировав амулет, я увидела в отражении снежный лес и краешек головы мальчика.

— Короче, — заговорил артефакт. — У нас тут горка, но долго кататься без тёплого домика холодно, поэтому мы выкопали пещеру.

Прямо под горкой была сделана дыра, закрытая каким-то ящиком. Отодвинув его и забравшись внутрь, мальчик показал в артефакт убежище, где я, сидя на пледе, разливала чай из теплоудерживающей бутылки.

— Собственно, принцесса ледяного замка. Скажите что-нибудь, мисс?

— У тебя уже губы синие. Пей чай.

— Засчитано.

Запись на этом закончилась.

Я достала следующие несколько артефактов. Портреты из академии. Совместные уроки и перемены. Ничего сверхинтересного.

А вот следом появилось зеркальце времён конца второго курса.

Шёл май. Мы сидели на берегу крохотного островка в широкой реке. Я предложила Эду доплыть до него, но как выяснилось, его заявления «да умею я плавать, расслабься» слишком приукрашивают ситуацию. На деле Эд едва мог продержаться на воде несколько секунд и большую часть пути шёл по выращенным водорослям.

Я активировала зеркальце. Эту запись вела я:

— Вот взгляните на этого идиота, который полез в воду не умея плавать.

— Ой, да умею я.

— Ага, я уже посмотрела. Лучше посмотри в зеркало и скажи, что если ты утонешь