Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

чистенькой богиней, которой кланяется эльфийский князь, да ещё за эту, с моей точки зрения, довольно сомнительную честь с другими высокородными собачится. Выбор был очевиден, и я ткнула в платье.

* * *

— Куда мы идём? — выйдя из Семидревья, Ланэйр свернул в сторону от королевского мэллорна, а я надеялась, что смогу сегодня увидеть сына… а не какие-нибудь там радужные водопады.

— Королевский мэллорн больше используется, как жильё, зеркало для переговоров установлено в Шаманском Древе, — я тут же прибавила шагу, но спутник мой порыв не поддержал:

— Не торопись, богиня, мы успеем, они ещё готовятся.

Дорог в Лориэне, кажется, почти не было, а зачастую они пролегали между верхушками мэллорнов — в виде хлипких подвесных мостиков. Понизу же все двигались, как бог на душу положит, и сейчас мы шли через роскошный черничник. Белый подол путался в кустарничках, но почему-то оставался белым, хотя от ягод всё было синее. Не удержалась, нагнулась сначала за одной, потом за другой — они были здоровенные, с сизым налётом, с чётко очерченными донцами…

— Никогда таких красивых не видела, — вздохнула и тут же взвизгнула; большой, умудрившийся остаться незамеченным медведь внимательно смотрел с ближайшего пригорка.

Похоже, тот же, что и на источниках — толстый, со светло-коричневой, белёсой на кончиках шерстью. Он очень спокойно отреагировал на визг — взблеснул маленькими тёмными глазками, закряхтел, как мне показалось, недоуменно, и пошёл прочь, переваливаясь и переливаясь всеми своими жирами под лоснящейся шкурой. Стало аж неудобно. Скосилась на Ланэйра — судя по его подчёркнуто спокойному лицу, я вела себя смешно.

Застеснявшись, буркнула:

— Никак не могу привыкнуть.

Он вдруг не выдержал и захохотал, и это было так удивительно, что даже не обидно. Под противоречивые мысли о том, что всё-таки алиен, а с другой стороны, что как хорошо — он не сдерживается так уж сильно в моём присутствии и откровенен в реакциях, и это приятно, я подзабылась и мы довольно долго шарились в черничнике, а потом как бы и случайно вышли к Шаманскому Древу.

Сразу догадалась, что это оно: дерево раскинуло сучья, как чёрные лапы, и синеватые огоньки мрачно посверкивали в тёмной, потусторонне шепчущейся листве — это среди бела дня-то!

Поёжилась:

— Здесь как будто даже день становится сумерками, — и вздрогнула, когда в ответ прошелестело:

— Так оно и есть, божественная, — и из ничего появился эльф.

Они все умеют появиться внезапно, но этот так соткался из лиственных теней и тревожного сумрака, что даже не будь на нём соответствующих одежд и украшений, я бы всё равно поняла — шаман, да и не из последних.

— Сумерки — щель между мирами, и здесь легче достигнуть единения с зеркалом… и легче защититься от него. И от Темнейшего тоже, — тут шаман слегка попростел и вздохнул с эдакой профессиональной печалью, похоже, совершенно не радуясь предстоящему действу.

Посмотрел на меня с улыбкой — и одновременно испытующе, с какой-то странной надеждой. Я не поняла взгляд, но насторожилась. Он слегка поник, не скрыв разочарования:

— Богиня, ты не помнишь меня… я был представлен тебе в Эрин Ласгалене и помогал избавиться от смертности. Мне была доверена великая честь охранять и поддерживать северный угол твоего костра.

Напряглась, вспоминая: да, это он улыбнулся мне, когда я бабочкой летала вокруг. Видел. Церемонно произнесла:

— Счастлива видеть, эру Эльмаэр, — про себя же тихо возрадовалась, что дырявая память подкинула-таки его имя.

Госпадя, как он просиял! — и я тут же почувствовала лютый холод, которым повеяло от Ланэйра.

К счастью, прямо здесь и сейчас собачиться высокородные не стали, и шаман пригласил нас внутрь.

* * *

Я узнала небольшой, но величественный зал, на который когда-то (вот, вроде и мало времени прошло, но столько событий уместилось, что для меня — давно) смотрела с другой стороны, из Северной башни крепости Рамалоки.

Очень надеялась сразу увидеть сына и не сильно смотрела по сторонам — только в зеркало. Обшарила пространство взглядом, ребёнка не увидела и вынужденно сфокусировалась на чёрной фигуре, истуканом стоявшей в центре.

Охнула, жалеюще схватившись за щёку — извечным таким бабьим жестом. Ведь месяц с небольшим прошёл! Нельзя за это время так высохнуть и пожелтеть! И куда красота его нечеловеческая девалась! Сейчас Ганконер был похож больше на Кощея, чем на прекрасного эльфа, и глаза чёрными провалами смотрели с обтянутого сухой кожей лица.

Кинулась к зеркалу — ещё один шаман, стоявший рядом с ним, остановил в нескольких шагах, шепнув:

— Нельзя ближе, божественная…

Остановилась, вглядываясь, спросила прерывающимся голосом:

— Как ты?

Ганконер на секунду опустил ресницы, и, когда снова поднял их, глаза его стали живыми и очень-очень весёлыми:

— Теперь — прекрасно, любовь моя, — и я услышала, как резко вдохнул шаман рядом. Похоже, веселье Ганконера ему совсем не понравилось.

105. Темнейший

Вдруг застеснялась, подумав, что мы не наедине, и вокруг куча свидетелей. Оглянулась: да, владыка Элронд, Ланэйр, Глорфиндель — и толпа эльфов, незнакомых, но я отлично вижу, что всё это шаманы, и лица у них напряжённые. Перевела взгляд на Ганконера:

— Они опасаются, что ты сможешь забрать меня сквозь зеркало? — простодушно спросила то, что первым подумалось, и по тому, как все замерли, поняла, что угадала и что не надо было спрашивать.

Ганконер помолчал секунду, и такое раздумчивое выражение я в последний раз видела в каком-то фильме: там зомби держал человека за руку и решал для себя, вцепиться или нет.

Потом холодно и почему-то на квенья обратился не ко мне, а к присутствующим:

— Высокородные, отпустите силу, я не потащу Блодьювидд сквозь зеркало, — пока я думала, что он имел в виду да как я плохо понимаю квенья, он неохотно добавил: — Опасно. Зазеркалье непредсказуемо, сами знаете.

Напряжение ощутимо снизилось, Ганконер же опять обратился не ко мне, а к Элронду:

— Владыка, вы могли бы и предупредить, — Элронд молчал, и Ганконер гадко ухмыльнулся: — Понимаю. Думали, что могу подготовиться, не хотели давать возможности.

Элронд хотел было что-то сказать, но Ганконер поднял руки в обезоруживающем жесте:

— Я не в претензии. Но почему я не вижу владыки Трандуила? — и певуче протянул: — Мне бы очень хотелось узнать, как он сделал то, что сделал.

Поняв, что объясненьице грозит затянуться, а вопросы адресуются не мне, вклинилась, стараясь мягкостью тона сгладить свою невежливость:

— Элу Ганконер, я могу увидеть нашего сына?

Ганконер вроде бы ничего не сделал, но в поле зрения тут же вошла Халаннар, и на руках у неё был мой ребёнок.

Я собиралась держаться, чтобы не позориться и не волновать его, но