Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

Когда мы оказываемся в квартале от отеля, я набираю номер, который вчера вечером дал мне Люцифер. Ага, у меня дьявол на быстром наборе.

Слышится один звонок, и незнакомый мне голос говорит: «Он сейчас спустится. Ждите его в вестибюле». И вешает трубку.

Я велю водителю лимузина подождать на стоянке у входа в вестибюль. Похоже, персонал знает, что кто-то важный спускается вниз, потому что никто из них не говорит мне переставить машину. Никто из них даже не взглянул на меня. Неужели все в отеле у Люцифера в долгу?

Когда я вхожу в вестибюль, там уже тринадцать хорошо одетых людей. Я уверен, что знаю, что это значит. Они подтверждают это через несколько секунд, когда Люцифер выходит из лифта, и все тринадцать вскакивают, словно дети в последний день в школе. Свору возглавляет женщина в дорогом чёрном платье Джеки Кеннеди и шляпке-таблетке. У неё молодое лицо и идеальная кожа, но, когда она снимает перчатку, её руки похожи на когти канюка[146]. Старые, как король Тут, и сухие, как верхние клыки гремучей змеи из Долины Смерти.

— Хозяин, — с придыханием взволнованно произносит она. Шабаш на миллион долларов у неё за спиной бормочет это слово театральным шёпотом, словно заикающиеся призраки.

— Аманда, как я рад тебя видеть, — со всем дьявольским обаянием говорит Люцифер. — Мне нужно кое-куда, так что, боюсь, не могу остановиться поболтать.

Когда он произносит её имя, старуха с лицом Лолиты улыбается, как маньяк.

— Мы не хотим вас задерживать, Хозяин. Вы надолго в Лос-Анджелесе?

— Не уверен.

— Нам хотелось бы устроить специальную Мессу по поводу вашего прибытия.

— Не нужно. Но всё равно, спасибо.

Аманда разочарована, но продолжает улыбаться. Её сердце отбивает барабанное соло из «Ин-э-гадда-да-вида»[147]. Люцифер не касается канюковой руки женщины, и, хотя технически он, надо полагать, улыбается, чтобы удостовериться в этом, вам понадобится микроскоп. Его презрение к этим людям настолько очевидно, что у меня мурашки бегут по коже. Я не знаю, исполняю ли уже обязанности телохранителя, так что остаюсь на месте.

Аманда отдёргивает руку и лезет в чертовски огромную сумку, которую, кажется, носят все старушки. Я делаю пару шагов в её сторону, просто чтобы убедиться, что она не вытащит из сумочки ничего слишком острого или взрывчатого. Люцифер не мог бы принять более скучающего вида. Она достаёт резную беловато-жёлтую шкатулку и протягивает Люциферу. Беря её, он слегка ей кивает. Мушкетёры «Ребёнка Розмари»[148] позади неё снова начинают бормотать: «Хозяин». Люцифер на секунду переводит взгляд на меня. Теперь я на службе.

Я подхожу ближе, а Люцифер поднимает левую руку и касается макушки Аманды, словно благословляя её. Она в восторге, и, по правде говоря, мне тоже нравится этот жест. Священник благословил бы её правой рукой, но Люцифер нацепил свои дьявольские рога и стал левшой. Был бы у нас гороховый суп, могли бы поставить сцену из «Изгоняющего дьявола»[149].

Я поднимаю руку, и когда Люцифер убирает кисть с головы Аманды, встаю между ним и толпой, и держусь так, пока провожаю его до входной двери. Аманда кричит: «Хвала тебе, Хозяин! Хвала тебе!». Люцифер её игнорирует. Когда он садится в машину, водитель лимузина открывает и закрывает за ним пассажирскую дверцу, и садится впереди. Полагаю, теперь, когда большая шишка здесь, я не заслуживаю открывания двери. Полезно это помнить. Я снова с правящим классом, где каждый знает своё место. Кроме меня, но не думаю, что Люцифер постесняется сообщить мне, чью задницу целовать, а чью бить. Я открываю свою собственную дверцу и залезаю на заднее сиденье лимузина.

— Ты как все «Битлз» в одном флаконе. Вытащить тебя оттуда — это всё равно, как их со стадиона «Шей» в 65-м[150].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я был там тем вечером. Звук был ужасный.

— Ты знал их? Они ведь не заключали с тобой сделку?

Он смотрит на меня.

— Не смеши меня. Пит Бест[151] хотел тогда в Гамбурге заключить сделку, но к тому моменту он уже был не в группе, так что какая разница?

Я киваю на шкатулку, которую ему дала Аманда.

— Что за дела с дарохранительницей[152]?

— Ты знаешь, что это такое. Я впечатлён.

— Я пытаюсь серьёзнее относиться к худу. Начал читать кое-какие из книг Видока и подумывать, как сделать мою магию, ну не знаю, более организованной.

— Есть прогресс?

— Не особо. Но я тут подумал, что убивать всех подряд может быть контрпродуктивно. Поэкспериментировал с кое-какими оглушающими заклинаниями. Там на арене я не был большим фанатом оглушать, так что всё это для меня в новинку.

— Я снова впечатлён. Знаю, что размышления совершенно не в твоём характере, поэтому тот факт, что ты рассматриваешь новый подход к вещам, является добрым знаком.

— Знаком чего?

— Что ты на самом деле жив. Что ты станешь новым улучшенным монстром. Не убивать всех подряд означает, что если что-то случилось, то есть кого допрашивать из выживших.

— Конечно, всё это ни хрена не значит. Уэллс нанимает меня убивать тварей, как и ты. Думать — это как играть в оркестре, когда тебе пятьдесят. Это случается только по выходным и праздникам.

— Почему бы нам не согласовать новую политику, начиная с сегодняшнего вечера? Я не ожидаю никаких проблем, но если что-то случится, постарайся использовать магию вместо насилия. Я хочу поддержать идею обновлённого, лучшего тебя.

— Мы всё ещё говорим об убийстве, верно? Не о приучении к горшку.

Люцифер вертит в руках дарохранительницу.

— Там, в отеле, что это была за компания?

— Самый важный шабаш только из людей в городе. Они обладали огромной властью в былые времена, когда Лос-Анджелес только превращался из апельсиновых рощ в город, но сейчас по большей части это всего лишь кучка зануд.

— Всё захватили Саб Роза.

— Саб Роза всегда здесь были главными, но это позволяло иметь гражданских в качестве посредников между ними и политиками и бизнесом. В наши дни все уже вышли за рамки подобного «Чекпойнт Чарли»[153] мышления. Саб Роза могущественны, и на свете нет политика или бизнесмена, которому не хотелось бы водить с ними компанию.

— Итак, что в шкатулке?

Он протягивает мне дарохранительницу.

— Возьми её. Считай своим первым бонусом.

Интересно, насколько Аманде с когтями канюка не понравилось, что там, в отеле, её отшили? Может она из тех, кто в ответ в состоянии проявить неуважение к Люциферу? Подсунуть ему какой-нибудь дурной джу-джу[154] или бомбу в трусах? Я держу дарохранительницу на расстоянии вытянутой руки и открываю крышку. Ничего не происходит. Я заглядываю внутрь.

— Это ногти[155]?

— Да. И вдобавок, наверное, несколько ногтей с ног. Нет, тебе лучше не знать, откуда они взялись.

— Я как раз рассказывал Касабяну про то, что надеюсь, что сегодня вечером мне доведётся увидеть кучу вырванных ногтей. Полагаю, мечты действительно сбываются.

Люцифер закуривает «Проклятие».

— Шкатулка — греческая, из слоновой кости и очень старая. Отнеси её в хороший аукционный дом. Сможешь открыть дюжину видеомагазинов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как думаешь, а за ногти сколько смогу выручить?

Водитель везёт нас на юг по Голливудской автостраде, сворачивает на Силвер-Лейк и направляется вверх по холмам к старому водохранилищу. Там по круговой бетонной дорожке крутой спуск к воде. Водитель останавливается на улице, граничащей с водохранилищем, выходит и открывает дверцу со стороны Люцифера. Никто из них не произносит ни слова, пока водитель закрывает дверцу, возвращается на переднее сиденье и уезжает.