Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

Уэллс неодобрительно косится на меня, но продолжает слушать. Его команда подбирается поближе, даже больше не делая вид, что работает.

— Санта Муэрте — это и смерть, и защита в одном лице. Гангстерская Кали[126]. Она вызывала стояк у Спрингхила.

— Следи за языком.

— Да пошёл ты. Сам привёл меня сюда. Я буду делать всё по-своему.

Пауза.

— Продолжай.

— Этот алтарь — секс-шоп тёмной магии. Всё, что вам нужно для того, чтобы устроить вечеринку столетия — это люциферово кольцо на член. Я говорю об этом лишь потому, что именно это хотел сделать Спрингхил. Оторваться на всю катушку.

Я подхожу и встаю в шестиугольнике, стараясь обходить липкие кусочки.

— Шестиугольник с кровью и костями вызывает тёмную силу. Йохимбе подмешивает сексуальную энергию, но это не является большим сюрпризом, учитывая все эти спиды[127] и попперсы на алтаре. Ну, разве что для вас. Взгляните вот на эту сторону шестиугольника. Здесь разрыв примерно в сантиметр, где края не соприкасаются. Если это защитная конфигурация, она не сработает. Что бы там ни вызывал Енох, оно сможет проскользнуть сквозь эту дыру. Это глупо и небрежно. Если только не умышленно.

— Что вызывал Спрингхил, и зачем он впустил его?

Я делаю шаг к нарушенной грани шестиугольника.

— Он должен был быть вот здесь, рядом с дырой. Он разбросал йохимбе. Скорее всего, нюхал мет и попперсы. Он начинает своё заклинание и призывает демона.

— Какого рода демона?

Я кончиками пальцев поднимаю одну из всё ещё дымящихся костей и указываю на нарушенную грань.

— Пожиратель. Пятьсот лет назад пожиратель был тем, кого вызывали, когда хотели, чтобы всё выглядело так, будто саранча пожрала урожай ваших соседей или волки перерезали их скот. Еноху хотелось чего-то более близкого и личного. Вот зачем разрыв в шестиугольнике. Спрингхил создал для себя космическую дыру блаженства[128]. Он был Торчун.

Уэллс хмурится. Он действительно хочет, чтобы я заткнулся. Я продолжаю.

— У него был стояк на демонов. На пожирателей. Спрингхилу хотелось просунуть как можно больше себя сквозь эту дыру блаженства, чтоб его обглодал первобытный дебилоид с десятью рядами акульих зубов. Только что-то пошло не так.

— Что именно?

— Будь я проклят, если знаю. Пусть ваши спецы сами разбираются. Спрингхил призвал пожирателя, потому что так он возбуждался. Но он облажался. Слишком широко разорвал круг, или укурок совершил какую-то глупую ошибку, полностью разрушившую защиту шестиугольника, и его сожрали.

— Уверен насчёт этой хрени?

— Кто ещё здесь жил?

— Никто. Он был последним из Спрингхилов.

— Совершенно один, и никто не заглядывает ему через плечо. Отличная обстановка для воплощения по-настоящему замысловатых фантазий. Есть ещё кое-что, что тебе, возможно, следует проверить.

— И что же?

— Если тупиковая ветвь развития Енох был последним членом дома, проделавшего путь от номера один до менее, чем нуля, то дать себя съесть могло не являться ошибкой. Это могло быть отвратительное одинокое маленькое самоубийство. Закоренелый игрок веселится напоследок, отваливая из этого бренного мира.

Уэллс поворачивается и отходит.

— Довольно. Как ты уживаешься со своей головой? Я не говорю, что ты ошибаешься, или что я не согласен с твоими выводами или с этим отвратительным сценарием, о котором ты, очевидно, много знаешь. Всё, что я хочу сказать, это остановиться. Не хочу ничего больше слышать. Ты сделал свою работу. Моя команда закончит остальное. Благодарю за неоценимый вклад в расследование. Теперь, пожалуйста, проваливай к чертям собачьим. Не желаю тебя видеть в ближайшее время.

Я видал, как Уэллс кричит, как сумасшедший, но не думаю, что когда-нибудь видел его расстроенным. Полагаю, когда ты влюблён в ангела, идея о том, что кто-то проводит свободное время в одиночестве, пихая свой член в глотки демонов, может показаться возмутительной. Добро пожаловать в мой мир, джентльмен. Я покажу тебе демонские хобби, на фоне которых Енох Спрингхил выглядит Джимини Крикетом[129].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я возвращаюсь на крыльцо и иду на кухню. Маршал Джулия всё ещё одна там.

Увидев меня, она спрашивает: «Сделали свою работу?».

— Меня только что вышвырнули. Обычно это означает, что да, сделал.

— Ну и славно. Уверена, что маршал признателен вам за то, что вы для него сделали.

— Не совсем.

— Ваша машина пропала.

— Это была не моя машина.

— Вот почему она пропала. Вас подбросить?

— Это предложение?

Она с минуту молчит. Смотрит мимо меня через моё плечо.

— Что там происходит? Я знаю, что это место убийства, но я должна оставаться здесь и сторожить дверные ручки.

— Ты ведь новенькая, верно? Они дают тебе худшие часы, дерьмовые дежурства, и прикалываются над твоим нимбом?

Она почти улыбается.

— Что-то типа того.

— Да, это место убийства. К тому же довольно поганого. Тёмная магия плохо закончилась. Это даже расстроило твоего босса.

— Чёрт. Жаль, что я этого не вижу. Даже не представляете, насколько я хочу там оказаться.

— Остынь, Хани Вест[130]. Не надо так спешить увидеть то, что застрянет у тебя в голове. И больше не выйдет наружу.

— Мне всё равно. Мне нужно знать, что происходит в подобных комнатах. Я готовилась к этому всю свою жизнь. Теперь я здесь, но по-прежнему всё пропускаю.

Поскреби копа, найдёшь извращенца.

— Не переживай, — говорю я ей. — Психи в Лос-Анджелесе в ближайшее время не переведутся.

Я выхожу наружу. Ступеньки трещат и скрипят под моими ногами. Отличные спецэффекты.

Маршал Джулия говорит: «Вы так и не ответили мне, надо вас подбросить?».

— Не против, если я украду один из ваших фургонов?

На этот раз она действительно улыбается.

— В некотором роде, против.

— Тогда, пожалуй, я немного прогуляюсь. Подышу свежим воздухом.

Я прохожу по Шестой улице с полквартала, прежде чем убеждаюсь, что меня кто-то преследует. Кто бы это ни был, у него не слишком хорошо получается. Тяжёлые шаги говорят, что это он. И он подволакивает ногу. Он пинает и наступает на предметы. На секунду я даже подумал, не Джулия ли это, но никто из Стражи не будет таким дилетантом. Я дважды оборачиваюсь, но каждый раз улица пуста.

На углу Южного Бродвея я снова оглядываюсь. В полутьме под уличным фонарём стоит человек. В забавной позе, словно ему нужен спинной корсет, но он забыл его в автобусе. Он просто стоит там. Когда он пытается развернуться, то оступается о ногу, которую подволакивает. На долю секунды его лицо оказывается на свету. Могу поклясться, это Мейсон. Его лицо мертвенно-бледное и костлявое, кожа порвана. Но тогда, это не он. Никогда им не был. Я его не узнаю. К тому времени, как я подбегаю к тому месту, где стоит незнакомец, он уже отступает в темноту и исчезает.

Шипящие звуки автомобильных шин, катящихся мимо по Бродвею. Журчание воды в канализации у меня под ногами. И больше ничего. Я единственное живое существо на улице. Так мне и надо за то, что отказался ехать домой с людоедской вечеринки, пусть даже и с копом.

Я прохожу сквозь тень в Комнату и остаюсь там достаточно долго, чтобы выкурить сигарету. Я здесь нигде. Я вне пространства и времени. Вселенная грохочет вокруг меня, словно космический детский автодром. Где-то там рождаются одни звёзды и вспыхивают другие, поджаривая планеты и целые популяции. Несколько миллиардов здесь. Несколько миллиардов там. Люцифер обещает какому-то прыщавому парню за его душу десять лет на вершине музыкальных чартов. Конечно же, парень слишком туп, чтобы уточнить, каких именно чартов, и вот-вот обнаружит, что его синглы стали номером один в Монголии и Узбекистане. Бог наблюдает, как полный его верующих автобус теряет управление на гололёде, опрокидывается и загорается, заживо сжигая всех внутри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})