Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

я уже был чемпионом мира по самокату. Я мог ездить, держась одной рукой. Мог ездить вообще без рук. А мог и без ног – то есть я спрыгивал с него, отпускал руль, а самокат все равно продолжал ехать прямо. Хотя потом в какой-то момент опрокидывался.

К сожалению, однажды при таком упражнении он как раз не опрокинулся. А врезался в боковую дверь припаркованного на нашей улице «опеля-кадета» 1963 года. Хотя на руле самоката с обоих концов были мягкие белые ручки, но, когда он задел дверь «опеля», звонок повредил лаковое покрытие, оставив царапину длиной примерно шесть сантиметров. Самокат грохнулся на дорогу с погнутым звонком.

Владельцем «опеля» был сосед, которого мы, дети, знали как Мотцмана. Абсолютно уверенный в собственной непогрешимости учитель математики, ярый католик, который при каждом удобном случае сурово наказывал всех детей. В семидесятые годы это еще не считалось преступным деянием. Короче говоря, я боялся этого соседа и его реакции. Поэтому сразу же все рассказал матери, чтобы она защитила меня.

– Это плохо? – спросил я у нее. Нет, меня интересовало не это. Когда дети спрашивают, плохо ли это, их на самом деле не интересует, плохо ли это. Они хотят, чтобы им сказали, что это вовсе не плохо. Но мать не избавила меня от моего страха. А только от самоката. И она позвонила отцу. Он тоже не избавил меня от страха перед соседом. А только себя – от второй половины рабочего дня. Он пришел домой после обеда и оценил ущерб, нанесенный «кадету». А не моему самокату.

Взяв меня за руку, отец пошел к соседу и заставил меня рассказать, что произошло. Если бы не присутствие отца, то сосед отвесил бы мне оплеуху, я и сегодня в этом уверен. Правда, если бы не присутствие отца, то сосед вообще не узнал бы об этой царапине. На двери его машины и без того уже хватало изъянов. Но именно мой отец, который продавал наши собственные машины строго после ста тысяч километров пробега, иначе потом якобы потребуется дорогой ремонт, теперь сказал Мотцману, чей автомобиль имел пробег определенно больше трехсот тысяч километров, что пусть он, пожалуйста, залакирует царапину и вышлет ему счет.

Я получил в наказание неделю домашнего ареста. Мой самокат был изъят отцом. И в ближайшую субботу продан за пять марок по объявлению в газете. Это денежное поступление никак не соотносилось с моей утратой радости. Деньги родители вложили в ремонт автомобиля. Стоимость лакировки «опеля» составила якобы 180 марок. Мои родители еще много лет утверждали, будто я разорил их своим безответственным поведением.

– Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что, пожалуй, впервые почувствовал, что мои желания не в счет, в этой истории с самокатом.

И это осознание открыло мне глаза почти на все мои проблемы.

15. Родители

Ваши родители не были лучшими родителями в мире. Они просто были единственными родителями в вашем мире.

Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок

– Как вы думаете, почему история с самокатом только сейчас пришла вам на ум? Какое значение она имеет для вас? – поинтересовался господин Брайтнер.

Я задумался:

– Полагаю, что вплоть до сегодняшнего дня я придавал истории с самокатом совершенно другое значение. Десятки лет этот случай был для меня доказательством того, что мои отец и мать – правильные, порядочные родители.

– Ага. Вы можете объяснить это себе?

– Конечно. Само собой разумеется, что порядочные родители обращаются за подробностями к соседям, если их ребенок приходит домой с самокатом соседского мальчика. Естественно, порядочные родители указывают своему ребенку на то, что игрушки стоят дорого. Естественно, порядочная мать информирует порядочного отца, если непослушный ребенок что-то натворил. Естественно, порядочный отец оценивает ущерб и отвечает за это. Естественно, отец берет с собой ребенка, чтобы тот учился на своих ошибках. И естественно, пятилетнего ребенка нужно постепенно приучать к тому, чтобы он участвовал в возмещении причиненного ущерба. Понятия не имею, почему я так долго смотрел на все это под таким неправильным ракурсом.

Господин Брайтнер сделал глоток чая:

– Вы смотрели на это не под неправильным ракурсом. Наоборот. Это совершенно рациональный угол зрения, отвечающий простому принципу выживания. Каждый ребенок должен иметь возможность доверять своим родителям – от этого зависит само его существование. Поэтому почти каждый ребенок утверждает, что у него лучшие в мире родители. Притом что они всего лишь единственные родители, которые у него есть. Когда осознаешь это заблуждение, становится больно. Даже спустя десятки лет.

Такая мысль никогда раньше не приходила мне в голову. Это было и в самом деле больно.

– Как вы сегодня расцениваете поведение ваших родителей?

Я почувствовал, как во мне нарастает ярость:

– Родители попросту попирали ногами мои базовые душевные потребности. Потребность в близости? Мы не поможем тебе, – наоборот, мы тебя подставим! Потребность в свободе? Домашний арест! В радости? Мы продаем самокат.

Я физически ощутил, как из-за инцидента с самокатом душа моего внутреннего ребенка с льняными волосами была так исколота значками, что расцарапанные коленки по сравнению с этим были сущей ерундой. «Ты получил в подарок самокат? Вот тебе значок с изречением „Ты ведешь себя безответственно“. Соседи подтверждают твою историю? Вот тебе значок с изречением „Даже когда ты говоришь правду, нам приходится извиняться за тебя!“ Ты боишься Мотцмана? Мы тоже. Вот тебе значок с изречением „Наш страх важнее, чем твой“. И вот тебе для всего вместе большой значок с длинной иглой и красной, как самокат, надписью: „Твои желания не в счет!“»

Господин Брайтнер, преисполненный понимания, смотрел на меня и ждал, что я скажу дальше. Но я не мог говорить дальше, слова не шли, а только слезы подступали к глазам. Слезы, в которых отражался маленький пятилетний мальчик. Слезы, которые, однако, еще не осмеливались пролиться.

– И вы еще удивляетесь, что ваш внутренний ребенок не имеет базового доверия? При всех этих травмах? Меня удивляет только, что ваш внутренний ребенок не плачет и не впадает в ярость гораздо чаще.

Я наконец-то понял, чтó так глубоко ранило моего внутреннего ребенка. И я в первый раз безудержно разревелся вместе с ним. От этого мне стало неимоверно хорошо.

После этой сессии я смог легко применить теорию значка «Твои желания не в счет» ко всем своим проблемам. Не только к Нильсу. Клиенты, которые действовали мне на нервы, отморозки из парка, Катарина, лишившая меня любви, – все показывали мне своим поведением, что для них мои желания не важны. Что им абсолютно безразличен маленький светловолосый мальчуган с разодранными коленками, живущий во мне. Неудивительно, что мой внутренний ребенок снова и снова кричал от боли, и я снова и снова справлялся с его страданиями только благодаря осознанности. Эти убогие догматы родителей вплоть до сего дня формировали мое отношение