Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Мне стало любопытно.

– Приехал я после Фиваиды домой, в Питер. Позвали меня в наш храм помочь в уборке территории. Смотрю, все прихожане собрались. Община-то у нас дружная. Пока трудились, подошло время обеда. Все сели за стол. А женщины наши разносят простые блюда: суп да каша. Подошла ко мне девушка с подносом. Я почему-то обернулся, а у нее, бедной, поднос с супом в руках задрожал. Так и поженились.

Тем не менее, остался в скиту и был принят в братство преподаватель из Свято-Тихоновского института Антон, искавшей свое место в духовной жизни и почувствовавший на Фиваиде утешение для своего сердца. Братство росло, и с ним росли наши проблемы. Суматоха и суета в нашем скиту начала угнетать отца Агафодора:

– Батюшка, помните, как тихо и по-монашески жили мы на Каруле? – жаловался он. – Нам бы опять какую-нибудь уединенную келью, правда?

– Да, отче, такую келью нам было бы неплохо иметь на Афоне, но только чтобы климат был подходящий. Будем выезжать пока на Пелопоннес, когда я разболеюсь, или на Корфу, – это и ближе, и климат хороший, – отвечал я.

– А для меня самое лучшее время – это Каруля! – пускался в воспоминания отец Агафодор, забывая, что там я потерял все свое здоровье, с таким трудом приобретенное на Кавказе.

Но на Корфу нам не всегда удавалось вырваться: то работы, то шторма держали меня в плену болезней. Я начал выходить на прогулки в сосны над Фиваидой, где по хребтам было свежо и прохладно. Но быстро наступившая жара, без всякого перехода от зимы к лету, загнала меня обратно в душную келью. Климат Новой Фиваиды мне явно не подходил.

В монастыре монах Григорий пока не появлялся, и моя поездка к нему закончилась вновь безрезультатно. В периоды скитской суеты меня выручали скалы Афона, куда я опять стал уходить в свою пещеру, углубляясь в молитву и в безмолвное созерцание. Там случались свои неприятности: однажды вечером в палатке, рядом со своим спальником, я обнаружил скорпиона, который полз к изголовью. Как он не ужалил меня, не знаю. Я рассказал об этом братьям для их предостережения. В другой раз мы шли по каменным осыпям с иеромонахом, поднимаясь к пещере.

– Батюшка, батюшка, да батюшка же! Осторожнее! – услышал я испуганный крик моего друга, шедшего позади. – Вы только что на змею наступили!

– Где змея?

Я оглянулся вокруг, ища ее у ног.

– Она уже в камни уползла! Странно, что она вас не укусила… Должно быть, вы не сильно ее придавили ботинком!

Отец Агафодор покачал головой.

– Что-то с вами много стало происходить непонятного: то болезни, то скорпион, то змея…

Весной у нас произошло знакомство с Думьятским митрополитом Иоакимом, жившим на покое в своем исихастирии на знаменитом острове Тинос, где находится очень известная икона Матери Божией – икона Благовещения, дарующая людям множество исцелений. Владыка Иоаким, прекрасный человек и удивительная личность, стал для нас в тот период самым близким из иерархов Греческой Церкви.

Величественный на людях и с большим достоинством умевший изложить глубокую мысль, в близком общении он был простым, добрым и отзывчивым человеком. Его высокий сан нисколько не мешал ему по-дружески общаться с простыми людьми. Не знаю, чем мы расположили его, но он повез нас в свой исихастирий на остров Тинос. К величественному храму на холме вела дорога длиной метров триста, по которой был проложен резиновый коврик. По нему на коленях ползли паломники, давшие обет Пресвятой Богородице.

У чудотворной иконы митрополит отслужил молебен, во время которого передал эту икону в мои руки, чтобы я приложился к ней. Во время целования этой святыни как будто огонь вышел из нее и вошел в мое сердце, заставив его учащенно трепетать от великого благодатного утешения. Я был очень благодарен Владыке за счастье держать эту необыкновенную святыню у своей груди.

Исихастирий митрополита представлял собой целый комплекс из отдельно стоящего храма и двухэтажного жилого корпуса, в котором в будущем он хотел поселить монахинь. Несколько лет назад митрополит поселил здесь сестер из Молдавии, но они все перессорились и разбежались, о чем Владыка сильно скорбел. Место находилось, что называется, на юру: широкий горизонт безкрайнего моря с красноватыми скалами внизу и склоны мыса, безлесные и голые, в которые ударял нескончаемый северный ветер. Я поежился от холода и угрюмости этих мест, когда Владыка Иоаким стал намекать, что оставит нам исихастирий; казалось, что это место явно не мое. Как ни интересно было предложение митрополита создать на Тиносе женский монастырь с монахинями из России, пришлось, с извинениями, отказаться от этой идеи. В памяти остались некоторые высказывания Владыки: «Православие – не религиозный обряд, а спасение души, поэтому лишь употребляющие усилия входят в него. Царство Небесное возрастает в нас без наблюдения за тем, как это происходит. Путь от младенца до богоподобного человека – величайшее чудо! Как в домостроительстве пришествия Господа, то же самое происходит и в душе верующего человеке: сначала Рождение, затем – Крещение, потом Преображение и Голгофа. Сначала явление Бога в неописуемой славе, затем – в совершенном смирении». Еще запомнилось, что говорил митрополит о современном монашестве: «Наши воспоминания делают людей для нас идеалом,