Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– Что рассказывать, отче? Даже не знаю, не жизнь, а сплошное искушение… Прошлой зимой попал я на исповедь к отцу Кириллу и говорю: «Батюшка, у нас на Псху убили участкового милиционера, нашего покровителя! Жить мне на Решевей или меня что-то плохое ожидает?» Помолчав, отец Кирилл мне говорит: «Жить». Потом сделал паузу и снова: «Жить, жить, жить». Затем пауза и как бы скороговоркой «Жить, жить, жить, жить». Подходил я и к старцу Никодиму здесь, в Лавре, у преподобного Сергия. После молитв он мне сказал: «Поезжай на Решевей, да будь примерным пустынником! И меня в молитвах не забывай…» Но уехать тогда мне было не суждено…

Мой собеседник вздохнул.

– А что случилось, Харалампий?

– Искушение… потерял я паспорт и в Абхазию мне путь был закрыт. А тут, не знаю как, познакомился я с молодой женщиной Зинаидой, ей двадцать шесть лет, а дочке шесть лет. Мне сорок пять. Ладно. Ездили мы с ней на Остров к отцу Николаю Гурьянову, да вы знаете его?

– Слышал о нем много хорошего и сам чуть было не поехал к нему… Ну, и что дальше?

Мне нравился этот простой и блаженный пустынник, с которым мы когда-то не один год делили хлеб и соль.

– Так вот, говорю ему, – продолжал инок. – Мол, можно мне жить с Зинаидой, как брат с сестрой? Отец Николай крестом перекрестил меня при ней: «Жить, жить…» Так и сказал. А перед нашей встречей с ней, подруги говорят ей: «Зина, что ты замуж-то не выходишь?» Она ведь с мужем развелась. Ну так вот… А она им отвечает: «За кого сейчас выходить-то?» Знаете, батюшка, к ней сваталось много ребят. Зина еще красивая была и выглядела моложе своих лет, как будто еще в школе учится. И что вы думаете? Она подружкам отвечает: «Я согласилась бы жить, как брат с сестрой, да кто сейчас на этой пойдет? Может только монах из монастыря какого…» А тут я и подвернулся…

Мы помолчали, затем пустынник возобновил свой рассказ.

– Долгое время мне, батюшка, паспорт не выдавали. Через год мы опять поехали к отцу Николаю. Она мне говорит: «Ты же не сказал старцу, что ты инок!» А тут мать ее плачет, убивается: «Зинка, дура, мало ли тебе парней, что ты со стариком связалась?» Правду сказать, дочку ее я полюбил как свою, и она меня… Поругаемся мы, значит, с Зинаидой, а дочурка нас мирит. Зинаида-то мне всегда говорила: «Вот, твоя защитница!» Да, такие-то дела… Приезжаем мы, в общем, с ней к отцу Николаю. Она батюшке говорит при мне: «Жить мне с иноком Харалампием?» А батюшка как бы строго так по столу рукой стучит: «Жить, жить!» Но осенью восстала на меня мать Зинаиды и говорит ей: «Если он сейчас не уедет, я милицию вызову!» И я, батюшка, от нее уехал… Искушение, одним словом! – со вздохом закончил рассказчик.

Помолчав, он продолжил, теребя застежку на куртке:

А дальше пошло-поехало… Паспорт к тому времени я получил. Поехал в Абхазию, но, не доехав до Абхазии, снова его потерял,

– а может, украли… Но мне, спаси Господи, сделали абхазский паспорт с видом на жительство на пять лет. Приехал я на Псху, отец Симон, положил паспорт в дупло в лесу и забыл где, представляете?

Я невольно кивнул головой.

– Сейчас еду, можно сказать, в Орел. Буду жить под крылом священника Петра. Батюшка – духовник хороший, а главное – делатель молитвы Иисусовой, учился у знаменитых старцев. Поэтому у меня пока, слава Тебе, Господи, все хорошо в духовном плане! А вы-то как там, отче, на Святой-то Горе?

– Живем братством в шесть человек на Новой Фиваиде. Если сделаешь паспорт, приезжай, будем рады тебя принять! – ответил я.

– Куда мне, отец Симон! Слава Богу, что Матерь Божия снова собрала братьев под твое духовное руководство, как когда-то на Решевей! Поминай недостойного инока Харалампия, отче!

Я с сердечным чувством обнял и поцеловал этого угодника Божия и замечательного молитвенника. Чем-то он мне всегда напоминал Странника из «Откровенных рассказов». Жаль, что больше с ним не пришлось увидеться…

С отцом Агафодором, вернувшимся из Харькова, мы остановились на Московском подворье у игумена Пимена. Москва не сразу отпустила нас с иеромонахом: у меня началась пора служения людям: звонки, встречи, беседы, исповеди и поездки. Столица подсыпала снежком, ударяла морозцем, мела метелью, метелью опасений, тревог и искушений…

Старец

Ему мы, горячась,

Расскажем обо всем:

Как трудно на земле,

И верим, и живем,

Как много нужно