Участники - Денис Епифанцев

очков Гриффиндору! И таскался за ним, как собачий хвост. Ловил минуту, чтобы остаться наедине. Придумывал какие-то сложные планы.

Закончилось все так стыдно.

В какой-то момент наша общая подруга рассказала, что Костя жалуется в общей мужской компании, что я достал его своим вниманием. Ну это она сказала «вниманием». Мне же было понятно, как именно он сказал и что. Добавил себе еще сто очков в их глазах. И мне стало очевидно, откуда эти взгляды и комментарии.

Ох, какая это была невыносимая жестокость в двадцать.

Может, стоит назвать его Костей?

– Проблема в том, – продолжал парень, – что в реальности это история про неудачу. История про провал. А есть авторы, которые берут такую историю, но переписывают ее. Но не так, как в реальности, а так, как им хотелось бы, чтобы она кончилась.

Проблема большинства гей-текстов, книги это или фильмы, не важно, ровно в этом. Они не рассказывают правдивые истории. Не пишут – не парься, все вели себя как идиоты на твоем месте. Не крути это в голове, иди вперед, вернись назад, спроси его, в конце концов, было ли это на самом деле или тебе показалось.

Представь себе книгу, в которой я бы спросил этого парня, что это было, а он бы ответил, что у него в душе сломалась вытяжка и он никогда не закрывает дверь, потому что, я не знаю, потому что потолок сыпется. Такое что-то.

И я бы тогда, как герой этой книги, стал бы жить дальше, посмеялся бы и спокойный и уверенный пошел вперед.

То есть я бы прочитал такую книгу и знал бы, что делать. Знал бы, что это обычная история, хватит уже о ней думать. Все там были.

Но таких книг нет. Есть книги, в которых у героя случается такая ситуация и он не трусит, а смело идет вперед. Сердце, конечно, заходится галопом, но он преодолевает, и дальше они живут долго и счастливо.

А они же именно такие. Эти книги.

Что делать тем, кто так не умеет? Что делать тем, у кого ситуация – социальная, экономическая, психологическая – не такая комфортная? Герои тех книг почти всегда делают свой шаг, когда находятся в безопасности. Им ничего не грозит.

А такого не бывает. Тот, кто влюбляется первый раз, видит весь мир как угрозу. Все вокруг – это шанс потерять статус, уважение. Вдруг в компании, с которой ты тусишь, кто-то узнает. Вдруг родители. Вдруг школа-институт-работа.

То есть даже если это и не так и твои родители тебя поддержат, твои друзья, как в кино, скажут – круто, чувак, дай пять. Ну вот это вот все. Все равно – ты не чувствуешь себя в безопасности, чтобы так безрассудно рисковать.

А потом ты читаешь вот эту книгу и все понимаешь про автора. Он не рассказывает честную историю. Он просто заговаривает свою неудачу. Такую же, как у тебя. Пытается из своего взрослого состояния вернуться назад и переиграть. Сделать так, чтобы там, в прошлом, все сложилось как надо и дальше жизнь не была полна горечи и разочарования, а напротив сложилась бы легко и радостно.

Либо – другой вариант – книги типа «Назови меня своим именем». Там автор же все делает как другие – у его героя первая влюбленность оказывается удачной, прямо очень, прямо с процентами. Но автор как бы пытается быть честным, поэтому он, вот по совершенно непонятной причине, разлучает героев и потом еще показывает их через десять или двадцать что ли лет.

И они встречаются, и сидят грустные в баре, и сожалеют, что все прошло зря. Что надо было хватать тот шанс, а не трусить.

И, типа, вот тот факт, что они в этом промежуточном финале жизни оказываются в том же разочарованном состоянии, что и любой другой человек: и тот, кто взаимно влюбился в первый раз, и тот, у кого любовь была односторонней; вот это, типа, должно означать, что он не банальный автор порнографии, а серьезный художник, который пишет серьезные книги.

Но там порнография не в том, что он показывает сцены секса, и, кстати, довольно паршиво он описывает секс, хочу сказать. Там порнография в том, что это не реальность, а выдуманный мир, в котором у людей совершенно придуманные и нереальные реакции.

– А ты бы что предложил?

– Что бы я написал?

– Ну, да. Например.

Он облокачивается на стену плечом и вдруг удваивается. Я замечаю, что на стене висит большая фотография. Это серия «Пит Стоп» Андреаса Гурски: красный гоночный болид Ferrari облеплен со всех сторон командой техников. Они меняют колеса, проверяют болты крепления, проводят стандартную диагностику, которой подвергаются гоночные автомобили «Формулы-1».

Работа большая, занимает всю стену. Отражение говорящего удачно вписывается в фото, как будто еще один человек – идентичный первому, брат-близнец, только находится в пространстве кадра. Два голых ниже пояса парня, в одинаковых белых футболках: я ищу мелкие различия, как в играх, в которых нужно найти, чем отличаются вроде бы похожие на первый взгляд картинки.

– Нет. Мне трудно говорить, что бы написал я. Я скажу, что бы я прочитал и про что мог бы сказать, что это честно.

Мне кажется, это должны быть очень банальные герои. Как можно более банальные. Не сын профессора и подающий надежды аспирант. Или кто они там? Два самых обычных парня. Пусть один, не знаю, работает в офисе, а другой, ну не в полиции, но, например, в службе охраны.

Там не важно, где именно и кем он работает, я просто хочу, чтобы он был парнем из такой среды, в которой социальное давление очень сильное. Вот такое же, как в реальной жизни.

Мне кажется, это даже в англоязычной литературе возможно. Там обычно парня-гея признают, если он открыто о себе заявляет, так, что это трудно игнорировать, а шейминг выйдет боком тому, кто пытается шеймить, но не только заявляет, а еще и демонстрирует. То есть ты должен быть открытым и очевидным геем.

А я хочу, чтобы это был парень, который вообще никак с культурой себя не связывает. Я не говорю о том, что культура не важна или что отстаивать свои права – это плохо, я говорю о выборе – вот парень, который в этом смысле остался в нейтральной зоне.

И его решение работать в среде, где есть давление – это не необходимость и не странная форма самолечения, а сознательный выбор. Он так решил сам.

И эти двое, они живут обычной жизнью. Подробной обычной жизнью. Пьют пиво, смотрят футбол, ходят в спортзал