Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

Наконец, шведы услышали самого Иоанна:

- Дары и грамоту от короля свейского мы приняли с любовью. – Речь царя была плавная, размеренная, голос приятный, не высокий, не низкий, чуть рокотал в тишине зала, эхом отзываясь от стен. - Наш ответ, мне ведомо, вами получен. - Он чуть повернул голову, краем глаза скользнул по фигуре появившегося вовремя слева от трона думного дьяка Ивана Висковатова, тут же склонившегося в низком поклоне. – Зрю, что новые грамотки вы мне приготовили. – От зорких глаз царя не укрылись бумаги, что держал в руках архиепископ Упсальский. – Что ж, прими и чти, Адашев. Пущай все послушают, владыка, - царь показал рукой на митрополита Макария, - бояре, собор Земской и прочие, – обвел рукой зал. Все низко поклонились. – Токмо суть чти, Алексей, все не надобно.

Окольничий поклонился еще раз, повернулся к Лаврентиусу Петри, принял от него вымученное бессонными ночами письмо – последнюю надежду посольства, развернул, первый лист, что на немецком был писан, тут же за пояс себе заткнул, всмотрелся в русский текст, быстро пробежал глазами, усмехнулся, обернулся к царю и изрек:

- Толкуют о прежнем. Дабы считать тебе, великий царь и государь, братом свейского короля, от того челом бьют, мол не в Новгороде мир подписывать, а в Москве и Стекольне. Дескать, тридцать шесть лет правит свейский король и среди многих государей сходит за равного. В остальном сетуют об убытках, войной вызванных.

- Эк, упрямцы! – Подобие улыбки скользнуло по лицу Иоанна. Судя по всему, настроен он был благодушно, но не маска ли это? Есть ли хоть один повелитель, который будет искренен в добрых словах, эмоциях, гримасах, отражающих мнимую благосклонность к просящему, усыпляющих собеседника, допущенного к столь высокой персоне? Не последует ли за этим нечто совсем противоположное и ужасное, когда ходатай в мгновение ока превратится в жертву? Не есть ли улыбка и ласковый голос царя тот самый нож, коим сейчас безжалостно зарежут беспечную овцу? Благосклонность завораживает, ибо жертва, а все шведы, стоящие сейчас перед царем Московии, по сути были жертвами – иное движение одной бровью, кончиками пальцев унизанных перстнями, иной тайный знак понятный лишь тем, кому он будет предназначен, тому же Адашеву или воинам, застывшим, как каменные истуканы и… последующего предугадать невозможно.

- Зачти им, Алексей, сызнова, по памяти, что мы им отвечали. – Приказал царь Адашеву.

Вновь последовал подробный рассказ о том, кто были предки властелина Руси вплоть до Пруса сродника римского кесаря Августа. От Рюриковичей к Глинским перешел, про Мамая и Чингиз-хана напомнил. Грозный сидел молча, иногда головой покачивая в знак одобрения. Московские толмачи помалкивали, зато Еранссон с Веттерманом трудились вовсю. Первый королевскому шурину Стену Эрикссону переводил, второй – первосвященникам.

Адашев закончил и посмотрел на царя в ожидании новых приказов. Иоанн погладил длинную бороду, сверкнув перстнями, изрек задумчиво, почти ласково, будто уговаривал детей неразумных:

- Что ж неймется свейскому королю? Как может он быть мне братом, коль в родне, да предках своих не имеет ни капли царственной крови? Отец его, то доподлинно известно, скотом торговал… То не честь нам будет, а бесчестье. С дядей – иное дело. По чести. Так мыслю. Власть наша от Бога-Отца дадена, Господом нашим Исусом Христом благословлена, Святым Духом озарена. – Царь широко и троекратно перекрестился. За ним перекрестились все московиты.

- Власть наша от Бога-Отца дадена… власть наша от Бога-Отца дадена… - Крутилась мысль в голове Агриколы, билась в виски, словно колокол. – Ветхий завет! – Вдруг озарило епископа. – Цари ветхозаветные!

Микаэль тихо шепнул на ухо Лаврентиусу:

- Преосвященство, дай возможность мне возразить их канцлеру и царю.

- Сможешь? - Настороженно посмотрел на него архиепископ.

- Сделаю, что смогу! – Ответил Агрикола, спешно собираясь с мыслями.

- Давай, брат мой! – Согласился Лаврентиус и кивнул Веттерману, чтобы перевел просьбу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Адашев выслушал шведского толмача, пожал плечами, повернулся к царю:

- Великий царь и государь, бискуп Абовский бьет челом и просит слово молвить.

Иоанн махнул рукой, развалился на троне, приготовившись слушать возражения. В его глазах уже давно светились превосходство и торжество победителя.

Агрикола собрался с духом, откашлялся, сделал короткий шаг вперед, обратился, как положено:

- Rex et dominus! – Поклонился и продолжил. – Власть государева Богом-отцом дадена… Истинно так! Позволь мне, великий государь и ты первосвященник московский, - Микаэль поклонился Макарию, - напомнить о Книге Первой Царств. Как жил народ Израиля без царя, как обратился к Господу чрез пророка Самуила о поставлении царя над ними. И ответил Господь: «послушай голоса их, только представь и объяви им права царя, который будет царствовать над ними», а после того изрек: «Поставь им царя!» . На кого же пал выбор Господень? На Саула из колена Вениаминова, отправившегося по воле отца своего искать сбежавшую скотину. – Агрикола не стал уточнять, что речь в Ветхом Завете шла об ослицах, ведь царь о скоте толковал, упоминая отца короля Густава. – И изрек Господь Самуилу: «Вот человек, о котором Я говорил тебе. Он будет управлять народом Моим». И был Саул молод и красив, «от плеч своих был выше всего народа», совсем, как вы великий царь и государь! – Лесть попала в точку. Иоанн заулыбался и слушал епископа с явным удовольствием. Как хорошо, что Веттерман отлично знает не только язык московитов, но и прекрасно знаком с текстами Священного писания, здесь важно каждое слова – подумалось Микаэлю, и он продолжил. – И весь народ выступил, как один человек и изрек: «Да живет царь!». И взял Самуил сосуд с елеем, вылил его на голову Саулу, поцеловал и сказал: «Вот, Господь помазывает тебя в правители наследия Своего». Но когда Саул преступил Слово Господне и был отвергнут Богом-Отцом, на кого пал Его выбор? На Давида, младшего сына Иессея из Вифлеема, овец пасшего. Не проста судьба была его. Сперва лишь мужи Иудины помазали его на царство, а прочие восстали. Но он был Его избранником, и Господь помог преодолеть всех противников, пока не пришли все колена Израиля и не «сказали: вот, мы – кости твои и плоть твоя!» .

- Разве преемником Давида не стал его сын Соломон? – Иоанн прервал вопросом рассуждения епископа. Был заметен его явный интерес к тому, что рассказывал сейчас Агрикола. Рассуждения богослова захватили царя.

- Стал, великий царь и государь. Склоняю голову пред твоими мудростью и познаниями Священного писания. – Микаэль поклонился. – Но не по праву первородства, седьмым сыном он приходился великому Давиду, что родила ему Вирсавия. Знаешь ты, великий государь и продолжение истории народа и царей Израилевых после премудрого Соломона. Кто без воли Бога брал власть, не был угоден людям, а ведь сам Бог-Отец назвал народ своим наследием, того постигла печальная участь. Господь выбирал царя, угодного народу, а первосвященник или люди, как мужи Иудеи в случае с Давидом, помазывали избранника на царство. – Агрикола замолчал обессилено. В глазах потемнело, весь мир сузился до двух светлых пятнышек, сквозь которые он смотрел на царя. Только бы не упасть, только бы выдержать до конца. Он осторожно набрал воздуха в легкие и также медленно выдохнул, почувствовав, как холодный пот заливает все тело под одеждой.

- Что скажешь, владыка? – Иоанн повернулся к митрополиту Московскому и Всея Руси. Старец стоял, чуть согнувшись и опершись на посох и также внимательно слушал речь епископа абовского. Ответил густым басом:

- Умен сей муж, государь. Истину глаголил. Видать, большой знаток о жизни царей израильских, нами почитаемых.

Иоанн задумался. Молчал уставившись в пол и водрузив обе руки на посох. В огромной зале стояла гробовая тишина. Стен Эрикссон неловко пошевелился, ибо затекло все тело, пока слушал Агриколу, звякнул доспехами. Звук, усиленный эхом, раздался такой, словно ударили в малый, но звонкий медный колокол. Главный посол обомлел от страха и весь покрылся испариной.