Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

и сказала, что, не дай предки, здесь будет армия Тёмного Владыки — так чтоб передали командиру, и беда обойдёт стороной, как до того обходила. Знала, что иерархия у орков очень жёсткая, и что письмо не выкинут просто так, разберутся. А про себя надеялась, что подарок мой никогда не потребуется.

Шла и чувствовала, что вот люди-то были хорошие, а и мне легче, как их покинула. Отвыкла от человеческого общества, и лес нравится больше. Как в детстве когда-то.

Шли мы не торопясь. Относительно того, как гнал Ланэйр раньше. И ещё он был подозрительно болтлив. Я молча слушала:

— Блодьювидд, мы сейчас на северной окраине Фангорна. За лесом начнётся равнина, поле Келебранта. По лесу идти тяжело, и мы не будем спешить, пойдём в твою силу, будем часто отдыхать. Тебе нужно набраться сил перед равниной. Если в этом лесу нет никого страшнее меня, то на равнине мы можем встретить орков. И они, в отличие от тех, что я убил на входе в лес, будут знать, с кем имеют дело. Я хочу выйти из Фангорна там, где нас, скорее всего, не ждут, и надеюсь проскочить как можно быстрее. Тебе придётся бежать, как никогда не бегала, поэтому сейчас не торопись, береги себя и готовься. Сколько мы будем идти по лесу — не знаю, как выйдет. Поле Келебранта ты бы пересекла приблизительно за неделю, но если бежать без остановки и со стимулятором — думаю, пара суток. За полем Келебранта начинается Лориэн, и, если будет воля небес, мы дойдём дотуда.

Что ж, план был ясен. Подумав, внесла уточнение:

— К оркам в руки попадать живой я не хочу. Дай мне нож… на всякий случай.

Эльф, идущий впереди, напрягся спиной, мотнул волосами (ах, какая грива!):

— Нож не нужен.

И, оборачиваясь, сияя глазами, изрёк:

— Тебе не нужно брать в руки оружие и деньги, это сакральный запрет. Ты воплощение любви и должна быть далека от этого, — ни тени назидательности не было в его голосе, только восхищение и оттенок тоски.

Хотелось ответить какой-нибудь гадостью, но не виноват он был ни в чём, и я только хмыкнула, глядя на ставшее мечтательным лицо Ланэйра:

— Да я бы охотно, но жизнь… э… вносит коррективы, — и поёжилась, вспоминая, как голову Рутриру на болоте отпиливала.

— Я тебя сам убью, быстро и небольно, если не будет иного выхода. Не бойся, прекрасная, — и отвернулся, переходя на лёгкий ходкий шаг, — я бывал в орочьем плену, и это последнее, чего бы я мог пожелать тебе. Но будем надеяться на лучшее, шансы у нас есть.

Я облегчённо выдохнула. Его обещанию и его искусству я верила, и очень хорошо понимала, что, в случае встречи с превосходящими силами орков этот выход наилучший.

Заторопилась, нагоняя. Хотелось поговорить с ним хоть о чём-нибудь, сказать, как я скучала, как рада его видеть, и что отстранённость его меня мучает, вот особенно сейчас, когда хочется тепла и участия, и может, ещё чего, но это всё надо было держать в себе. Что-то внутри шептало, что мы можем умереть на этом… как там его… поле Келебранта — так зачем себя сдерживать? Да, но ведь можем и не умереть. Так лучше я пооблизываюсь на него молча, втихаря, а он ещё поживёт тысчонку-другую лет. Но облизываться надо аккуратнее, ему семь тысяч лет, он поймёт… хотя, ему семь тысяч лет, и я вряд ли что-то могу от него скрывать. Облизываюсь и облизываюсь. Вся моя жизнь сплошной позор.

Но мне ужасно хотелось мужчину. Вот этого. Прямо сейчас. Почему, если я воплощение любви, этой самой любви у меня нет⁈ И тут же устыдилась. Тьфу! По замёрзшему лесу волокусь, исхудала так, что штаны верёвочкой подвязываю, из-за каждого куста опасность глядит — и всё равно об этом думаю. Вот эльф молодец — собран, сдержан… Молодец. И я постаралась собраться, идти бодро и не слишком пялиться на его ровную спину.

* * *

Мы шли, ночуя в лесу. Говорили мало — на ходу неудобно, а на привалах я засыпала быстро. И спала хорошо, не сильно мёрзла. Ланэйр сказал, что это влияние обряда, проведённого в День Середины Лета. И я благодарила эльфийскую магию, сделавшую меня крепче и устойчивее. Зря ругала, пригодилось.

Ели крупу, которую я запаривала в чашке. Куриную полть я обгрызала отдельно, хотя было бы вкуснее класть её в крупу — но тогда это было бы несъедобно для эльфа.

Счёт времени я потеряла. Сначала боялась, что вот безопасный лес кончится, начнётся степь, беготня и орки. Не хотелось. Но когда кура кончилась, а лес — нет, я начала жалеть, что степь не начинается. Уж скорее бы.

Огорчилась, когда Ланэйр застрелил для меня белку. Всю дорогу держалась, а тут заплакала. Да, я ела мясо, но вот эту конкретную белочку было жаль, и плевала я на логику. Эльф сочувственно сказал, что в зимнем лесу на одной крупе мне худо придётся, и что надо беречь силы. Ободрал добычу, насадил на веточку и изжарил над костром. Пришлось белку есть, и на вкус она была как еловые ветки с привкусом слёз.

Поэтому, когда Ланэйр, насторожившись, недовольно поведал, что впереди ещё одна деревня, и что он склоняется к тому, чтобы обойти её, я настояла на том, чтобы наведаться туда.

— Блодьювидд, люди не стоят доверия, лучше не соприкасаться с ними лишний раз…

Я поколебалась, тоже не слишком им доверяя, но в прошлой деревне всё было хорошо, а куриные полти манили. И белок было жалко.

* * *

Идя по этой деревне, вспоминала передачу по «Энимал Плэнетс». Там сравнивали два племени шимпанзе, живших на разных берегах одного озера. И у одинаковых обезьян сложились совершенно разные обычаи и отношения внутри сообщества. В одном была принята взаимовыручка, хорошее отношение к самкам и детёнышам, а в другом самцы убивали друг друга почём зря, а самок били, унижали и те были в крайне приниженном положении. А жили эти племена совсем рядом.

Здесь дома были мрачные, хоть и небедные — даже в окнах что-то вроде слюды вставлено было. Встретить нас никто не торопился, но, когда эльф постучался в один из домов и предложил денег за еду и ночёвку, нас приняли. Поглядев на угрюмых мужиков и забитых женщин, от баньки я отказалась и пожалела, что не послушала Ланэйра. Посмотрела на него виновато — да что уж, пришли, так пришли. Может, и ничего. Переночуем и дальше