Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

бодро скакать по холоду и снегу, но спала хорошо и с утра никакого отчаяния не ощущала. Дерево не только согрело, но, похоже, передало частичку своего спокойствия и фатализма.

Потеплело, ветра в лесу не было; клятые кусты кончились, и идти стало полегче. Было бы совсем хорошо, если бы эльф не гнал так сильно. Через несколько часов жалобно спросила, нельзя ли остановиться и отдохнуть.

— Нам лучше поспешить, — он был лаконичен.

Куда делся тот разливавшийся соловьём франт, которого я помнила по Эрин Ласгалену!

Тихо пробурчала под нос, что я люблю зимой сидеть в тепле и чай с пирожными пить, а не вот это вот всё. Не ожидала реакции, но он задержался, обернулся и взял мои руки в свои:

— Потерпи, прекрасная… ты хорошо держишься. В Лотлориэне у тебя будет вечное лето, тепло, безопасность, пирожные и всё, всё, что пожелаешь, — он проникновенно заглянул в глаза, — но сейчас надо потерпеть. И ускориться. Чем скорее мы попадём в человеческую часть Фангорна, тем лучше. Там можно будет не спешить.

Я не спрашивала, чего он опасается, понимая, что не место и не время, и надеялась воочию этого не увидеть.

Обречённо прижмурилась, когда эльф остановился и очень напряжённо тихо выругался на квенья. Ни на пауков, ни на орков он так не реагировал.

— Прекрасная, ты только не бойся… тебе придётся выпить зелье мнимой смерти. Страж примет тебя за мёртвую и не тронет.

С беспокойством спросила:

— А тебя?

— Стражи не трогают эльфов. Орков убивают, людей чаще всего тоже. Я бы мог попросить энтов придержать Стража, но они спят, — говоря, он выпутывал из грозди амулетов и скляночек крохотный зелёный пузырёк. — Я не могу справиться со Стражем. Шаман спалил бы его в два счёта, но мечом его рубить бесполезно… пожалуйста, пей, он близко. Доверься мне.

Такого ледяного лица у Ланэйра я ещё не видела. Похоже, боится. Эльфы обычно за таким лицом прячут всё, что не хотят показывать.

— Я доверяю тебе, — безмятежно сказала чистую правду и тяпнула всё, что было во флакончике.

Как-то из любопытства поцарапала вилкой кактус по кличке «индеец» и попробовала появившийся млечный сок. Так вот, эта горечь была ещё противнее. Язык онемел, и онемение распространялось. Стало тепло и даже как-то уютно. И всё равно, что случится дальше. Увидела перед собой бледное лицо Ланэйра:

— Прекрасная, у тебя паралич, я закрою глаза, чтобы не сохли, — его рука легла на лицо, и веки прикрылись. Стало, само собой, темно, — но слышать ты будешь. Я буду разговаривать с тобой, чтобы не было страшно.

Удивилась — с чего он взял, что мне страшно? Гаргульи этой фангорновой я ещё не видела, чувствовать телом перестала, так что боли, если меня начнут убивать, можно не бояться… всё не так и плохо. А лучше всего то, что меня подняли на плечо и потащили. Госпадя, наконец-то не сама иду! И жёсткости никакой, как в прошлый раз, от плеча этого каменного не чувствую. Хорошо почти как тогда, когда бабочкой была. Заторможенность некая в мыслях тоже скорее приятна, и чудесно на это всё накладывается голос Ланэйра:

— Зелье мнимой смерти помогает выжить иногда, на поле боя, когда ранен и двигаться не можешь, а помощь далеко. Большинство жизненных процессов приостанавливается, кровопотеря снижается, а тело понемногу регенерирует.

По-моему, ему всё равно было, что говорить, и он довольно долго разорялся про эльфийскую боевую фармакопею. Создавалось впечатление, что он сам боится. Может, потому, что гаргулью видел. И я возблагодарила судьбу, что глаза у меня закрыты.

Позже, отдельно, возблагодарила и нечувствительность тела. Потому что эльф очень ласково, с нотами глубоко похороненного ужаса, сообщал, что Страж трогает меня только для того, чтобы удостовериться, что я мертва.

И чтобы адского скрипа не боялась — Страж всего лишь спросил, будет Ланэйр сам есть труп или ему отдаст. И что Ланэйр заверил Стража, что съест сам, так что тот ушёл. Но недалеко — вдруг эльф передумает и есть не будет… или не доест. Поэтому идти надо не останавливаясь до человеческой части леса, туда Стражу хода нет. Это суток двое-трое с нынешней скоростью.

У меня всё было хорошо, ничего не болело, и я ехала себе, придрёмывая. Под закрытым векам по степени темноты понимала, что ночь сменяется днём и снова ночью, но никаких потребностей не испытывала. Иногда прислушивалась к речам эльфа — он рассказывал про свой дворец из семи сросшихся мэллорнов в Лориэне, про любимую лютню… и всякое хорошее и увлекательное. Время летело незаметно.

В какой-то момент начала чувствовать тело. Немело оно, начиная с языка, а оживать начало в обратном порядке — с пальцев ног. Возвращался холод, боль от лежания на твёрдом плече и прочие неприятности. Глаза почему-то не открывались, но языком шевельнуть смогла и тихонько просипела:

— Я уже могу пойти. Ты меня третьи сутки тащишь…

Не меняя спокойного весёлого тона, которым рассказывал анекдот о ссоре двух знатных эльфийских родов из-за смешной песенки, в чьём авторстве так никто и не признался (нет, ну вот сейчас Ланэйр признался, но только сейчас и только мне):

— Ты не можешь пойти. Территория энтов ещё не кончилась, он следит за нами. Виси себе молча — у него есть слух. Мне не тяжело и даже приятно. Уже недолго осталось.

Висеть с обретённой чувствительностью было больно, начинало мучить что-то вроде отходняка, но я молча терпела. Всё-таки эльфу наверняка было хуже. Не он на мне, а я на нём третьи сутки катаюсь.

— Всё. Я помню эту речку. Приток Лимлайта, за ним начинается человеческая окраина Фангорна. Река не замёрзла, за текущую воду Страж не сунется.

Момент открыть глаза я выбрала малоудачный: эльф переходил быстротекущую лесную речку по тоненькому-претоненькому вихляющемуся брёвнышку.

Рассудив, что мы уже почти перешли, а пить очень хочется и водичка рядом, попросила:

— Давай спустимся попьём, а?

Эта дрянь на прощание, видно, подобралась поближе, осознала, что её обманули… по итогу, мы и попили, и искупались.

Если бы тираннозавр был деревянным, он бы, наверное, скрипел так. И с инфразвуком ещё. Эта скотина, которую я так толком и не разглядела, тюкнула по брёвнышку.

Помню, как летела над рекой, помню, как брёвнышко летело рядом. И ощущение, что сердце от холода остановится, когда в ледяную тьму замерзающей реки ухнула. Дёрнулась выплыть, но меня подхватили и потянули в глубину и вперёд. Под водой как будто всем телом слышала яростный скрип пополам с инфразвуком и какие-то шлепки. Один раз что-то