Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

что уже позволено, а что по-прежнему (или снова) запрещено, проверялся только опытом, и можно было прибегать к обходным маневрам, так что, не сумев пробить в газете полосу со «Стихами из романа» Б. Пастернака, О. передал рискованную подборку в «Знамя», и в апрельском номере за 1954 год «чудо случилось. Стихи увидели свет (не все — только восемь)»[2124].

За шагом назад надо было осторожно, очень осторожно пытаться сделать два шага вперед — вот логика, которой, как и многие тогда, держался О. — до 1957 года в «Литературке», потом в журнале «Культура и жизнь», в сценарной коллегии «Мосфильма» и, наконец, уже в семидесятые, в журнале «Юность». «Он, — говорит Ю. Козлов, работавший рядом с О., — не был диссидентом, играл, как говорится, по правилам. Но при этом имел мужество восставать против этих правил, когда они уходили за грань идиотизма»[2125].

Мужество требовалось и при подписании коллективных заявлений в поддержку А. Синявского и Ю. Даниэля (1966), А. Солженицына (1967)[2126], и в рутинной литературно-критической практике, за что О. постоянно числили в своих врагах сановные стихотворцы. Во всяком случае, его первая книга «Поэзия и современность» (1961) была задержана на три года и вышла в свет изрядно оскопленной. А сам он уже в первой половине 1960-х то ли был вытолкнут из дискуссий о современной поэзии, то ли добровольно выбрал новую сферу применения своих сил.

Тогда, надо сказать, многие критики с именем так поступили: кто-то ушел в академическое литературоведение, Д. Данин занялся научпопом, Л. Аннинский литературами народов СССР, а О., никого не спросясь, напечатал в чешской газете «Литерарни новины» статью «Произведения и взгляды» (24 февраля 1962 года), где дал высокую оценку книгам шестидесятников В. Аксенова, Г. Владимова, А. Вознесенского, Е. Евтушенко, зато в пух и прах разнес роман В. Кочетова «Секретарь обкома».

Скандал не мог не разразиться: руководители Отдела культуры донесли начальству, что эта публикация — «поступок антиобщественный, наносящий урон делу сплочения литератур стран социалистического лагеря», посол СССР в Праге М. Зимянин сообщил в МИД, что «статья Огнева пропагандирует извращенное представление о советской литературе», секретариат Союза писателей установил, что в дальнейшем «публикация выступлений советских авторов в зарубежных печатных органах может осуществляться только через иностранные комиссии Союза и агентство АПН „Новости“»[2127].

Больше таких дерзостей О. себе уже не позволял и свои мысли через цензурные фильтры, разумеется, пропускал, но в Чехословакии, в Польше, в Венгрии и Югославии продолжал печататься едва ли не чаще, чем в Москве, став с течением времени и крупнейшим специалистом по поэзии стран народной демократии, и своего рода «офицером связи» между ними и советской литературой. Много ездил по этим самым соц- да позднее и капстранам, читал лекции славистам по линии ВОКСа, составлял адресуемые на Запад антологии советской поэзии, дружил с Н. Гильеном, П. Нерудой, Д. Максимович, Я. Ивашкевичем, другими зарубежными классиками.

Его имя как критика современной русской литературы стало у нас подзабываться, зато положение непременного участника международных форумов упрочилось, как упрочилась и репутация — не то чтобы центриста, но человека дипломатичного, оглядчивого, умеющего находить точки соприкосновения с людьми самых разных, порою взаимоисключающих взглядов.

И эта репутация, надо думать, сыграла решающую роль, когда в 1991 году, в пору ожесточенной гражданской войны в литературе, О. предложили возглавить Международный Литфонд, тщетно пытавшийся сохранить остатки немереного писательского имущества. Роль хозяйственника, правда, оказалась О. явно не по плечу, но ведь тянул же он этот воз более десяти лет. Чтобы на склоне дней наконец-то сосредоточиться на подготовке к печати своих дневников и мемуаров.

Книги эти тоже, правду сказать, оглядчивы, но читать их стоит как мало чем заменимый источник сведений о движении русской литературы за пять последних десятилетий XX века.

Соч.: Горизонты поэзии: Избранное: В 2 т. М.: Худож. лит., 1982; Свидетельства: Дневник критика. 1970–1974. М.: Сов. писатель, 1982; Годовые кольца: Дневник критика. 1975–1980. М.: Современник, 1983; Амнистия таланту: Блики памяти. М.: Слово, 2001.

Лит.: Огрызко В. Раздражитель для номенклатуры // Литературная Россия. 2017. 3 февраля.

Озеров Виталий Михайлович (1917–2007)

Закончив ИФЛИ в 1940 году, О. тогда же начал печататься, вступил в ВКП(б), а в войну служил сначала журналистом в корпусной газете «За храбрость», затем политработником. И проявил себя, надо думать, как должно, если после демобилизации в звании майора был направлен в Академию общественных наук при ЦК и по ее окончании в отдел критики газеты «Правда», где, — по его словам, — разумеется, «испытал всю силу давления по предписаниям сверху»[2128]. Впрочем, ни в чем предосудительном — с точки зрения как начальства, так и писателей — замечен не был и по рекомендации К. Симонова из «Правды» пересел в кресло заместителя главного редактора «Литературной газеты» (1953–1955).

С тех пор О. в литературе всегда чем-нибудь руководил: комиссией СП СССР по критике (1953–1954), Литературным институтом в должности ректора (1955–1958), журналом «Вопросы литературы» в статусе главного редактора (1959–1978), наконец, Союзом писателей СССР, с 1967 года став его «рабочим», как тогда говорили, то есть штатным секретарем и даже кем-то вроде комиссара.

Писал он, конечно, тоже, но, увы, и без блеска, и без азарта, и даже, похоже, без вдохновения, так что не запомнился никому: ни своими «установочными», — по тогдашней терминологии, — докладами и статьями, ни монографиями, названия которых говорят сами за себя: «На путях социалистического реализма» (1958), «Образ коммуниста в современной литературе» (1959), «Александр Фадеев» (1964), «Полвека советской литературы» (1967), «Тревоги мира и сердце писателя» (1973), «Коммунист наших дней в жизни и литературе» (1976), «Революцией мобилизованная и призванная. Советская литература: 60 лет по ленинскому пути» (1977).

И номенклатурное положение автора, и тематика его книг влекли, само собой, многочисленные переиздания и награды: академическая премия имени Добролюбова (1970), Государственная премия СССР (1981). Однако же индекс добровольного цитирования этих трудов стремился к нулю, а из уст в уста передавалась лишь грубоватая и вряд ли справедливая эпиграмма:

Известный критик Озеров

Рожден от двух бульдозеров:

Там, где перо его пройдет,

Там ни былинки не растет[2129].

По натуре О. был, — как рассказывают, — миролюбив и доброжелателен, негласно потакал авторам журнала «Юность», где его жена М. Л. Озерова в течение 30 лет заведовала отделом прозы, и вообще без крайней необходимости в дерьмо старался не вляпываться. Это важно, но несравненно важнее, что главным редактором «Вопросов литературы» он оказался на удивление отличным. Как вспоминает Е. Кацева, бывшая при нем и ответственным секретарем редакции, и секретарем партийной организации, «организатор Озеров был отменный, да и возможности у него