Клетка и жизнь - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

О его многочисленных достижениях я узнавал главным образом из Юриных выступлений на вышеупомянутом семинаре, где он вскоре стал «правой рукой» И. М. Гельфанда. Его сообщения отличались четкостью и широтой эрудиции. Его яркие лекции и семинары для студентов пользовались очень большой популярностью — люди шли

«на Васильева». На курсовые и дипломные работы к нему тянулись лучшие студенты. В результате он стал основателем серьезной научной школы по клеточной биологии, ряд представителей которой занял достойное место в мировой науке.

Юра был блестящим популяризатором науки. В этом я мог убедиться, будучи, как и он, Соросовским профессором и слушая его лекции в разных городах. Вообще-то он разъезжал с лекциями по стране много больше меня и уже после свертывания программы остался Заслуженным Соросовским профессором.

В «обычной» жизни он был мудрым, уравновешенным человеком, замечательным семьянином, верным другом, остроумным собеседником, любителем и знатоком литературы, особенно поэзии (знал наизусть поразительно много стихов), а также музыки (кстати, нашу тесную дружескую компанию ученых «разбавлял» композитор Григорий Фрид).

Его отсутствие — невосполнимая утрата для семьи, друзей и науки.

Ю. М. Васильев в Московском университете

Алексей БОГДАНОВ. Доктор химических наук, академик РАН; профессор химического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова; зам. директора Института физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского, МГУ им. М. В. Ломоносова.

Когда вспоминают «шестидесятников» прошлого века, разбуженных хрущевской «оттепелью», обычно имеют в виду писателей, наконец-то заговоривших человеческим языком, или художников-авангардистов, стряхнувших с себя оковы соцреализма, и, конечно, поэтов-бардов, без которых не обходилось ни одно уважающее себя собрание интеллигентов.

Однако в эти годы и в научном сообществе были люди, которых смело можно назвать «шестидесятниками» не только по времени, но и по духу. И прежде всего в сообществе биологов. На рубеже 1950–60-х гг. возникла молекулярная биология, а в 1961-м в Москве прошел исторический Международный биохимический конгресс, который открыл отечественным ученым яркий и многообразный мир новой биологии. Начиналось изучение биологических явлений на уровне молекул, и в новую биологию устремились не только биохимики и генетики, героически пережившие мрачные годы лысенковщины, но и физики, и химики, и даже математики. Этот вихрь захватил собой и представителей, казалось бы, более традиционных разделов биологии. Одной из наиболее

ярких фигур среди них был тогда еще молодой клеточный биолог Юрий Маркович Васильев.

В начале 1960-х гг. великий ректор Московского университета И. Г. Петровский решил, что в новом лабораторном корпусе, который планировал построить университет (его потом в Москве стали называть Молекулярным корпусом или просто корпусом А), должна быть собрана талантливая молодежь из МГУ и из других институтов для освоения и развития новых направлений в биологии. Отобрать биохимиков, биофизиков, специалистов по химии белков и нуклеиновых кислот ректор попросил А. Н. Белозерского и С. Е. Северина. А математиков в новый корпус должен был привести с собой И. М. Гельфанд. Мудрый Гельфанд привел в корпус А не только математиков, но и биологов, с которыми он познакомился и уже тесно сотрудничал благодаря своему знаменитому биологическому семинару. В «команде» Гельфанда Юрий Маркович Васильев занял ключевое место.

Это научное сообщество собралось в корпусе А и заработало в полную силу к концу 1965 года. Однако еще за два года до этого В. И. Агол занялся организацией в МГУ кафедры вирусологии и убедил А. Н. Белозерского хотя бы на время возглавить ее. Г. И. Абелев (иммунология), В. И. Агол (вирусы животных), И. Г. Атабеков (вирусы растений), Ю. М. Васильев (клеточная биология), Т. П. Тихоненко (бактериофаги) — вряд ли какая-либо другая биологическая кафедра в МГУ могла похвастаться тогда таким звездным составом профессоров. Не по титулам и званиям, а по глубине знаний, лекторскому таланту и, главное, по умению заразить молодежь своим энтузиазмом и любовью к науке. Кафедра сразу стала чрезвычайно популярной, конкурс при зачислении на нее был огромный. Злые языки говорили, что на кафедре вирусологии у студентов развивают исключительность. Но ведь только так и можно было привить молодежи желание полностью отдать себя научному поиску. И неудивительно, что ученики молодых профессоров кафедры, в том числе и Ю. М. Васильева, добились впоследствии таких впечатляющих успехов в науке.

В корпусе А Юрий Маркович организовал небольшую, активно работающую лабораторию, тесно связанную с его основной лабораторией в Онкоцентре. Вместе с отделом Ю. С. Ченцова она образовала ядро исследований по клеточной биологи в будущем Институте физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского. Ю. М. Васильев часто выступал на семинарах и конференциях института, и для нас, химиков, его высочайшего качества микрофотографии и, в особенности, микрофильмы были настоящим откровением: клетки жили, двигались, взаимодействовали друг с другом по каким-то ведомым только Васильеву правилам, образовывали ансамбли, перерождались в раковые. Незабываемы также блестящие лекции Ю. М. Васильева на Школах по фундаментальным проблемам современной биологии и медицины, которые Институт им. Белозерского с конца 1970-х гг. регулярно проводил в медицинских вузах различных городов страны. «Вот нам бы таких профессоров!» — с завистью говорили наши коллеги из этих институтов.

В последние годы жизни Юрий Маркович бывал в Московском университете редко, но он оставался с нами до самых последних своих дней.

Научные потомки Васильева

Владимир ГЕЛЬФАНД. Доктор биологических наук; профессор, отдел клеточной биологии Медицинской школы Северо-Западного университета (Чикаго, США).

Я рад что Элина Наумовна убедила меня написать эту заметку. Это дало мне случай остановиться, подумать о прошлом и вспомнить своих учителей. Как я сейчас понимаю, мне с учителями очень повезло. В моей советской и постсоветской жизни их было двое, Юрий Маркович Васильев и Александр Сергеевич Спирин. Трудно себе представить более непохожих друг на друга людей. Юрий Маркович был поэтом клеточной биологии. Он по-детски восхищался красотой клетки, и это ощущение, которое я перенял у него, до сих пор является одним из самых сильных стимулов в моей собственной работе. Александр Сергеевич был полной его противоположностью. Он мыслил исключительно строго, работал очень точно и всегда планировал опыты (и многочисленные контрол и), которые, по возможности однозначно, отвечали на четко поставленные вопросы. Юрий Маркович научил меня, чем заниматься в науке, а Александр Сергеевич показал, как это надо делать.

Я попал на семинар к Ю. М. очень рано,