Неопалимые - Сергей Ильичев

– Свободный… – промолвил Никита. – За это и умереть сладко… Еще хотел тебя просить… Мария!

– Я знаю…

– Ты береги ее… – промолвил и умиротворенно закрыл глаза.

Великан Савва с трудом сдерживал слезы.

Глава восьмая

БИТВА ПРИ МОЛОДЯХ

Уже в шатре Алексей и князь Воротынский продолжили начатый разговор.

– Ты считаешь, что лазутчики шли за Дивей-мурзой? – спросил князь

– Несомненно! – ответил Алексей. – Нужно поставить палатку у них на виду и выставить усиленную охрану. Пусть считают, что их главнокомандующий все еще в крепости.

– Думаешь, что нужно ждать новых гостей? – озабоченно спросил князь.

– Обязательно, – уверенно отвечал Алеша. – Хан Девлет-Гирей, насколько я знаю, шага без своего военачальника не делал.

– Ты знаешь, кто за ним придет?

– Думаю, что догадываюсь…

В это время в шатер князя Воротынского вошел воевода Шереметев.

– Дозволь обратиться, князь, – сказал он.

– Говори! – ответил Воротынский.

– Татары в сотне метров от крепости врыли столб и привязали к нему кого-то из наших.

Уже с высоты крепостной стены князь Воротынский узнал русского посла в Бахчисарае.

– Это Афанасий Нагой, наш посол… – промолвил Воротынский.

– Может быть, они хотят обменять его на Дивей-мурзу? – спросил воевода.

– Хотели бы обменять, прислали бы посольство… – сказал Алексей.

– И то верно. Что будем делать? – снова спросил воевода Воротынского.

– Пусть крест несет свой до конца. Не смог предупредить царя о том, что за его спиной поляки с турками страну нашу делили… Хотя… мы можем сами предложить обмен Нагого на мурзу.

– Не понял, князь, я твоей задумки, – склоняя голову, произнес воевода Шереметев.

– Докажем этим, что мурза у нас… – ответил ему Алексей. – И выиграем время, которое нам так необходимо.

– А кто пойдет к татарам с предложеньем? – спросил воевода.

– Стрелу пустите в этот самый столб с запиской, – сказал Алексей. – Они поймут.

В это время в шатре Девлет-Гирея находился его лучший воин Уру – тот самый, что был при их первой встрече в золотом облачении. Теперь на нем был надет стрелецкий кафтан.

Для доверительной беседы с ним великий хан даже поднялся с подушек. В руках у хана были записка и стрела.

– Они со мною в кошки-мышки, не иначе, сыграть решили. Хотят, чтобы поверил, что на посла они Дивей-мурзу сменяют… А ты в кафтане на русича зело похож… Лишь волосы слегка убрать, а так похож… – говорил Девлет-Гирей, осматривая своего воина со всех сторон. – Мне нужна твоя помощь, Уру… Я, как ты понимаешь, не могу без своего главнокомандующего идти дальше…

Уру склонил голову.

– Ты должен будешь пройти в лагерь и привести ко мне Дивей-мурзу живым и невредимым… Летать по воздуху не придется, да и он тяжел… – хан улыбнулся, – мы начали копать подкоп. Русские самодовольны и глупы, они сами обозначили нам его шатер, выставив вокруг него охрану.

– Хорошо, мой господин! Но только я бы не считал, что они сделали этого по очевидной глупости. По тому, как они каждый раз заманивают ваши отряды в ловушку, могу предположить, что у нас достойный противник.

– Но ни один из них не сможет сравниться с моим лучшим воином и будущим наместником Москвы…

– Мне приятно слышать эти слова, мой повелитель, – сказал Уру, склонив голову. – Когда будет готов подкоп?

– К полуночи завтрашнего дня, – ответил хан.

– Позвольте мне идти, – сказал Уру.

– Ступай, и да поможет нам Аллах! – ответил хан и протянул для поцелуя свою руку.

Ранним утром за стенами крепости еле различимая в тумане стояла телега с телом Никиты, укрытым рогожей.

Монах Савва прощался с Алешей.

– Отвезу Никиту в монастырь, там братия его и похоронит, – сказал Савва. – И сразу же назад.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал ему Алексей, обнимая богатыря.

– Еще повоюем вместе. И вот что еще хотел тебя спросить. Слышал я, что ты в шатре засадном решил сидеть…

– То правда! – ответил ему Алексей.

– Никита перед… в общем, накануне смерти сказал: к шатру подкопом смогут лишь добраться… А ты их встретишь, порох запалив.

– Спасибо за совет, я с князем буду нынче говорить и расскажу ему про этот план. Ну а теперь ступай, пока туман тебя от всех скрывает.

Ночь. В крепости тишина. Лишь по периметру одного из шатров стоят стрельцы с горящими факелами в руках.

В шатре словно из воздуха появилась фигура Уру.

Спиной к нему сидел человек в татарском халате, но явно, что с чужого плеча.

Уру осмотрев шатер и поняв, что воин один, спросил.

– Ты кто?

– Не тот, за кем ты шел, – ответил незнакомец, поднимаясь и поворачиваясь к нему лицом.

– А где мурза? – спросил гость.

– Отгадай… – ответил Алексей.

– Поспешили к царю Ивану отвезти… Похвастаться о своей победе. Не рано ли?

– Пока довезут, глядишь, будет в самый раз! – ответил боярин.

– На все воля Аллаха!

– Согласен, на все воля Божья!

И одновременно же осенили себя: один, коснувшись ладонями своего лика, а другой – сотворив крестное знамение.

А потом какое-то время стояли друг против друга, вглядываясь в лица и ловя каждое движение, которое происходило в их сердцах, уже забыв о самой необходимости отражать возможный выпад или нападение. Просто доверяли своим сердцам и врожденной интуиции, которая говорила, что в этом шатре для них нет врагов.

– Смотрю, ты в нашем облачении… – начал Алексей.

– Да и ты в татарском халате… – ответил Уру.

– А как в шатер вошел? – уже более с любопытством спросил Алексей. – Глаза у стражников отвел?

– Нет! Это было бы неинтересно. Просто у нас с тобой были разные учителя…

– Но мать одна… – спокойно, глядя в лицо незнакомца, неожиданно для Уру произнес Алексей.

– Что ты сказал? – с удивлением спросил Уру.

– Что матушка у нас одна… боярыня Анна… жена боярина Ростислава Ногина, нашего отца… и крестница царя Иоанна. Она была похищена восемнадцать лет назад и сейчас находится у мурзы Селима в неволе. Так что, я твой старший брат! Хотя всего лишь на год старше. Зовут меня Алешей. Тебя же матушка нарекла Владимиром… А теперь твой ход. Решай, что станешь делать.

В это время за стенами шатра раздался взрыв.

– Обрушили подкоп? – спросил Уру.

– Догадлив, – улыбнувшись, произнес Алексей.

– Весь в тебя…

– Так что же станем делать? – вопрошал Алексей.

– Сражаться… – и улыбнулся в ответ, а потом и вовсе исчез из шатра, но Алексей хорошо слышал его голос откуда-то сверху.

– Завтра на ратном поле, перед битвой…

Этот вопрос беспокоил и князя Воротынского, который с засадой сидел в зоне видимости шатра. Но все дело в том, что он не видел, входил ли кто в шатер и кто там в данный момент.

Тех из татар, которые прокапывали подкоп, кого не завалило землей и кто был жив, уже вытащили.

Но вот из шатра показалась фигура Алексея.

Уже в шатре князя Воротынского Алексей ответил на все вопросы князя.

– Я не знаю, как он вошел и как вышел. Это особое умение… Он мог бы убить меня в любой момент… Но о главном мы договорились. Завтра на рассвете перед общей битвой мы сойдемся с ним в смертельном поединке.

– Это твой брат? – уточнил свои домыслы князь

– Выходит, так! Жаль, что нет отца рядом… Но пусть все идет свои чередом.

– Согласен. Скажи, чтобы строили полки, – сказал Воротынский, обращаясь к Алексею уже как к царскому наместнику.

Алексей вышел, а старый князь опустился на колени перед небольшой иконой Николая Угодника.

– Господи! Приведи мой ум в ясность, дай твердость руке, не попусти язычникам господствовать на Русской земле. А я Тебе обещаю, что не пожалею живота своего… и пока будет биться мое сердце, я постою за Отечество. Цари, как и люди, смертны, а вот Русской земле должно стоять на века…

Когда князь вышел из своего шатра, войска, стоявшие в крепости, были уже подняты на ноги и выстраивались в полки.

Огня не зажигали, построение проходило молча, команды отдавались только шепотом.

Князь Михаил Воротынский сел на подведенного ему жеребца. Рядом и тоже на конях были его воеводы. В темноте чуть отсвечивали их доспехи.

– Братья мои, – негромко, но так, чтобы все слышали, начал князь Воротынский, обращаясь к ратникам, – завтра в этой битве при Молодях решается судьба нашего Отечества. А посему стоять должно насмерть. Биться будем за все, что нам любо: за землю-кормилицу, за народ русский, за веру православную, а главное – за свои дома, за детей малых, за матерей и жен наших… А не дай Бог отступимся и потеряем их, то и смысла нет в такой жизни…

Воротынский крепко обнял князя Дмитрия Хворостинина и воеводу Ивана Шереметева, остающихся в крепости, и большой полк вместе с князем Воротынским непрерывным потоком по лощине бесшумно устремился к лесной чаще, находившейся в сотне метров.

Провожавший их Алексей начал закрывать ворота, как перед ним появился Савва.