Неопалимые - Сергей Ильичев

– Живой… – радуясь встрече, сказал боярин своему управляющему, сходя с коня.

– Не дождутся! – ответил управляющий, и они обнялись.

– Где все? – спросил Ростислав.

– В монастыре… Мария с ними. Я сам вчера там был. Они продержатся…

– Алешка с ними? – задал свой второй вопрос боярин Ногин.

– Он в ставке князя Воротынского…

– Добро! – и, повернувшись к стрельцам, его сопровождающим, крикнул: – Расседлывать коней и отдыхать.

И вместе с управляющим пошли к терему.

– Пойдем, покажешь мне мои покои.

Утром в палатку князя Воротынского с чертежами в руках вошел Никита.

– Алеша, – обратился он к наместнику Алексею Ногину, – дозволь слово молвить.

– Дерзай, брат! – ответил ему Алексей.

– Я придумал, что нам сможет помочь остановить татар…

– И что же? – спросил его уже сам князь.

– Крепость… Крепость на колесах. Вот, смотрите, – и он разложил на столе свои чертежи. – Мне ваши плетеные стены помогли в решении этой задачи. Мы возьмем за основу телегу с усиленными осями, а с обеих сторон обшиваем ее еловым частоколом. Лучники, как и стрельцы, стоят на телегах и имеют преимущественный обзор противника. Так как у нас в наличии достаточное количество телег, мы можем выстраивать их как в одну линию, так и при необходимости брать неприятеля в кольцо… Более того, находясь за телегами, наши войска имеют возможность тайного перемещения и даже защиту от неприятеля…

– Татары сожгут ваши телеги, даже не приближаясь к ним, – сказал боярин Рыбин, опытный воин в окружении князя Воротынского, с которым они воевали Казань.

– А вот и нет! Частокол будет из свежесрубленного леса. Это прибавит тяжести, но усилит и устойчивость телег…

Князь Воротынский и молодой боярин Алексей переглянулись.

– И где поставим твою крепость? – уже серьезно спросил князь у Никиты.

– Есть одно место… Но поставить крепость мало, – ответил князю Никита. – Нам еще пушки будут нужны…

– Пушки? Будут тебе пушки, – сказал Воротынский, – рассказывай, что задумал?

Утром следующего дня войско хана Девлет-Гирея вышло к реке Ока и стало лагерем.

В шатре князя Воротынского стояло два десятка казаков.

– Это хорошо, что вы все добровольцы, – вглядываясь в них, говорил князь-воевода. – Дело, которое я вам поручаю, чрезвычайно опасное. Не сегодня завтра татары пойдут Оку вброд… Таких мест здесь три. Ваша задача – не дать им перевезти на наш берег пушки. Их у них хоть и не так много, но беды могут наделать.

Ночью татары начали переправу через Оку…

Старались не шуметь. Копыта лошадей были обвернуты мягкой рогожей. Вскоре первая вражеская сотня переправилась через реку. За первой сотней пошли вторая, третья…

Но когда дело дошло до лодок, то те вдруг на середине реки дали течь и часть из них вместе с пушками стала уходить под воду, а в другой в воде оказался запас пороха. Татары были пловцами не ахти какими и более старались думать о собственной жизни, а не о пушках с порохом.

Правда, какой-то татарин заметил, что рядом с ним в одной лодке чужак, и переодетый казак, обняв его, словно друга, нечаянно, увлек под воду, а там, перерезав горло, ушел…

Известие о переходе татарами Оки сразу же было доставлено в штаб князя Воротынского.

– Хан Девлет-Гирей, как мы понимаем, – начал князь, – перейдя ночью вброд, с основной частью войск по серпуховской дороге пойдет на Москву, обходя Тарусу и Серпухов с востока, отбросив после кровопролитного боя наши полки под командованием князей Одоевского, Шуйского и Шереметева. Пусть идет… Мы встретим его в сорока пяти верстах от Москвы, у деревни Молоди…

– Молоди? – переспросил старый воевода Рыбин. – Помню, это небольшое село, со всех сторон окруженное дремучим лесом. Там лишь на западе пологие холмы, отторгнутые местными мужиками у леса и распаханные. И если татарам сей путь не перегородить, то их уже и не остановим…

– Это хорошо, воевода, что ты помнишь про эти места, – сказал князь Воротынский. – Возьмешь свой полк и два запасных. Поступаешь на эти сутки в полное распоряжение сего юноши по имени Никита…

Никита делает шаг вперед, и белоголовый воевода склоняет перед ним голову.

И вот уже несколько сотен воинов, отложив в сторону пищали и иное оружие, валили лес, рубили ветви и обтачивали стволы, крестьяне делали телеги и обвязывали их с двух сторон тонкомером, другие копали ров и вбивали в него острые дубовые колья, делая и сам подход к крепости труднодоступным.

Крепость росла буквально на глазах. В таких случаях всегда говорили, что глаза боятся, а руки ратников, помнящих ремесло, свое дело делают. Внутри уже ставили шалаши, копали укрытия, женщины варили обед.

В это время, распугивая кур и путников, по московской дороге, обгоняя отдельные части стрельцов и казачьи сотни, неслись на рысях глашатаи с набатами у седел. Они били плетками в медные барабаны и кричали.

– Дорогу пушкарям, дорогу обозу царского воеводы!

И вот уже вслед за ними несется по дороге царский военный обоз: в нем несколько десятков телег, груженных шестипудовыми бочонками с порохом, пушками, ядрами и картечью. За ними, практически невидимые в тучах пыли, летели телеги с пушкарями и запальщиками. Замыкали военный обоз возы с хлебом, пшеном, мясом и другой снедью. И долго, долго стояла непроглядной пеленой над московской дорогой пыль, поднятая обозом.

Вечером князь Воротынский в булатных доспехах, на сером высоком жеребце, в сопровождении воевод и Никиты объезжал крепость. Несколько факельщиков освещали ему дорогу.

– Успели! – произнес довольный увиденной крепостью князь. – Я, видит Бог, боялся… что татары не дадут вам закончить. Могли бы захватить и пушки, и порох, и людей порубить.

– Ратники и сами это понимали, спасибо местные помогли, даже торопить никого не приходилось, – ответил Никита.

– Крымский царь думает, что я, как в прошлом году, попаду в ловушку. Два раза на одни грабли я не наступаю… Завтра в полдень полк Хворостинина ввяжется в бой с арьергардом татар – с их отборной конницей, которой командуют сыновья великого хана, увлечет их за собой… Ну а затем, Никита, твоя очередь наступит. Не оплошай…

Утром следующего дня хан Девлет-Гирей со своим войском по серпуховской дороге шел на Москву. Он знал, что воевода князь Воротынский идет вслед, знал и то, что говорили ему лазутчики, что дорога на Москву свободна, и это его настораживало.

На взмыленном коне подскочил мурза.

– Святейший царь… передовой полк Хворостинина выдвинулся нам вслед…

Девлет-Гирей молча выслушивал сообщения.

Тут же рядом появился еще один военачальник.

– Дорога на Москву свободна, великий хан…

– Дивей-мурза, почему царь Иван не останавливает нас? – обратился хан к своему главному военачальнику.

– У него нет сил, – высказал свое предположение мурза. – Чума и голод, благодаря Аллаху, стали нашими союзниками.

Великий хан остановил своего коня.

И тут же встало все войско. Темники и десятники, напрягая зрение, ожидали следующего приказа.

– Здесь что-то не так, – промолвил хан. – Вернемся на Пахру. Снова перейдем реку и встанем лагерем на прежнем месте…

– Как скажете, мой господин… А полк Хворостинина, который идет нам вслед?

– Передай моим сыновьям, пусть немного потешат себя, а то уже засиделись в седлах…

Когда солнце стояло в зените, на холме показалась русская конница.

Кто-то из сопровождения указал сыновьям великого хана на русских.

Неожиданно увидев впереди татар, передовой полк Хворостинина стал спешно разворачиваться, оставив лишь заградительный отряд.

– Догнать! – раздалась зычная команда одного из сыновей Девлет-Гирея, и арьергард татарского войска бросился в бой.

Началась рубка, в которой преимущество было явно на стороне противника, и заградительный отряд быстро был уничтожен.

Когда татарская конница, продолжая погоню, поднялась на следующий холм, то сыновья крымского хана увидели что конница русских устремилась в небольшой проход стоявшей на холме деревянной крепости.

И татары, пришпорив своих коней, с криками «Алла-а-ла, алла-а»! бросились вслед за ними…

Впустив своих, по сигналу Никиты, ворота крепости на колесах сомкнулись, и татарская конница неожиданно для себя попала под прицельную стрельбу русских лучников, расположившихся на стенах крепости. От множества летящих стрел зарябило в глазах.

Тогда, спасая конницу, татары выпустили вперед своих лучников. Но стоило тем встать в плотные шеренги и выйти на позицию для стрельбы, как с крепости по лучникам стали палить уже пищали стрельцов.

Татары, понеся большие потери, вынуждены были отступить.

Первая военная операция удалась, и она всех воодушевила. Воины стали приводить себя в порядок, раненым оказывалась помощь, кто-то готовил еду, другие проверяли оружие и точили мечи.