Сочинения - Валерий Брюсов

1903

Москва

IN HАС LACKIMARUM VALLE[291]

Весь долгий путь свершив, по высям и низинам,Твои зубцы я вижу, наконец,О горный кряж веселости и смеха!В рассветный час ты вырос исполином,Как до небес воздвигнутый дворец,И гулко на привет твое мне вторит эхо.За мной падений стыд и боль палящих ран,Теснины скал и быстрины потоков,За мной покинутый в равнине бранный стан,За мной пустыня – мир безумцев и пророков.Кругом меня – немые тополя,Как женщины, завернутые строго.Свивается причудливо дорога,Вся белая, мглу надвое деля.И лилии, закрыв в сыром туманеКадильницы ночных благоуханий,Сгибают выгибы упругого стебля.Чу! ближний ключ запел неравномерно…Долина слез! чье имя как печаль!Как все в тебе неясно и неверно.Но для меня уже белеет даль,Я вышел из страны позора и успеха,Снимаю я с своей главы венцы.Уже блестят в огне, уже блестят зубцы,Твои – о кряж торжественного смеха!

Я взойду при первом днеХохотать к зубцам, на выси,И на смех завторят мнеНеумолчным смехом рыси.

Стану рыскать наугадВверх и вниз я лугом, лесом:Встречный друг и вечный братС нимфой, с зверем, с богом, с бесом.

Повлекут меня с собойК играм рыжие силены;Мы натешимся с козой,Где лужайку сжали стены.

Всем настанет чередаВыпить острый сок услады.Лица скроют от стыдаВ чащах белые дриады.

Зазовут меня в свой гротСкальных недр владыки – гномы.Буду пить я дикий мед,Гость желанный и знакомый.

Я сдою им про Грааль,То-то будет им веселье!Подарит мне РюбецальНа прощанье ожерелье.

Канет в сумрак летний зной,Лунный глаз проглянет слева, —Обручальный перстень свойМне подаст лесная дева.

Я его, склонясь, приму,Уроню свой плащ багровый…Ночь длинней протянет тьму,Отлетят ночные совы.

Я к вам вернусь, о люди, – вернусь, преображен,Вся жизнь былая будет как некий душный сон.Я к вам вернусь воскресшим, проснувшимся от сна…Волна волну стирает, и все ж она – волна.И я иной, чем прежде, но все же это – я,И песнь моя другая, но это – песнь моя.Никто ее не может сложить, как я могу,А тайну прошлых песен я в сердце берегу.И все мои напевы еще подвластны мне:И те, что пел я в детстве, и те, что пел во сне.Дано мне петь, что любо, что нравится мечтам,А вам – молчать и слушать, вникать в напевы вам!И что бы ни задумал я спеть – запрета нет,И будет все достойно, затем, что я – поэт!И в жизнь пришел поэтом, я избран был судьбой,И даже против воли останусь сам собой.Я понял неизбежность случайных дум своих,И сам я чту покорно свой непокорный стих.В моем самохваленьи служенье богу есть, —Не знаю сам, какая, и все ж я миру весть!

6/19 июня 1902

Венеция

Элегии

Женщинам

Вот они, скорбные, гордые тениЖенщин, обманутых мной.Прямо в лицо им смотрю без сомнений,Прямо в лицо этих бледных видений,Созданных чарой ночной.

О, эти руки, и груди, и губы,Выгибы алчущих тел!Вас обретал я, и вами владел!Все ваши тайны – то нежный, то грубый,Властный, покорный – узнать я умел.

Да, я вас бросил, как остов добычи,Бросил на знойном пути.Что ж! в этом мире вещей и обличийВсе мне сказалось в единственном кличе:«Ты должен идти!»

Вас я любил так, как любят, и каждойДушу свою отдавал до конца,Но – мне не страшно немого лица!Не одинаковой жаждойНаши горели сердца.

Вы, опаленные яростной страстью,В ужасе падали ниц.Я, прикоснувшись к последнему счастью,Не опуская ресниц,Шел, увлекаем таинственной властью,К ужасу новых границ.

Вас я любил так, как любят, и знаю —С каждой я был бы в раю!Но не хочу я довериться раю.Душу мою из блаженств вырываю,Вольную душу мою!

Дальше, все дальше! от счастья до муки,В ужасы – в бездну – во тьму!Тщетно ко мне простираете рукиВы, присужденные к вечной разлуке:Жить мне и быть – одному.

1902

Свидание

В одном из тех домов, придуманных развратом,Где всем предложена наемная кровать,На ложе общих ласк, еще недавно смятом,И мы нашли приют – свою любовь скрывать.

Был яркий летний день, но сдвинутые шторыОтрезывали нас от четкого луча;Во мгле искусственной ловил я только взорыДа тени смутные прически и плеча.

Вся жизнь была в руках; я слышал все биенья,Всю груди теплоту, все линии бедра;Ты прилегла ко мне, уже в изнеможеньи,И ты на миг была – как нежная сестра.

Но издали, крутясь, летела буря страсти…Как изменились вдруг внизу твои глаза!И ложе стало челн. У буйных волн во власти,Промчался он, и вихрь – сорвал все паруса!

И мне пригрезилось: сбылась судьба земного.Нет человечества! Ладью влечет хаос!И я, встречая смерть, искал поспешно слова,Чтоб трепет выразить последних в мире грез.

Но вместо слов был бред, и, неотступно жаля,Впивался и томил из глубины твой взгляд.Твой голос слышал я: «Люблю! твоя! мой Валя!»Ладья летит быстрей… и рухнул водопад.

И мы на берегу очнулись в брызгах пены.Неспешно, как из форм иного бытия,Являлся внешний шум и выступали стены,Сливалось медленно с действительностью «я».

Когда ж застенчиво, лицо в густой вуали,На улицу за мной ты вышла из ворот,Еще был яркий день, пролетки дребезжали,И люди мимо шли – вперед, вперед…

1 июня 1901

В Дамаск

Губы мои приближаютсяК твоим губам,Таинства снова свершаются,И мир как храм.

Мы, как священнослужители,Творим обряд.Строго в великой обителиСлова звучат.

Ангелы, ниц преклоненные,Поют тропарь.Звезды – лампады зажженные,И ночь – алтарь.

Что нас влечет с неизбежностью,Как сталь магнит?Дышим мы страстью и нежностью,Но взор закрыт.

Водоворотом мы схваченыПоследних ласк.Вот он, от века назначенный,Наш путь в Дамаск!

1903

Гиацинт

С. Л. Полякову

Словно кровь у свежей раны,Красный камень гиацинтУвлекает грезу в страны,Где царит широкий Инд;

Где в засохших джунглях внемлютТигры поступи людейИ на мертвых ветках дремлютПасти жадных орхидей;

Где, окованная взглядом,Птица стынет пред змеейИ, полны губящим ядом,Корни пухнут под землей.

Сладко грезить об отчизнеВсех таинственных отрав!Там найду я радость жизни —Воплотивший смерть состав!

В лезвее багдадской сталиКаплю смерти я волью,И навек в моем кинжалеМесть и волю затаю.

И когда любовь обманет,И ласкавшая меняРасточать другому станетРечи нег на склоне дня, —

Я приду к ней с верным ядом,Я ее меж ласк и чар,Словно змей, затешу взглядом,Разочту, как тигр, удар.

И, глядя на кровь у раны(Словно камень гиацинт!),Повлекусь я грезой в страны,Где царит широкий Инд.

20 декабря 1900

Подражание Гейне

Мне снилось, я в городе дальнем,Где ты истомилась одна.Твой мальчик прохожего встретил,Сказал мне, что мама больна.

К тебе я вошел, как безумный,Шепнула ты мне: наконец!И слышалось четко биеньеДвух слишком счастливых сердец.

Я сел на скамью у кровати,И сердце мне сжала тоска:Бледны исхудалые щеки,Бледна и прозрачна рука.

Твой муж, и сестра, и сиделка —Все вдруг отошли к стороне,И я целовал твои руки,И ты улыбалася мне.

И ты мне сказала: «Мой милый,Мы точно голубки в грозе», —К тебе я прижался, рыдая,И плакали, плакали все.

В слезах я проснулся безумный,Кругом темнота, тишина,И город далек, где томишьсяТы в тяжком недуге одна.

1 июля 1901

Прощальный взгляд

Я сквозь незапертые двериВошел в давно знакомый дом,Как в замок сказочных поверий,Постигнутый волшебным сном.

Сквозь спущенные занавескиЧуть проникали тени дня,И люстры тонкие подвескиСверкали бледно, не звеня.

И так шаги казались странны,Почти заглушены в коврах.Картины, темны и туманны,Терялись смутно на стенах.

Я встретил взгляд без выраженьяОстановившихся часов.Полузасохшие растеньяСтояли стражей мертвецов.

Я заглянул… Она смотрела,Как тихо догорал камин.Зола каких-то писем тлела,Но в воздухе дышал жасмин.

На платье белое – все режеБросали угли отсвет свой.Она вдыхала запах свежий,Клонясь все ниже головой.

И, не веселый, не печальный,Я скрылся, как вошел, без слов,Приняв в гостиной взгляд прощальныйОстановившихся часов.

25 декабря 1901