Сочинения - Валерий Брюсов

18 июня 1901

Втируша

Ты вновь пришла, вновь посмотрела в душу,Смеешься над бессильным крикнуть: «Прочь!»Тот вечно раб, кто принял раз втирушу…Покорствуй дух, когда нельзя помочь.

Я – труп пловца, заброшенный на сушу,Ты – зыбких волн неистовая дочь.Бери меня. Я клятвы не нарушу.В твоих руках я буду мертв всю ночь.

До утра буду я твоей добычей,Орудием твоих ночных утех.И будет вкруг меня звенеть твой смех.

Исчезнешь ты под первый щебет птичий,Но я останусь нем и недвижимИ странно чуждый женщинам земным.

1903

Сонет

О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»Той сцене выигрышной, где насмерть сам сражен,Как все подстроено правдиво и лукаво.Конец негаданный, а неизбежен он.

Сознайтесь, роль свою и я провел со славой,Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон,Но я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой,Я не отвечу им, я насмерть поражен.

Люблю я красоту нежданных поражений,Свое падение я славлю и пою,Не все ли нам равно, ты или я на сцене.

«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю,Одно желание во мне, в пыли простертом,Узнать, как пятый акт развяжется с четвертым.

4 июля 1901

Хмель исступленья

В моей душе сегодня, как в пустыне,Самумы дикие крутятся, и песок,Столбами встав, скрывает купол синий.

Сознание – разломанный челнокВ качаньи вод, в просторе океана;Я пал на дно, а берег мой далек!

Мои мечты неверны, как туманаКолеблемые формы над рекой,Когда все поле лунным светом пьяно.

Мои слова грохочут, как прибой,Когда, взлетев, роняет он каменья,И, в споре волн, одна слита с другой.

Я наслаждаюсь хмелем исступленья,Пьянящим сердце слаще острых вин.Я – в буре, в хаосе, в дыму горенья!

А! Быть как божество! хоть миг один!

1 июня 1901

Лесная дева

Л. H. Вилькиной

На перекрестке, где сплелись дороги,Я встретил женщину: в сверканьи глазЕе – был смех, но губы были строги.

Горящий, яркий вечер быстро гас,Лазурь увлаживалась тихим светом,Неслышно близился заветный час.

Мне сделав знак с насмешкой иль приветом,Безвестная сказала мне: «Ты мой!»,Но взор ее так ласков был при этом,

Что я за ней пошел тропой лесной,Покорный странному ее влиянью.На ветви гуще падал мрак ночной…

Все было смутно шаткому сознанью,Стволы и шелест, тени и она,Вся белая, подобная сиянью.

Манила мгла в себя, как глубина;Казалось мне, я падал с каждым шагом,И, забываясь, жадно жаждал дна.

Тропа свивалась долго над оврагом,Где слышался то робкий смех, то вздох,Потом скользнула вниз, и вдруг зигзагом,

Руслом ручья, который пересох,Нас вывела на свет, к поляне малой,Где черной зеленью стелился мох.

И женщина, смеясь, недвижно стала,Среди высоких илистых камней,И, молча, подойти мне указала.

Приблизился я, как лунатик, к ней,И руки протянул, и обнял тело,Во храме ночи, во дворце теней.

Она в глаза мне миг один гляделаИ, – прошептав холодные слова:«Отдай мне душу», – скрылась тенью белой.

Вдруг стала ночь таинственно мертва.Я был один на блещущей поляне,Где мох чернел и зыблилась трава…

И до утра я проблуждал в тумане,По жуткой чаще, по чужим тропам,Дыша, в бреду, огнем воспоминаний.

И на рассвете – как, не знаю сам, —Пришел я вновь к покинутой дороге,Усталый, на землю упал я там.

И вот я жду в томленьи и в тревоге(А солнце жжет с лазури огневой),Сойдет ли ночь, мелькнет ли облик строгий.

Приди! Зови! Бери меня! Я – твой!

26 ноября 1902

Петербург

Mon rête familier[292]

Люблю мечты моей созданье,

Лермонтов

Вновь одинок, как десять лет назад,Брожу в саду; ведут аллеи те же,С цветущих лип знакомый аромат.

Чу! лай собак. Повеял ветер свежий,И с тихим вечером приходит бред,Что нежит сердце год за годом реже.

Мне нынче снова – девятнадцать лет!Ты вновь со мной, «мечты моей созданье»!Дай плакать мне – я снова твой поэт!

Как сладостно твоих шагов шуршанье;Ты дышишь рядом; подыми я взор,Твоих очей ответит мне сверканье.

Не изменилась ты, – о, нет, – с тех пор,Как мальчику явилась ты впервыеИ был свершен наш брачный договор!

Ты мне дала узнать, что страсть – стихия,Ввела во храмы воплощенных грез,Открыла мне просторы неземные,

Следила ты, как друг, пока я рос,На первые свиданья приходила,Была меж нами третья в мире роз.

Я изменил – но ты не изменила,Лишь отошла, поникнув головой,Когда меня смутила злая сила.

О, как я мог пожертвовать тобой!Для женщины из плоти и из кровиКак позабыл небесный образ твой!

Но лишь с тобой мне счастье было внове.В часы луны, у перепевных струй,На ложе – у палящих изголовий,

Прильнув к груди, впивая поцелуй,Невольно я тебя искал очами,Тебя я жаждал!.. Верь и не ревнуй.

По-прежнему твой лик витал над снами!Кого б я ни ласкал, дрожа, любя,Я счастлив был лишь тайными мечтами, —

Во всех, во всех лаская лишь тебя!

22 мая 1903

Старое Село

Sancta Agatha[293]

На горы тихие ложилась мгла,А деревца по склонам были нежны,Из церкви, торопясь, домой я шла.

Со мной был крест, хранитель мой надежный,Белели чаши лилий по пути,Благоухал в цвету рассадник смежный.

И там, где надлежало мне пройти,Где тесно путь сжимали две ограды,Предстал мне юноша лет двадцати.

И, встретясь, наши опустились взгляды!Прекрасный, он, как праотец, был наг.Нам стало страшно, и мы были рады.

Без воли я замедлила мой шагИ стала, прислонясь, под веткой сливы,А он ко мне, как брат иль тайный враг:

«Агата, молвил, мы с тобой счастливы!Я – мученик святой, я – Себастьян.Умрем мы в муках, но в Отце мы живы!»

Взглянув, увидела я кровь из ранИ жадно впившиеся в тело стрелы,Но был он светом белым осиян.

И тот же свет, торжественный и белый,Вдруг от меня разлил свои лучи.Вокруг народ столпился, город целый.

Сорвав с меня одежду, палачиМне груди вырвали, глумясь, щипцамиИ занесли над головой мечи.

Мой спутник поддержал меня руками(Я падала от боли и стыда),Спускались с неба два венца над нами.

«Сестра, – спросил меня он, – ты тверда?»И подал мне отрубленные груди.Я как невеста отвечала: «Да!»

И к небу протянула их на блюде,Не зная, где страданье, где любовь…Но тут иные замелькали люди.

Исчезло все – и Себастьян, и кровь,Означилась моя дорога к дому,И, торопясь, пошла я дальше вновь,Отныне обрученная святому!

Июнь 1902

Флоренция

Терцины к спискам книг

И вас я помню, перечни и списки,Вас вижу пред собой за ликом лик.Вы мне, в степи безлюдной, снова близки.

Я ваши таинства давно постиг!При лампе, наклонясь над каталогом,Вникать в названья неизвестных книг;

Следить за именами; слог за слогомВпивать слова чужого языка;Угадывать великое в немногом;

Воссоздавать поэтов и векаПо кратким, повторительным пометам:«Без титула», «в сафьяне» и «редка».

И ныне вы предстали мне скелетомВсего, что было жизнью сто веков,Кивает он с насмешливым приветом,

Мне говорит: «Я не совсем готов,Еще мне нужны кости и суставы,Я жажду книг, чтоб сделать груду слов.

Мечтайте, думайте, ищите славы!Мне все равно, безумец иль пророк,Созданье для ума и для забавы.

Я всем даю определенный срок.Твори и ты, а из твоих мечтанийЯ сохраню навек семь-восемь строк.

Всесильнее моих упоминанийНет ничего. Бессмертие во мне.Венчаю я – мир творчества и знаний».

Так остов говорит мне в тишине,И я, с покорностью целуя землю,При быстро умирающей луне,

Исчезновение! твой зов приемлю.

10 апреля 1901

Картины

Люблю одно

Люблю одно: бродить без целиПо шумным улицам, один;Люблю часы святых безделий,Часы раздумий и картин.

Я с изумленьем, вечно новым,Весной встречаю синеву,И в вечер пьян огнем багровым,И ночью сумраком живу.

Смотрю в лицо идущих мимо,В их тайны властно увлечен,То полон грустью нелюдимой,То богомолен, то влюблен.

Под вольный грохот экипажейМечтать и думать я привык,В теснине стен я весь на страже;Да уловлю господень лик!

12 октября 1900