Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мано сняла со стен все рисунки, сделанные раньше, и начала снова, опять и опять рисовать форель на почтовых открытках — плавающую над скалистыми вершинами, окружающими долину Эстес, нерестящуюся в местной роще восковника в полном весеннем цветении, извивающуюся в геометрической красоте паутины, летящую, как комета, через лабиринт зарослей ивы с персиковыми листьями, с пятнами на чешуе, сияющими, как звезды в темную летнюю ночь. Она отправляла эти открытки своим конгрессменам, мэру, губернатору, и все они содержали мольбы о защите видов, о качестве воды, о надзоре и возмещении ущерба. Большинство чиновников отказались отвечать, но Мано продолжала писать, продолжала рисовать, продолжала давать людям шанс.
Лучшая реакция на страх
Каждый день перед уходом на работу Эми варила кофе на дровяной плите, которую Бобби соорудил из пятидесятигаллонной бочки из-под масла, и читала газету, как по волшебству все еще появлявшуюся на подъездной дорожке. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как у них кончились деньги на подписку. Бобби не мог этого объяснить.
— Нам повезло, малыш, — всякий раз говорила она, аккуратно складывая страницы, чтобы бумага не смялась и не порвалась: она порвет ее позже, когда пустит на растопку. — Рецессия закончилась!
Эми говорила это каждый день, такая между ними была шутка. Бобби коротко посмеивался, постукивал кончиками пальцев по пластику, приклеенному к разбитым окнам, изучал военные раскладушки, на которых они спали теперь у стены, как на встроенных кроватях.
— Я действительно чувствую себя счастливым, — проговорил он, сидя в складном кресле за их складным карточным столиком, и Эми засмеялась, поставила перед ним чашку кофе. Она встанет сейчас рядом с ним, прижмет его голову к своему животу, запустит пальцы в завитки волос, которые он теперь отпускал. В его новой жизни хорошо то, что он может ходить неряшливым, стать совершенно волосатым хиппи, если захочет, и ему не придется терпеть дерьмовые замечания от других парней на работе. «Эй, хиппи, — обращались они к нему, если он слишком долго не стригся, — пытаешься походить на ватную палочку, или как?»
С момента уведомления о лишении права выкупа[40] их прежней квартиры они жили в старом помещении офисного здания на восточной стороне сахарного завода, к которому оно относилось. Штукатурка потрескалась, декоративные жестяные пластины на потолке были окрашены в зеленый цвет, стены заставлены полками со старыми банками, некоторые из которых были синие, другие прозрачные, все наполнены странными порошками, паутиной и мертвыми пауками. Родители Бобби, Элмер и Марсия, предложили им комнату, в которой он жил мальчиком, но вместо нее Эми попросила разрешения переехать на обветшалую сахарную фабрику, которую Элмер купил на аукционе много лет назад. Было как-то более достойно жить в одиночестве: это позволяло притворяться, будто они все еще независимы, что жизнь, которую они строили для себя, не рухнула, не сгорела дотла. Каждое утро сквозь пожелтевшие занавески в их комнату пробивался яркий солнечный свет, но к полудню все вокруг уже погружалось в тень: свет загораживали шесть башен, самых высоких сооружений в городе. Бобби был уверен, что в один из дней, проснувшись, обнаружит Эми аккуратно складывающей свою одежду, пакующей ее в старый ящик из-под молока.
«Тебе повезло, что я продержалась так долго, — скажет она, обведя комнату рукой. — Посмотри на это дерьмо».
Но Эми все равно целовала его в лоб, выходя за дверь, сверкала ослепительной улыбкой и говорила что-то, заставлявшее его рассмеяться: «Нос выше, дурачок», или что-то на манер их свадебных клятв: «В богатстве и в бедности». За десять лет их брака Бобби изучил все морщинки ее улыбки, изучил и то, как они менялись под влиянием эмоций. Они выдавали ее, показывали истинные чувства, которые она скрывала, храбрясь напоказ. Бобби знал, что она, как иногда и он сам, вспоминала гранитные столешницы на их прежней кухне, джакузи, которое он установил для нее на их пятую годовщину, то, как уведомление о лишении права выкупа трепетало и колыхалось на ветру. Нельзя пережить столько потерь, словно какое-то грандиозное приключение. Это не человеческая реакция.
На заводе имелись две большие хозяйственные постройки, одна из которых представляла собой обнаженный каркас, окруженный грудами кирпичей там, где стены уже осыпались. В другой все еще были стены, двери, которые он мог запереть, клады, которые он мог откопать: ржавые экскаваторы, прицепы, старые транспортные средства, помятые металлические шкафчики, ящики из-под свеклы. Он увидел в этом возможность подняться и зарегистрировал фирму. Собственный гараж. Бобби даже повесил у дороги вывеску, нарисованную краской из баллончика. «Двигатели. Балансировка колес. Замена масла. Справедливые цены». Увы, это было все, что он мог себе позволить.
Проходили недели, никто за услугами не обращался, и Бобби знал почему. В трудные времена люди сами научились менять чертово масло. Он проводил дни, просматривая имена рабочих, убиравших свеклу и занятых на заводе, занесенные в старые рукописные платежные ведомости за 1901–1938 годы, а также записи об увольнениях после банкротства «Грейт Вестерн» в 1980-х годах, знакомясь по именам с неудачливыми синими воротничками, пострадавшими во времена прошлых рецессий. Он мог бы вызвать их, если бы захотел, как вызывают духов. Призраки с ботинками, требовавшими новых подметок. Призраки в комбинезонах, изношенных до дыр.
Эми все еще работала — домашней сиделкой на полставки. Она недавно получила новое направление, и работы хватало. Бобби знал, что должен быть благодарен, но его мысли шли в несколько ином направлении. Конечно, он понимал, что ревность дурное чувство, но это не означало, что он переставал ее испытывать. В обществе Эми ему всегда казалось, что на ее орбите вращается вся возможная удача, как будто гравитация его жены была сильнее, чем у всех остальных. Скретч-билеты[41] Эми всегда стоили не меньше пяти долларов. Эми всегда
- Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье - Классическая проза / Русская классическая проза
- Вероятно, дьявол - Софья Асташова - Русская классическая проза
- Свидетельства обитания - Денис Безносов - Русская классическая проза
- Братство, скрепленное кровью - Александр Фадеев - Русская классическая проза
- Итальянская электричка - Сергей Тарасов - Русская классическая проза
- Kudos - Рейчел Каск - Русская классическая проза
- Русский вопрос - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Квинтэссенция - Дагни Норберг - Героическая фантастика / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Черный роман - Давид Айзман - Русская классическая проза
- Экстремальное увлечение - Сергей Тарасов - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика