Обожествляя Чародея. Сочетание литературы и кинематографа - Сейтек Семетей уулу

В аудитории я, как и раньше, был встречен восторженными криками. Девчонки бросились обниматься, целоваться, парни, согнувшись, двумя руками пожимали мне руку, выражая тем самым свое глубокое почтение ко мне. Моя девушка, Наташка, обняла меня и прильнула своими чувственными губами к моим губам. Крепко сжав ее в объятиях, я смотрел по сторонам, ища виновника моего беспокойства.

И внезапно мои глаза остановились на высоком парне, который стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Не знаю, смотрел ли он на осеннее небо или наблюдал за облаками, медленно меняющими свои очертания, но он даже не отреагировал на шум, вызванный моим появлением. Он смотрел в окно, словно застывшая статуя. Возникало впечатление, что его душа улетела далеко-далеко, а тело осталось здесь. Я видел лишь его затылок и спину.

Отпустив Наташу, я направился к нему.

– Эй, привет! – повысил я свой голос.

Он не повернулся.

– Алло, эй, привет!

Он продолжал смотреть в окно. «Ничего себе! – подумал я. – В самом деле, не статуя ли это?».

Я подошел к нему.

– … весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера… – бубнил он самозабвенно.

Я тронул его за плечо, и тут только он встрепенулся и повернулся.

Необычайно красивое киргизское лицо – вот что предстало передо мной. Густые черные брови, карие глаза продолговатой формы, тонко очерченный нос без горбинки, высокий, благородный лоб, обрамленный волнистыми волосами, – да, этот юноша был очень хорош собой, можно сказать, на редкость хорош!

– Что ты так задумался? – иронично вопросил я, протягивая руку. – Меня зовут Кирилл.

– А, Кирилл, рад с тобой познакомиться… Меня зовут Азат… Я недавно перевелся к вам из другого вуза, – дружелюбно проговорил он.

– Знаю, – коротко ответил я, сильно сжав его тонкую руку. – Ну, как у нас? Тебе нравится?

– Да, да, конечно, – растерянно пробормотал красавчик, удивленный, наверно, моим враждебным рукопожатием.

– Ну, тогда добро пожаловать! – были мои слова, и я отошел от него, снедаемый ревностью и завистью. Черт возьми, никак не мог предположить, что он окажется настолько смазливым. Надо же, а! Реально, он нравится всем самкам. Если он нравится самкам, следовательно, нравится и моей телке… Черт его побери!

– Котик, ты такой загорелый, – ласково провела по лицу моему Наташка. – Боже, как же я соскучилась по тебе. Я боялась, что ты никогда не вернешься.

– Боялась или надеялась?

– В смысле?

– Просто тот парень, новичок, симпатичный малый.

– А при чем тут он? – с укоризной спросила Наташа.

– Ну, я уверен, что он любимчик женщин. А ты тоже ведь женщина. Не может быть, чтобы ты осталась равнодушной к нему.

– Котик, для меня существуешь лишь ты. Ты – мой мужчина, мой самец. Ты самый притягательный, сексуальный, крутой.

– Вот как? А ты, оказывается, говорила, что он очень даже ничего.

– Кто тебе это сказал?.. Ах, опять твои болтливые друзья. Ну да, я сказала, что он симпатичный, но не более того… Любимый, не зацикливайся на таких мелочах. Я люблю только тебя! – и Наташка, прижавшись ко мне, жарко поцеловала мои губы.

Наташка была белокурой блондинкой с огромными глазами, окаймленными потрясающими ресницами. Особенно я ценил в ней ее длиннющие, стройные ноги. Дорогие читатели, она обладала невероятно шикарными ногами: абсолютно прямые, белые, упругие, гладкие, бесконечно продолжительные. Я часто замечал, как мужчины оборачиваются ей вслед, не в силах отвести жадного взгляда от ее поистине впечатляющих ног. И во мне вспыхивала… гордость. Да, моя девушка являлась живой куколкой. И я так гордился, что эта куколка неописуемой красоты была моей «собственностью».

Мы были с ней вместе уже три года, то есть, с первого курса. Знаете, мне достаточно легко удалось добиться ее. А это было странно: она из тех, кого называют «недоступными крепостями». И немало парней и даже взрослых мужчин из кожи вон лезли, стараясь завоевать хотя бы мимолетное внимание, но равнодушие ее поражало несчастные сердца. И вот при всем при этом я получил ее очень быстро. Согласен, я самый крутой, самец из самцов и все такое, но все же…

Но, должен признаться, я всегда получал то, что хотел, и тех, кого хотел. Когда я учился еще в школе я с легкостью отбивал у других ребят их девчонок, и меня совершенно не мучила совесть. Наоборот, я получал сплошное удовольствие. Я, так выражаясь, коллекционировал хорошеньких представительниц женского пола.

Даже будучи с Наташей, я не прекратил ухлестывать за красавицами. Каюсь, я много раз изменял ей. И несколько дней назад, находясь во Франции, я нанял экзотических куртизанок из Мадагаскара и провел незабываемую ночь. Да, я подлец, я негодяй. Но что поделаешь, такова моя сущность.

А сейчас, обнимая свою куколку, я терзался мыслью о том, какое чувство она испытывает к новенькому. Зная ее характер, ее вежливую надменность, зная, что она не станет без основания кого-то хвалить, я бесился, думая о комплименте, сделанном ею этому… как его там… Азату. Дьявол! Она не должна была называть его симпатичным! Тут что-то не так! Черт подери этого, как его там, Азата. Нарисовался еще! Не мог выбрать другой университет или хотя бы иную группу. Теперь Наташка будет видеть его каждый день!

Начался урок, а я сидел и поглядывал на новичка. Он очень внимательно слушал лекцию, изредка поворачивая голову в направлении окна. В эти моменты его прекрасные глаза как будто светились мягким светом. Не забывал я следить и за Наташей. Несколько раз мне показалось, она украдкой бросила на Азата взгляд, и это вызывало во мне тревогу. Будь она проклята, эта длинноногая блондинка! Если бы она знала, какое свербящее чувство ревности душит мое неверное сердце.

После всех лекций мы с друзьями вышли из аудитории и пошли ко входу. Новичок же скрылся в библиотеке медленной, чуть покачивающейся походкой.

– Слушай, брат, мы тут с Сыргаком организуем посиделку в честь твоего приезда, – объявил Володя, когда мы оказались на улице. – Это же традиция: ты всегда приходишь самым последним.

– И, как всегда, посиделка в мою честь будет организована на мои деньги? – улыбнулся я.

– Ха ха ха, нет, на этот раз скидываемся мы вдвоем, – и он кивнул в сторону Сыргака.

– Сегодня, что ли? – недовольно пробурчал я. – Вы же знаете, у меня сегодня столько потрясений. Будь проклят этот день!

– Да в любой день, братан, – успокоил меня Сыргак, – не к спеху. Главное, ты приехал, ты здесь.

– Завтра после уроков, возможно, я приду в себя.

– Ну, тогда условились, брат, – обрадованно произнес Сыргак. – Значит – завтра. Кстати, отбрось эти подозрения. Наташа любит только тебя, и ты это знаешь.

Мы попрощались, я сел в свой «бентли», завел его и через несколько минут уже катил по Джальскому проспекту.

Обычно я подбрасывал Наташу до ее дома. Но теперь я ехал один. У меня отсутствовало настроение. Да, моя жизнь теперь испорчена появлением в ней этого, как его там, Азата. А я-то полагал, что проведу этот день, как обычно – как «король студентов». Да, я низвержен в пух и прах. Черт возьми, неужели Наташа неравнодушна нему?.. Всякое возможно: ведь этот парень красив настолько, что ни одна телка не устоит. А высокий-то какой! Сантиметров, этак, на 10—15 возвышается надо мной… К тому же, его огромный плюс – то, что этот негодник хорошо учится, я видел сегодня на лекциях… М-да, скоро я слечу с трона.

Глава 2

Подъехав к воротам нашего дома, я нажал на левую кнопку на маленьком пульте, что носил с собой всегда, и они начали медленно подниматься. Проехав через них, я нажал на правую кнопку, и они опустились. Покинув салон машины, я пошел к дому.

Цезарь, наш сенбернар, подбежал ко мне и, встав на задние лапы, положил передние мне на грудь, виляя хвостом и облизывая мое лицо.

– Да отстань ты, мать твою! – рявкнул я, грубо отталкивая его.

Бедный пес обиженно заскулил и поплелся восвояси.

Когда я вошел в дом, наверху, как у нас было в порядке вещей, грохотала ссора. «Все не могут выяснить отношения, – покачал я головой, – Ух, когда они кончат! Если не хотят жить, то разошлись бы скорее. Уже бесит этот нескончаемый лай!».

Поднимаясь по лестнице, слышал я, как орали мои родители.

– Тебе внуков нянчить пора!

– Да и тебе тоже! Строишь из себя двадцатилетнюю. Может, лицо и отремонтировано, но куда тело-то денешь, а?! А годы?! Годы куда собираешься спрятать?!

– Сволочь ты! Сволочь! Какая же я дура, что вышла за такую конченную сволочь! Как же я ошибалась! Какая же я дура! Дура я!

– В этом ты права.

– Чего?! Ты на что это намекаешь?!

– На то, что ты дура! Ты сама только что призналась.

– Ах так! – взъярилась мама. – Да ты же…

Я не стал дальше слушать. Закрыв уши ладонями, взбежал на четвертый этаж, открыл дверь своей спальни, вошел, с яростью хлопнув ею, и подошел к окну.