Она всегда возвращалась - Михаил Ходяков

Предисловие.

Она всегда возвращалась, после всех моих ужасных слов, оскорблений и прочего дерьма лившегося из меня в ее сторону, она всегда возвращалась, через сутки, неделю, месяц… Должно быть она безумно любила меня, настолько сильно, что прощала мне все, настолько сильно, что не могла злиться на меня чересчур долго, настолько сильно, что всегда была рядом. Я – человек, неспособный понять ценности тех чувств, которые она испытывала ко мне, пользовался ею, кричал на нее, ругал, оскорблял, конечно, я никогда не трогал ее, но мои слова всегда приносили ей, куда большую боль, чем могли принести побои. Я не ценил ее, не ценил, пожалуй, единственную женщину в своей жизни, которая всем сердцем любила меня таким, какой я есть. А я в это время разбивал ее хрупкое, девичье сердце, ведь я знал, что она вернется, она всегда возвращалась, и это продолжалось много лет, день за днем, постоянно… До тех пор, пока в одну из ночей она ушла и не вернулась…

Глава 1.

Все началось… верней все пошло по наклонной после той аварии. Я был жутко пьян в тот день, впрочем, как и в любой другой день. Почти каждый вечер я ссорился с Джесси, это было обыденным делом; наорать, обидеть, и расстроить ее перед сном настолько, что она сидела на кухне и плакала почти до самого утра, пока тот, кому принадлежало ее сердце, либо мирно спал в кровати, храпя и ругаясь на всю хату, либо сидел над унитазом, пока его желудок испражнял то, что он успел выхлебать за день. Этот вечер не был исключением и я, надравшись, начал орать на Джесси.

–Я буду делать то, что я захочу! А ты будешь делать то, что скажу я! Почему? Потому что это мой дом, мой дом!! – разносились на всю кухню мои крики.

–Твою мать, заткнись уже и сходи в душ, весь дом провонял твоей блевотиной – не унималась Джесси.

–НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОЮ МАТЬ! Это мой дом, мой! И он будет вонять так…

–Как воняет его хозяин!

–Что ты сказала?

–Что слышал! – отрыпнулась Джесси.

Наша ругань продолжалась еще часа два. Ближе к полуночи Джесси, как обычно устала ругаться со мной и, сев за дальний от меня край стола, еле слышно плакать.

–Хватит ныть!… Прошу тебя, хватит ныть – попытался я успокоить ее.

Я не любил, когда она плакала, я был мерзким человеком с еще более мерзким сердцем, но оно у меня было. Пускай не то, которым дорожит каждый человек, и не то, которое как компас направляет человека, у меня было свое сердце, маленькое, скукоженное, умирающее.

Я подошел к ней и встал на колени. Она продолжала всхлипывать, сгорбившись над столом, ее светлые, длинные волосы, свисая с головы, закрывали большую часть лица и медленно покачивались из стороны в сторону, в такт ее всхлипам. Медленно положив одну руку к ней на колено, второй я отодвинул волосы с лица Джесси и убрал их ей за плечи. Она подняла свою голову и посмотрела на меня, я никогда не мог долго выдерживать ее взгляда на себе. Ее серые глаза, будто смотрели мне внутрь, в такую же серую душу.

–Прости меня, прости…– только начал я извиняться, как она снова опустила свою голову и начала ныть.

–Ну и сиди здесь одна, сиди и ной, мне осточертели твои сопли, терпеть их не могу! – взорвался я, схватил свою куртку и, громко хлопнув дверью, вышел на улицу.

Дул сильный осенний ветер, поднимавший в воздух гору опалой листвы, пыли и мусора. Я подошел к своему старому ржавому форду и начал искать ключи, спустя несколько минут напряженных поисков по всем моим многочисленным карманам, я вспомнил, что они у меня в руке. «Чертов осел, иди проспись»– должен был сказать я самому себе, но вместо этого, сел за руль, и поехал. Проехав несколько улиц ,я остановился у винного магазина, купил себе бутылку дешевого коньяка и поехал дальше в сторону шоссе. Когда я выруливал на шоссе, оставалось всего пару глотков на дне бутылки. Об лобовое стекло с грохотом разбивались дождевые капли, этот звук бесил меня, я допил бутылку и, бросив ее на заднее сиденье, где валялся уже не один десяток, оставленных там после очередной ссоры с Джесси, таких же бутылок. Помню, как включил свою любимую группу, увеличил громкость настолько, насколько это было возможно в моей развалюхе, и просто ехал. Поездки всегда меня успокаивали, в них было что-то такое, что помогало мне успокоиться и расслабиться после ссор так, как алкоголь уже не мог помочь. Прослушав добрую половину альбома, я решил развернуться и поехать обратно домой. Шоссе было пустое, не было видно ни одной машины. Я начал затормаживать, чтобы сделать маневр и поехать в обратную сторону, осмотревшись еще раз, я стал поворачивать руль, медленно переезжая через двойную сплошную полосу. В момент, когда я находился ровно по середине обеих полос, мой форд заглох, я дернул ключ пару раз, потом еще несколько и еще… машина никак не реагировала на мои попытки оживить ее.

«Придется выходить под дождь» раздался голос в голове, я потянул ручку, и в запотевшее стекло увидел, стремительно приближающийся, ослепляющий свет, потом я почувствовав резкий толчок, отлетел назад, ударившись головою и разбив ею боковое стекло. Последнее что я помню, это как кто-то выволакивал меня из машины, мой горящий форд и кровавый след, тянущийся от него.

Глава 2.

«Вот дерьмо! Нет, ну что за дерьмо?» – орал я, лежа на больничной койке. В этой гребаной палате, с отваливавшейся краской на всех стенах, освещаемой лишь маленькой лампой в верхнем углу и грязным, треснувшим окном, с видом на какой-то лес, я был совершенно один. Я не знал, что это за место, ни разу не видел этот лес и уж тем более не видел такое старое здание у нас в городе, должно быть я далеко уехал той ночью, ведь обычно всех больных в радиусе 40 км от нашего города везли в больницу, находившуюся всего лишь в паре кварталов от моего с Джесси дома.

–Джесси… – протянул я, – Дерьмо!

Я лежал и думал, о том, что мог подохнуть на этом чертовом шоссе, и мои последние слова, обращенные к Джесси....

–Больше ни капли! Больше не пью! – заявил я сам себе, но спустя пару минут передумал и добавил – Больше я не пью за рулем!!

Отказаться от выпивки для меня было непосильной ношей, но не садиться пьяным за руль, было вполне выполнимой задачей. Я решил подойти к окну и осмотреться. В тот момент идея показалась мне хорошей, (должен же я знать, где нахожусь) медленно и очень аккуратно я приподнялся и попытался сесть, но тут же понял, что идея была полным дерьмом. При движении у меня ломило все тело, ноги наливались свинцом, в голове начинало звенеть, становилось трудно дышать и тут же хотелось проблеваться, поэтому я оставил идею подняться до лучших времен.

Не знаю, сколько я провалялся на этой койке, но, в конце концов вид из окна, потолок, и стены мне надоели, и я отключился. Проспав, как мне показалось, не больше 20 минут, я проснулся из-за того, что кто-то дергал меня за плечо, сначала меня легонько толкнули, но я не хотел просыпаться, мне было слишком плохо, и я чувствовал себя чересчур уставшим, но спустя какое-то время меня буквально начали трясти и дергать за плечо, приподнимая с кровати, тем самым причиняя мне сильнейшую боль во всем теле. Я не смог более игнорировать это

– Что за херня? – возмутился я, открывая глаза, – Мне плохо, неужели не… Джесси!!!

Надо мной стояла моя Джесси, единственный человек, которого я был рад видеть сейчас. Она казалась мне удивительной красивой в этот момент, нет, она была красивой, была красивой всегда, просто я всегда забивал на это. На ней была зеленовато-серая блузка в тон ее глазам, черная юбка чуть выше колена, и высокие кожаные сапоги.

– Ты очень красивая. – промямлил я.

Джесси наклонилась, прижалась ко мне и поцеловала в губы, мне было больно даже целовать ее, но я терпел, она стоила того, чтобы терпеть боль ради нее.

– Как ты? -спросила она, едва оторвавшись от моих губ, – Что случилось? – не переставала спрашивать Джесси, не давая мне возможности ответить ни на один из ее вопросов.

– Живой, -удалось вставить мне свое слово, – какой-то придурок врезался в меня на шоссе.

Джесси сидела, готовая расплакаться в любой момент, и просила, чтобы я рассказал ей все, что случилось после того как я вышел из дома. Мне было жаль ее, я не хотел, чтобы она снова плакала, но я рассказал ей все в подробностях, по крайней мере, то, что помнил. Она заплакала. Я не любил, когда она плакала, меня это раздражало, но сейчас мне было лишь стыдно за то, что она снова плачет из-за меня, Джесси плакала только из-за меня, в ее слезах всегда виноват был лишь один человек. И сейчас все это происходит снова по моей вине. Я должен был что-то сказать ей, но я не был мастер слова, я никогда не писал письма, с друзьями обменивался лишь короткими фразами, а сейчас я должен был сказать действительно что-то стоящее.