Она всегда возвращалась - Михаил Ходяков

– Джесси, послушай, – она продолжала плакать, закрыв свое милое личико руками, – прости меня, я вечно заставляю тебя плакать, вечно причиняю тебе боль, и я не понимаю, почему ты все еще здесь, со мной, но мне действительно стыдно за все мои действия, слова и поступки, я никогда не хотел делать тебе больно, никогда не хотел обижать тебя. Единственное о чем я думал, когда лежал там, в загорающейся машине, это то, что мои последние слова, обращенные к тебе, Джесси, заставили тебя плакать, прости меня! – выпалил я на одном дыхании и почувствовал что мои глаза тоже увлажнились, но я не плакал, плакала только Джесси, через пару секунд она подняла голову, и я увидел что она улыбалась, по щекам у нее так и текли слезы, но в глазах была радость, а на лице улыбка, настоящая улыбка, я не мог вспомнить, когда она улыбалась в последний раз, с улыбкой на лице она нравилась мне куда больше, чем расстроенной и заплаканной.

– Вот, тот человек, в которого я влюбилась – с улыбкой сказала Джесси.

Я взял ее руку, в тот момент мы с ней были счастливы, она была рада, что я жив, а я был рад тому, что, хотя бы раз за последнее время смог заставить ее улыбаться.

Глава 3.

Я рассчитывал пробыть в больнице пару дней и уехать домой, но доктор, навещавший меня каждые 2-3 часа, разрушил все мои надежды на скорое возвращение. Перечислив все мои повреждения, в число которых входило сотрясение, пара сломанных ребер, трещина в голени и несколько неглубоких ран по всему телу. Я лежал и думал, радоваться тому, что я жив, или проклинать все, за мое '' необыкновенное везение'', второе, казалось мне куда более приятной идеей. Джесси навещала меня раз в два дня, каждый раз, слыша, как она заходит ко мне в палату, у меня на лице появлялась какая-то дибильная улыбка. Я был рад видеть ее каждый раз, за все то время, что я провел здесь, мы не поссорились и не поругались ни разу, видимо я слишком наслаждался ее присутствием, чтобы находить повод начинать ссоры и ругаться. Честно говоря, в какой-то момент я понял, что мне даже нравится лежать здесь, в этой гребанной палате. Мне нравилось, что Джесси приходила и заботилась обо мне, нравилось жить с ней без ссор, нравилось жить с ней так, как будто мы с ней счастливая пара, по выходным она даже приносила мне выпить. В том, что я попал в аварию, было так много положительных вещей сводившихся в основном к тому, что я стал меньше пить, а отношения с Джесси достигли своей максимальной, позитивной точки.

Это была четвертая или пятая суббота, которую я проводил вместе с Джесси в палате, пожалуй, если бы сейчас у меня спросили, куда я бы хотел вернуться, или какой момент своей жизни я бы хотел пережить еще раз, то я, безусловно, выбрал бы это место и это время. Джесси, как обычно, пришла в районе шести часов и, поскольку сегодня была суббота, должна была захватить с собой выпивки для меня.

–Ты принесла виски? – наигранно спросил я, как только открылась дверь.

–Нет, – сухо ответила Джесси, снимая с себя шарф и перчатки, – У меня есть кое-что получше, тебе должно понравится.

Я приподнялся и, испытав мучительную боль в груди, уселся на краю койки. Джесси достала бутылку вина и подошла ко мне, ''Вино '' – подумал я, ''Мне нужно бутылки три, чтобы расслабиться и унять боль хоть немного, почему она вообще решила принести…''– мой мозг не успел сформулировать свое недовольство, потому что Джесси подошла ко мне и, сбросив на пол пальто, уселась мне на колени. Под пальто не было ничего, она была полностью голой. Последние пять недель я был счастлив видеть ее каждый раз, но сегодня особенно, ведь она была здесь, со мной, а не с каким-нибудь обкуренным гавнюком с соседней улицы. Не думаю, что я был готов к активным физическим нагрузкам, мои ребра все еще болели при каждом движении, но сейчас мне было абсолютно наплевать на это, я хотел Джесси, хотел быть внутри нее, хотел владеть ею так, чтобы ей не хотелось уже никого кроме меня. Я обхватил ее за талию, крепко прижал к себе и начал целовать, мы увалились на мою койку, я продолжал целовать ее еще какое-то время, медленно спускаясь все ниже и ниже, под ее стоны и вздохи. Я давно хотел показать ей насколько сильно любил ее, несмотря на все мои выходки, и сейчас я во всей красе объяснял ей, ''как'' я восхищаюсь ею. По ее тяжелым, быстрым вздохам, и рукам, впившимися мне в волосы, я понял, что до нее дошло. Все испытываемые мною чувства дошли до нее. Хах! В тот вечер я объяснил ей все без лишних слов. Спустя несколько минут, она подняла меня вверх, встала вместе со мной и толкнула меня, я с грохотом повалился на жесткую, медицинскую кровать, что-то хрустнуло, я надеялся, что это было не мое ребро. Она залезла на меня и, медленно опустившись, начала двигаться. Ее волосы раскачивались в такт ее мелодичных, плавных движений, не останавливаясь, она положила мои руки себе на грудь, и начала целовать меня. Обхватив ее руками, я перевернул ее под себя, теперь вся инициатива была за мной. Я начал медленно входить и выходить из нее, постепенно ускоряясь, с каждым движением она вздыхала все громче и громче, пока, наконец, ее вздохи не превратились в стоны. Такие приятные звуки… она испытывала огромное наслаждение, конечно, ведь обычно я либо не мог сконцентрироваться из-за выпитого алкоголя, либо моей концентрации хватало секунд на 30, после чего я заканчивал и отрубался. Мне тоже было приятно, по крайней мере, сначала, но редкая, колющая боль в груди, начинала превращаться в постоянную, режущую боль, буквально разрывающую мою грудную клетку на несколько частей. Я ускорился еще немного, настолько, насколько мне позволяло мое состояние, Джесси уже не сдерживалась и стонала, должно быть на добрую половину этажа, спустя еще несколько минут, я закончил и, обессиленный, улегся рядом с ней. Джесси повернулась ко мне лицом, поцеловала и, обняв, начала засыпать. Я укрыл ее своим одеялом, смотрел на нее и гладил ее длинные, светлые волосы.

Глава 4.

Спустя три недели меня выписали по моей просьбе, вежливо попросив подписать с десяток документов, в основном о том, что я не буду предъявлять никаких претензий больнице в случае обострений, и тому подобной хрени. Джесси помогала мне собираться, я испытывал смешанные чувства, с одной стороны я был рад наконец-то свалить отсюда, с другой же, столько всего приятного произошло здесь, и я так привык к этому, что боялся возвращаться в реальную жизнь, вдруг снова все будет так, как было раньше. Но это были проблемы ''будущего меня'', ''сегодняшний я'' просто съезжал с этого чертова места и возвращался в свой дом. Я собрался минут за 10, собственно говоря, собирать было нечего, когда я ехал по шоссе, у меня не было ничего, кроме одежды, в которой я был и кошелька с несколькими купюрами.

Мы спустились на первый этаж, это заняло куда больше времени, чем мои сборы, я думаю, что сам в жизни не спустился бы, но мне помогала Джесси и медбрат. Я был похож на противную, старую черепаху, медленно переваливавшуюся с одной лапы на другую. Не знаю сколько мы потратили времени на эти многочисленные пролеты, но я изрядно пропотел, пока добрался до выхода. Я заполз в ее небольшую машину и завалился на задние сиденья. Мы поехали домой. Меня жутко трясло и кидало по всему салону на каждой гребанной яме и кочке. ''Сука, они каждый год собирают налоги на ремонт этого долбанного шоссе, так какого черта я должен трястись как какой-то кусок дерьма?''– думал я, время от времени подпрыгивая и кривясь от боли, на очередной яме. Через несколько миль дорого стала терпимой, и я засмотревшись на синеватое небо с медленно плывущими по нему серыми, грозовыми тучами уснул.

Проснулся я уже, когда Джесси парковалась у нашего крыльца. Она вылезла из машины, помогла выбраться мне, и мы пошли, рука об руку, в наш дом. За тот период пока я был в больнице, в доме многое изменилось, начиная с того, что он был куда чище, чем я его помнил (Джесси выкинула весь мой мусор, огромное количество пустых бутылок, пачек от сигарет, старых газет и прочего дерьма), и заканчивая тем, что Джесси полностью переставила всю мебель в моем доме.

Конец ознакомительного фрагмента.