Ванька-ротный - Александр Шумилин

Принуждать раненого нельзя. На кого нарвешься. Этот промолчит. А другой при всех пошлет тебя подальше. Но что мог оказать раздавленный грохотом солдат, переживший смерть, истекающий кровью. Он на фельдшера рычит от боли. Он не помнит как его ранило, а его спрашивают о какой-то обстановке.

— Чего спрашивать? Раз харчей не даете! Мне тепереча не до вашей войны! А пожрать бы надо! Чайку с заваркой и в накладку горячего!

— Где ваш командир роты? — настаивает комбат.

— А где ему быть? Кто его знает? Может убит! А может ногу оторвало! Голову не поднять! Света не видно! Грохот и темнота! А вы свое! Где, да где командир роты?

— А много солдат живых сидят в траншее?

— Подымишь голову, глянешь вправо, влево! Кто его знает, живой он или мертвый? У мертвых тоже открыты глаза! Сбегай сам, посмотри, чего боишься! После таких слов комбат затыкался на время. Раненый солдат знал одно хорошо и точно, ему обязаны сделать перевязку и если зубы целы дать похлебки и щепоть махорки закурить. И теперь какой бы ему вопрос не задавали, он отмахивался и знал твердо, что его с мысли не собьешь, он держал в голове твердо намеченный план. Еще несколько солдат сидели на земле и ждали перевязки. Они отвечали неохотно и невпопад. Солдату утомительны были эти вопросы. Если он не знал или не хотел отвечать, он мотал головой, показывал на затылок, что там болит голова. Не видишь, что я контужен. Третий солдат, на которого налетел комбат, отмахнулся от него рукой, как от надоедливой мухи, прилетевшей на запах крови. А последний, с перевязанной рукой, оказался словоохотливым. Он взялся отвечать комбату все как надо. У него в голове была такая стратегия, что лежавшие другие закачали головами.

— Ну и дяла! Ему не меньше чем батальоном надо командовать! Из блиндажа в это время высунулся телефонист.

— Товарищ гвардии капитан! Вас вызывают к телефону! Из полка требуют доклада! Сколько не посылал комбат на высоту своих связных, назад никто не вернулся. Это была какая-то прорва, которая поглощала в свое нутро все живое. Не идти же на высоту самому! Почему эти идиоты ротные не могут послать сюда толкового солдата? Должен же комбат знать обстановку! Связные, которых послали на высоту пропали без вести. Один получив ранение в голову вернулся назад ни с чем.

За целый день непрерывного грохота до перевязочного пункта добрались несколько одуревших солдат. Истерзанные, грязные, оглохшие и голодные, они не могли понять о чем их собственно спрашивали. Только глаза их устало и с упреком смотрели на комбата.

— Где командир роты? — срываясь в голосе, закричал он. — Я тебя спрашиваю! — надрывался он.

— Я сидел в окопе. Земля ушла из-под нас!

— Я спрашиваю, где командир роты! Ты понимаешь это?

— Как не понять! Потом как ударит! В глазах потемнело!

— Ну и что дальше?

— Я хотел вылезти, а меня засыпало. Смотрю на небо, а солнца не видно! Да, вроде живой! Утер лицо, посмотрел на руки, а они в крови!

— Командир роты где?

— Какой командир роты? Там земля летит вверх дном! А роты никакой! Комбат вышел из себя. Он ждал что солдат вот-вот окажет о командире роты.

— И больше ничего?

— А чаво еще? Комбат сплюнул и отошел в сторону. На дороге показались новые раненые. Но когда они приблизились, оказалось, что они с другого полка. Из блиндажа выглянул замполит. Комбат подошел к нему и спросил: — Ну что будем делать комиссар? Замполит вышел из блиндажа и пожал плечами. Комбат не выдержал и заорал: — Кем я командую? Раненые солдаты повернули головы и посмотрели на него. Замполит взял его под руку и увел в блиндаж. А солдаты, сидевшие на земле, продолжали между собой разговор.

— Послушай браток! Иду я по траншее, смотрю в бок отходит узкий проход. Зашел туда, смотрю очко круглое. Из гладких струганных досок сделано. Удобное, чистое и не тесное. Поглядел, подумал и пошел назад. Шарахнет еще в таком гадком месте и будешь болтаться в немецком дерьме. Солдат посмотрел на концы своих почерневших пальцев и продолжал. — Только я вышел обратно, а тут вдруг ударил снаряд и оглушило меня! Он никак не мог понять, что от него хотел крикливый комбат и зачем немцы на переднем крае оборудовали себе отхожее место.

— Видно у немцев слабые желудки! Или едят по многу! — сделал он заключение. Я товарища гвардии капитана хотел спросить про немецкий сортир, да ушел он и слушать не захотел.

День был на исходе. В штабе полка кипела работа. Из дивизии требовали доклада о ходе наступления на высоту. В телефонной перебранке с комбатами постепенно вырисовывалось, что наши взяли высоту, что и требовалось доказать. В ситуации, когда достоверные данные отсутствуют важно доложить и попасть в струю. Тебя потом не забудут, непременно отметят, глядишь и представят к награде. Не будут же писать представление на Ваньку ротного, который отсиживался на высоте. Штабная работа требует изворотливости, ты все время на глазах у начальства. Это не то что ротный, взял ушел на высоту и сидит там. Если ты даже и не в курсе, ты все равно должен придать своим словам уверенность, если хотите лихость, в этом успех продвижения вперед. В донесениях и сводках появились внушительные цифры убитых немцев. А как же без них? Комбат подсчитал раненых и донес, что в полосе наступления батальона убито не меньше пятнадцати солдат противника. В полку эту цифру сразу округлили.

— Что они там дуру валяют! Два батальона за целый день боев не могли убить сотню солдат противника? — Могли! Могли!

— А что же ты мне на подпись суешь всего двадцать? Немцы сотнями валяются на высоте, а ты мне двадцать! А на высоте в это время стонали и умирали стрелки солдаты. На высоту послали еще одного связного.

— Найди командира пулеметной роты и немедленно его сюда! Скажи командир полка вызывает! Связной солдат добежал до ржи, нашел меня и мы с ним побежали в тылы полка для доклада. Возвращался обратно я один. Немцы пока не стреляли. Я бежал где перебежками, где шел ускоренным шагом, отдыхая. Поднимаясь на высоту, я подошел к траншее и собирался уже ее перешагнуть. Как вдруг услышал гул приближающихся снарядов. Я взглянул в траншею, где сидели солдаты и крикнул им: — Ну-ка! Подвинься! Дай просунуться! Но солдаты даже ухом не повели. Я прыгнул вниз между двух солдат, протиснулся между ними, растолкал их локтями и присел в тесноте. В это время ударили снаряды. Я нагнул голову и подался к стенке траншеи. Земля качнулась и задрожала. Снаряды рвались кругом. Когда стрельба утихла, я стряхнул комки земли и пыли с головы и посмотрел на сидящих рядом солдат.

— Вы что? Подвинуться не могли? Вас ногами нужно расталкивать!